Он подошел к стоящему у выставленных на продажу машин Шмульцу, снял картуз и вежливо поздоровался:
– Здравствуйте, добрый господин.
И услышал безразличное:
– Ничего не покупаю. Никого не нанимаю. Проваливай, мальчик, не мешай.
Ураган, позабывший о том, что Карлос наряжен в дешевую одежду, едва не задохнулся от такого хамства. «Назвать молодого лорда мальчиком?! Да что он себе позволяет! Пороть ублюдка! Немедленно пороть!»
Но Карлос, к безмерному изумлению воеводы, на оскорбление не среагировал. Более того, юноша повел себя так, словно услышал ожидаемое: потупился, помял в руках картуз и робко продолжил:
– У меня и в мыслях не было мешать столь значимому господину, как вы, уважаемый мастер Шмульц. Мы люди не местные, из далеких краев в дивный Фихтер прибывшие, но даже в нашем владении о ваших машинах рассказывают с почтением. Если клеймо Шмульца на машине стоит, так она сто лет проработает и еще столько же.
– Это верно. – Механик расплылся в улыбке.
Лесть прозвучала грубовато, но юноша не ошибся в оценке Шмульца – мастер повелся на доброе слово, как слепой за поводырем.
– Судя по одежке, вы и в самом деле издалека.
– Четыре долгих месяца шли мы по дорогам великой империи. Тяготы преодолели невозможные, какие не каждому выпадают.
– Ладно, ладно, я понял. – Честный Шмульц решил отблагодарить незнакомцев за доброе слово и протянул Карлосу медную монетку. – Бери и проваливай.
– Спасибо, добрый господин, только я не по этому делу. – Юноша покачал головой. – Мы в Фихтер с целью серьезной пришли, а не побираться. У нас денежек есть немножко…
– С целью? – прищурился механик.
– Просто я говорить по-городскому не умею, вот и получилось, что вы меня за нищего приняли, добрый господин.
– Так что же тебе надо? – осведомился Шмульц, возвращая монетку в карман. – И говоришь ты действительно… витиевато. У нас так не принято.
– Простите, господин, – вновь поклонился Карлос.
– Да что ты заладил: прости да прости. Будь проще. Не стесняйся.
– Дошло до нас, добрый господин, что живет в славном Фихтере мастер великий по имени Безвариат, которого еще Сотрапезником величают…
– А тебе он зачем?
– Я – молодой талантливый ученый Ровель Рот, – с провинциальной важностью сообщил Карлос. – А это мой немой дедушка Бушель, единственный мой кровный родственник, оставшийся после того, как родители мои во время морозов лютых сгинули.
– Крепок дедуля твой, – заметил Шмульц, с уважением изучая мышцы Генриха.
– Все так говорят, – улыбнулся юноша. – С дедушкой Бушелем не всякий разбойник совладает. Он даром что с клюкой, отходит так, что мало не покажется.
– Оно и видно, – кивнул механик. – Так зачем, говоришь, пожаловал?
– В Фихтер мы с дедушкой пришли, чтобы смог я поступить в ученики к великому Безвариату. Чтобы образование мое, за которое серебром плачено, даром не пропало.
– Образование? – поперхнулся Шмульц. – Откуда, говоришь, ты взялся?
– Из славного, но очень северного Замороченска, что в богатой и процветающей Ухдии.
– Откуда?!
География, по всей видимости, никогда не входила в число любимых наук механика. Впрочем, если вспомнить Акакия, можно было сделать вывод, что это у них общая болезнь. Но Акакия юноша вспомнил и еще по одной причине: именно общение с Бенефитом помогло молодому лорду поднабраться нужных словечек и оборотов.
– Ухдия в самых горах почти, – немедленно поведал Карлос. – Это, ежели, допустим, по Имперскому тракту из столицы ехать, но не по тому Имперскому, что через Пущу, на запад от столицы, а по северному Имперскому, в горы который, то через две недели надо будет повернуть к востоку…
– Оставь подробности. Я понял, что вы из глухомани.
– У нас в Замороченске, добрый господин, даже Университет имеется, – гордо поведал Карлос. – В котором целых три науки разрешают учить бесплатно: поднятие тяжестей, бег наперегонки и прославление великого императора.
– А науки какие? – не понял Шмульц.
– Так я и говорю: поднятие тяжестей, бег наперегонки и прославление великого императора, – объяснил юноша. – Три науки целых забесплатно. К нам даже господин Фурсенидиус приезжал, самолично имперский надзиратель по воспитанию и обучению, и остался весьма доволен уровнем знаний замороченских студентов.
Последние слова потонули в громком хохоте, который не сдержал механик.
– Три науки, – простонал он, утирая слезы. – Целых три.
– Господин Фурсенидиус считает, что этого очень даже достаточно, – сообщил Карлос. – А господин Фурсенидиус, между прочим, – брат того самого Фурсенидиуса, что ведает при императоре организацией кулачных боев и прочих увеселений, он зря не скажет.
– Я понимаю, – прохрюкал Шмульц, отчаянно пытаясь успокоиться. – Я с большим уважением отношусь к подвижкам господина Фурсенидиуса в области имперского обучения. – Механик перевел дыхание и поинтересовался: – Так для чего ты пришел в Фихтер?
– Желаю поступить в ученики к Безвариату Сотрапезнику.
– С дипломом о поднятии тяжестей?
– У меня хороший диплом: он сделан на козлином пергаменте, а дедушка Бушель смастерил для него футляр из дерева.
– Гениально!
Шмульц присел на лавочку, набил трубку и улыбнулся.
«А ведь я хотел выгнать этих олухов! Великая шестеренка, кто бы мог подумать, что они поведают такие вещи! Два года так не смеялся».
Но вслух произнес другое:
– Разве ты не знаешь, что Безвариат умер?
– Умер? – Карлос великолепно сыграл растерянность. – Когда?
– Пару месяцев как, – ответил Шмульц, радуясь, что отыскал благодарного слушателя для устаревшей новости.
– Быть того не может.
– И не просто умер, а убит, – продолжил механик. Раскурил трубку и веско закончил: – И убил его, между прочим, собственный ученик.
– Ах!
– Точно говорю, молодой ты мой и талантливый: убил! И сбежал из Фихтера. Стеклодувом его звали, десять лет с Безвариатом работал… А теперь говорят, что самого Стеклодува тоже убили… – Шмульц пристально посмотрел на присевшего рядом Карлоса: – Смекаешь?
– Да, – кивнул молодой лорд. – То есть нет.
Несообразительность юного собеседника порадовала механика даже больше, чем лесть.
– Эх, деревня, деревня… – Шмульц наклонился к юноше и понизил голос: – Люди говорят, что вовсе даже не Стеклодув Безвариата убил, а другой кто-то.
– Кто? – жадно спросил Карлос.
– Поди, догадайся, – вздохнул механик. – Тут, сынок, большая политика замешана, потому что Фихтер, а не Задрочинск твой.
– Замороченск.
– Тем более. В нашем городе такие интересы пересекаются, что голова идет кругом. – Как все пожилые мужики, Шмульц очень любил разговоры о вещах глобальных, ко всей империи отношение имеющих. – И Безвариат, конечно, не простым ученым был – не того полета птица, чтобы просто так здесь сидеть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});