– Мы же можем встречаться с тобой, даже если будем учиться в разных школах.
Я заволновалась. Встречаться? Он предложил мне встречаться с ним? Или это он имел в виду просто иногда видеться?
– Да, конечно, – на всякий случай согласилась я, улыбнувшись в ответ, чувствуя при этом, как стремительно краснеют щеки и даже уши.
* * *
От Андрея я ушла уже затемно. Мама два раза позвонила, чтобы узнать, где я, когда буду. Я обещала, что скоро, но плелась домой еле-еле. Мне предстоял тяжелый разговор с мамой. Как ей признаться в том, что я, дура такая, выболтала ее самый страшный секрет? Как ей сказать о том, что сын ее начальницы нашел это поганое видео в сети? И нет никаких гарантий, что рано или поздно оно всплывет. Да, сейчас Ярику, наверное, будет не до этого. Но мало ли что будет потом…
Дома мама засыпала меня обычными вопросами, потом усадила ужинать. А я всё тянула с разговором, ждала удобного момента и никак не могла решиться…
– Мам… – позвала ее наконец.
И тут в дверь позвонили.
– Кто это может быть? – встревожилась мама. – Так поздно!
– Я открою, – опередив ее, я выскочила в прихожую. Открыла дверь и застыла на пороге, разглядев в подъездном сумраке Ярика…
44.
– Ты? – вырвалось у меня непроизвольно.
Я не ожидала увидеть Ярика. Не ожидала, что он придёт сюда, после всего. Даже не знаю, испугалась я больше или поразилась.
– Привет, – поздоровался Ярик. – Можем поговорить? Я ненадолго.
– Привет, – настороженно ответила я, пытаясь разгадать его намерения. Но тень скрывала черты и выражение его лица. А голос… а вот голос звучал глухо, бесцветно. Ни злости в нем не чувствовалось, ни сожаления, да вообще ничего.
– Даша, кто там? – спросила мама из комнаты.
– Это ко мне. Я быстро.
Я вернулась в прихожую, накинула куртку и снова вышла в подъезд, затворив за собой дверь. Не заводить же Ярика к нам.
– Что ты хотел? – как можно равнодушнее спросила я. Потому что на самом деле всё же трусила до ужаса.
Да, его шантаж уже не имел смысла после того, что сделал Андрей. Но Ярик мог просто так, назло, погубить мою мать. Хотя бы из соображений: раз ему плохо, пусть и другие страдают.
– Я пришел сказать спасибо, – усмехнулся он невесело.
– Ты серьезно?
– Почему нет? Знаешь, Даша, тебе удалось меня удивить. У тебя были все причины желать мне зла. Любая другая бы после… после нашего вчерашнего разговора не то что не стала бы их останавливать, а наоборот… И радовалась бы… В общем, я не ожидал. Я не знаю, почему ты так сделала… не могу этого понять, но я тебе благодарен.
– А что насчет видео?
– Какого видео? С Андреем? Ничего. Если ты думаешь, что я кому-то его покажу, то нет. Мне этого не надо. Тем более теперь. Да и кому? Никто и не спрашивал.
– Я про другое видео. С моей мамой.
– Ах это. А нет никакого видео, – снова усмехнулся Ярик.
– Как нет? Ты же сказал… ты же показал скрин…
– Просто картинка из интернета. Нашел девку, похожую на фотку твоей мамы в молодости. Вот и всё. Взял тебя на понт, извини.
– Какой же ты… – покачала я головой. – Да я чуть не умерла за прошлую ночь!
Он лишь равнодушно пожал плечами, типа, что поделать. Вместе с колоссальным облегчением на меня накатила злость.
– Зачем тебе всё это, Ярик? Зачем ты пытался всё разрушить… жизнь Андрея, мою… Зачем тебе это надо было?
– Тебе не понять.
– Ведь можно же было просто нормально жить.
– Нормально? Это не мой случай. – В его усмешке послышалась горечь.
– И что ты теперь делать будешь?
– Переезжаю к бабушке в Москву. К матери моего отца. Утром буду уже там.
– А Эльза Георгиевна как же? Она тебя искала…
– Не беспокойся. Нашла. Вообще, это она и подсуетилась с переездом. Но я и без неё уехал бы.
Я не знала, о чем еще с ним говорить.
– Ну, ладно, Ярик. Мне пора…
– Да, – вздохнул он. – Мне тоже. Удачи тебе. Ты оказалась самой...
Он многозначительно не договорил. Развернулся, сделал пару шагов к лифту, но снова остановился. Посмотрел на меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– И всё-таки скажи, почему ты так сделала? Почему вступилась за меня?
