сообщил:
- Хоть 50 копеек за каждую тысячу пудов.
- Разорить меня хотите, разбойники? - рыкнул Федор в рупор. - А ну пошли все вон с пристани, кто работать не хочет! Пока я войска не вызвал!
Толпа зашумела.
- Если сегодня зерно не разгрузить, - спросил Егоров у приказчика, - мельницы встанут?
- Завтра же. Сырье на исходе.
- Тогда какого черта вы тут сюсюкаете с ними? - Федор приблизил рупор ко рту. - Если разгрузка барж не начнется сейчас же, все вы будете уволены. Из Горбатки уже везут временных грузчиков, так что вы можете остаться и без тех денег, которые зарабатываете сейчас.
- Правда везут? - шепнул приказчик.
- Об этом вы должны были позаботиться, - строго проговорил Егоров. - Кругом полно мужиков, которые любой копейке рады, а вы с этими нянькаетесь.
В итоге забастовщики баржи разгрузили. И не получили ни копейки прибавки. Федор был доволен.
Поздним вечером он сидел в столовой своей дачи, пил чай, грел руки о чашку и смотрел, как за окном гнутся ветки деревьев. Давненько он здесь не бывал. А как раньше любил посидеть, отгоняя веткой орешника комаров, на резном балкончике, поболтать с Михой, поесть пируса, прямо не вставая, или спуститься в сад, поискать счастливые цветочки с пятью лепестками на сирени. Но это все весной и летом, а вот зимой ему нравилось выбегать из бани на снег, падать на него плашкой и лежать так, ни о чем не думая.
Однако давно он ничего этого не делал. И на даче бывал не чаще раза в месяц. Хотя год назад, когда жила у него Танюшка, наведывался почаще. Что за девица была - огонь. Чернявая, смуглая, как цыганка, краси-и-и-вая жуть! А как песни пела, как плясала, а уж любила как! От одних ее поцелуев у Федора голова кругом шла.
Была она местной, ольгинской, встретил ее Егоров, когда она по воду пошла. Издали приметил. Походка плавная, коса смоляная из стороны в сторону ходит. На следующий день пришел в Танин дом человек от Егорова, работу девице по хозяйству предложил. Все, конечно, знали, в чем истинная работа заключается, да виду не подали. Большой честью в Ольгине было быть замеченной самим Егоровым. А как иначе? Когда он, наигравшись-налюбившись, девке дом строит да мужа подходящего из своих работников подбирает, а бывает еще и денег даст, аж тыщу.
Полгода Танюшка в тереме прожила, да потом с позором выдворена была. Ни дома, ни мужа, срамота одна! Понравилось ей больно в хоромах жить, подарки дорогие - башмачки да ленты - принимать, вот и решила смекалистая девица Егорову ребеночка родить. Да так хорошо все вышло, как раз намедни с Микиткой-возчиком любовь у нее случилась, ну и, как положено после этой самой любви, почувствовала Танюшка головокружение да тошноту. А уж когда сомнений насчет своего состояния она не имела, упала она Федору Григоричу в ноги и сообщила радостную для него новость. Ребеночек у нас будет, батюшка! Вот тогда ее с позором и выгнали! Просчиталась, голубушка. А опосля повесилась.
Теперь Федор больше любил в своем сером доме сидеть, в том, что на набережной, а еще в церкви бывать. Кто бы мог подумать, что золотой алтарь, горящие под иконами свечи, запах ладана и вечности приманят Егорова. Он никогда не был религиозным, да и теперь, пожалуй, не стал, но что-то внутри этого по сути обычного строения под золоченым куполом успокаивало его. Часами он мог просиживать на коленях перед ликом какого-нибудь (а какого - не важно) святого и ловить в себе этот самый покой. Как поймает, встает, дует на свечу и уходит из церкви, даже не перекрестившись.
А с недавних пор он еще и благотворительностью занялся. Ночлежку построил, дом для вдов, больницу. Отвалит иной раз денег на строительство храма и ждет дивидендов. Где, Господи, твоя милость? Где благодарность за щедрость мою? Но Богу все не до Егорова. Но однажды…
Скакал Федор по лесу на своем вороном, в память о детстве нареченном Герцогом. Красота кругом, золото да багрянец.
Воздух теплый, ласковый ветерок дует с юга, и солнце протискивает свои лучи меж лохматых веток.
Далеко Федор от Ольгина ускакал, в места незнакомые, но все никак не хотел возвращаться. Небось последний денек теплый, погреться надо, золотом леса полюбоваться. Вон и впереди девчонка какая-то, как и он, жизни радуется, подставляет мордашку свою солнцу и ветру. Волосы растрепались, пальтецо нараспашку, корзина пустая на руке болтается. Тут Федору послышалось, что колокольчик зазвенел, маленький такой, нежный. Откуда? Неужто девчонка так смеется?
Егоров обогнал путницу, скользнул по ней равнодушным взглядом. Молоденькая, румяная, глазки голубые. Похожа на кого-то. И тут дошло до него, на кого…
Он обернулся резко. Призрак? Лесная фея? Нет, пожалуй, для феи слишком дурно одета, да еще корзинка эта. Но разве бывает такое сходство? Чтоб и лицо, и походка, и смех. Девушка отвернулась, Федор смог разглядеть ее профиль. Носик маленький, ямочки на щеках и нежный локон выбивается из-за ушка. Лиза - один к одному. Он еще несколько секунд смотрел, как ветер играет с ее волосами, а потом вдруг пришпорил коня и, гонимый мистическим страхом, понесся по тропе в неизвестность.
Как он потом жалел, что не спросил, кто она и откуда, не предложил подвезти. Сколько он искал ее по окрестным деревням, сколько раз ездил в тот лес. Безрезультатно. Девушка исчезла.
В итоге он поверил, что в тот золотой день он встретил фею. Пусть в обносках, пусть с корзиной. Но это была лесная нимфа.
И вот три дня назад - Федор блаженно улыбнулся и прижал руку к груди, чтоб не дать сердцу выпрыгнуть оттуда, - он встретил свою нимфу в графском доме. Арина Барышникова, а не фея, не призрак Лизы. Реальная девушка, милая, нежная, до слез красивая. А еще невинная, честная, добрая. Святая.
Неужто боги вспомнили о нем?
Федор распахнул окно, влез на подоконник, вздохнул полной грудью и, когда чистый кислород наполнил его легкие, почувствовал, пожалуй, впервые, такое беспредельное счастье, что захотелось оттолкнуться, взмахнуть руками, взмыть ввысь и расцеловать глупую луну, такую одинокую, такую несчастную, такую, каким и он был до недавнего времени.
Спасибо, боги! Теперь я буду счастлив.
Часть третья. Егоровы (1910-1917)
Глава 1
Свадьба состоялась в начале мая. День стоял пасмурный - тяжелые тучи нависали над городом, почти