– Наверное, тебе не понять, – пожала я плечами.
Что я ещё могла ответить? Не толкать же ему пафосную речь о том, как невыносимо видеть чужие страдания, особенно после того, как сам недавно побывал в той же шкуре.
– Это точно, – хмыкнул он. – Но все равно спасибо. Ах да, чуть не забыл.
Он достал из-за пазухи что-то, завёрнутое в пакет.
– Что это?
– Не бойся, не бомба. Это твое. Ну, пока. Вряд ли мы ещё увидимся…
Я вернулась домой. Заглянула в пакет – это оказался мой телефон. Я тотчас выскочила в подъезд, но услышала, как в самом низу хлопнула дверь. Ну ничего, телефон Ярика я могу вернуть потом и его матери.
На шум вышла мама и, конечно, привязалась с расспросами.
– Кто приходил? Зачем?
– Ярик.
– О, так поздно? А что ж ты его за дверью держала? Почему не пригласила?
Злость на него уже улеглась, мне его даже жалко стало. Все равно он какой-то потерянный и одинокий. Да и что уж, его признание насчет видео просто камень с души сняло.
– Он попрощаться приходил.
– А что случилось? Он куда-то уезжает? Но почему?
– В Москву, к своей бабушке.
– Но тут доучиться осталось всего ничего. Как жаль… – заметно расстроилась она. – Такой хороший мальчик. Мне так нравилось, что вы дружите.
Я вспомнила, как вчера она суетилась вокруг него в то время, как он намеревался попросту ее уничтожить. И так стало неприятно, досадно и стыдно, что я не выдержала:
– Мам, скажи честно, чем он так тебе нравится? Ты же его едва знаешь. Или это всё-таки потому, что он – сын Эльзы Георгиевны?
– Что ты такое говоришь? – обиделась мама. – При чем здесь, чей он сын? Он просто хороший! Я знаю.
– Да откуда ты можешь это знать? Я с ним общалась полгода как с лучшей подругой и то, оказывается, совсем его не знаю.
– Что значит – оказывается? – нахмурилась мама.
Я не хотела пересказывать маме все эти жуткие моменты. Начнешь ведь говорить об одном, оно потянет за собой другое. А уж про последний шантаж Ярика я тем более не хотела даже заикаться, раз всё обошлось. Зачем? Мама и так постоянно с ума сходит и от меньшего.
– Ну вот так. Говорил – одно, думал – другое. Знаешь же, как это бывает.
– Не знаю… – Она явно колебалась, сказать мне что-то или нет. Потом вздохнула: – Ладно, я тебе признаюсь кое в чем. Все равно ты со своими ужасными одноклассниками не общаешься. Помнишь, тот случай осенью, когда на тебя напали эти подонки?
– В тепличке?
– Да. Когда мы за школой встретились. Так вот это Ярик меня предупредил. Он видел… ну или знал, а, может, просто слышал от кого-то, что они задумали там с тобой сделать… В общем, он пришел ко мне в кабинет и сказал: так, мол, и так, ваша дочь там, ее хотят… обидеть. Ну я и побежала сразу туда. Хорошо, ты уже вырвалась от них. Но всякое ведь могло случиться! Они могли тебя не выпустить или что-то еще плохое сделать, мало ли. А он меня позвал, понимаешь? Он понимал, что ничего сделать один не сможет, но не мог допустить, чтобы тебя обидели. Сказал, что весь ваш класс знал о том, что они тебя... там..., – мама всхлипнула, но хоть сдержалась. – Все знали и ждали с интересом, как над тобой поиздеваются. Один он попытался этому помешать. Единственный. Ну как я после такого могу к нему относиться иначе? И пусть он потом попросил его не выдавать – это ничего не меняет. Не смотри так. Не он виноват, что в вашем классе зверье и подонки. Что у вас там круговая порука. Если бы они узнали про его вмешательство, то думаешь, поняли бы, что он тебя спасал? Нет! Они считали бы, что он предал их.
А так они считали, что их предала я, но спорить с ней не стала. Какой смысл, если Ярик все равно уезжает? Да и без остальной правды ничего ей не объяснить. Я бы и сама на ее месте, возможно, так думала, если бы не знала точно, что никого Ярик не спасал, а всего лишь хотел убить двух зайцев одним ударом: отвратить меня от Исаева и прикрыть тепличку. А я всё думала раньше, как же так получилось, что мама оказалась там именно в тот момент. И ведь спрашивала её, но она уверяла, что случайно…