– Дальше проезда нет! Только пешком.
«Я из Морадии…»
– Почему?
Стражник скривился: «Опять провинциалы!», но объяснил:
– Торговая площадь, госпожа. Только купцы с товаром проезжают.
И махнул рукой, мол, отъезжай! Но ошарашенная Шахмана не двигалась с места, изумленно изучая открывшуюся перед ней картину.
Огромная площадь, тянущаяся вдоль реки на несколько кварталов, была густо уставлена лавками, лотками, палатками и телегами, превращенными в импровизированные магазины, между которыми сновали сотни, нет – тысячи людей. Купцы, приказчики, грузчики, покупатели, водоносы, пирожники, попрошайки, воры и стражники. Бурлящее варево увидела Шахмана перед собой, пестрое, будто адорнийская одежда, и шумное, как птичий базар. Торговцы нахваливают товар, покупатели спорят о цене, у кого-то увели лошадь, бродяги дерутся за брошенный в пыль медяк… Смех и ругань, крепкие рукопожатия и злые взгляды, и люди, люди на каждом шагу, люди, от которых не скрыться.
И Гридвальдские торжища, на которые собиралась едва ли не вся Пуща, мгновенно показались Егозе жалким сельским рынком, недостойным упоминания здесь, в настоящей торговой столице.
– Проезжайте, пожалуйста, госпожа, – попросил стражник, не смея грубить Героине.
– Сейчас… Сейчас уеду…
Но больше всего Шахману поразила не площадь, а начинавшийся за ней Ярмарочный мост. Новый мост, отстроенный местными купцами после войны. Он был широк, во всю длину острова Ильвес, и в прямом смысле продолжал Торговую площадь, уставленный лавками, палатками и телегами. Свободными для прохода оставались лишь узкие дорожки по бокам.
– В первый раз, что ли?
– Да.
– Провинция…
Добавлять что-то еще стражник поостерегся, и так все ясно. А около Егозы уже вертелся шустрый мальчишка, на рубашке которого виднелась корявая надпись: «Сдаю стойла».
– Вам ведь на площадь, госпожа, я правильно понял?
– Да, – кивнула еще не пришедшая в себя Героиня.
– Тогда лошадок надобно тута оставить, по распоряжению городских властей. Тута у нас местечко есть специальное, лошадкам вашим тама хорошо будет, даже сена положим, по распоряжению городских властей. Один медяк в час, два медяка в три часа, восемь за полдня…
В памяти всплыли слова Акакия: «Обманут!», и Егоза подобралась.
– А если я не хочу лошадей оставлять?
– Не бойтесь, госпожа, – хмыкнул стражник, обрадованный тем, что приезжая дура наконец-то освободит дорогу. – У Ёхана все честно, без обмана. Да и кто станет связываться с Героиней?
И добавил про себя:
«Пусть даже из глухой провинции».
– За лошадками лично пригляжу, никуда не денутся. – Паренек уже взял всех трех жеребцов под уздцы. – Вон тама они постоят, в десяти шагах отсюда.
– Ну, ладно. – Шахмана спрыгнула на землю и отсчитала Ёхану шесть медяков: – За три часа.
…Остров Ильвес, Ярмарочный мост и примыкающие к нему Торговые площади (по одной на каждом берегу) считались сердцем Фихтера, естественным центром его притяжения. О них рассказывали в дальних своих провинциях счастливчики, которым повезло побывать в вольном городе и вернуться назад, о них слагали легенды, и порой казалось, что, кроме них, в Фихтере ничего и нет.
Что, разумеется, не соответствовало действительности.
Вольный город был красив с доктской стороны и необычен своей адорнийской половиной (южане, как легко догадаться, придерживались обратного взгляда), а потому немало зевак отправлялось поглазеть на странные постройки, что возвели на правом берегу Ильвы адорнийцы. Отправлялись с опаской – южане почитались людьми ненадежными, но любопытство заставляло позабыть об осторожности. Возвращались, как правило, удивленными, в затылках чесали, не понимая, как можно строить столь странные дома, и позже, за кружкой пива, признавались друг другу, что доктский стиль все-таки лучше. Во всяком случае – в Фихтере. Красивейшая ратуша, роскошные палаты цехов и гильдий, многочисленные особняки, подчеркивающие богатства своих обладателей – все построено лучшими архитекторами империи и поражало воображение провинциалов. А поскольку большинством доходных домов Фихтера владели те же негоцианты, то можно сказать, что весь вольный город был выстроен с желанием покрасоваться.
Но не только богатством славился Фихтер. Вслед за купцами в городе обосновались мастера: сначала обычные кузнецы, занимавшиеся мелким ремонтом, затем подтянулись опытные механики, умеющие собирать работающие на прайме устройства, алхимики, изобретатели, ученые… так и появилась в вольном Фихтере знаменитая теперь Мозговитая улица, на которой несколько лет жил сам Безвариат Сотрапезник.
– Продаете?
– Покупаете?
– Изобретаете? Могу обеспечить признание патента столичным Университетом.
– Подлинные грамоты Ученого Совета! Только тс-с… никто не должен слышать.
– Биржа Изобретателей! Внимание! Впервые в империи открылась Биржа Изобретателей! Расскажите нам о своем открытии, и мы отыщем тех, кому оно пригодится! Взимается процент за услуги!
– Механизмы! Для дома и для строительства!
– Любые прайм-светильники! Элитные и бюджетные!
Акакий шел и улыбался. Только сейчас он понял, как сильно соскучился по Мозговитой улице, по ее крикам и ее предложениям. По прохиндеям, шарлатанам, мошенникам и по настоящим ученым. По степенным мастерам, умеющим создавать самые сложные механизмы, и шустрым подмастерьям, копящим деньги на собственное дело. По аромату споров, поиска и великих открытий.
– Инструмент! Лучший инструмент!
– Самые точные приборы!
Повсюду сновали дельцы, мечтающие вцепиться мертвой хваткой в толкового изобретателя, важно оглядывали потенциальных клиентов механики, постукивали по раскаленному металлу кузнецы и грелись на солнышке ученые, одни с фолиантами, другие с тетрадками для умных мыслей. А по самой улице, толкаясь и озираясь, бродили покупатели. Попадались среди них селяне, присматривающие нужные в хозяйстве устройства, но в основном на Мозговитую приходили ушлые докты-перекупщики, подбирающие подходящий товар для перепродажи в Адорнию, поскольку сами южане в технике разбирались плохо.
– Штамповочная машина!
– Стратегический гвоздезабиватель! Простой, как дубовая бочка, им может управлять даже адорниец!
– Наилучший в мире механический топор для обтесывания бревен!
И лишь в одном-единственном месте Мозговитой улицы было довольно тихо – рядом с большим и красивым домом, окруженным высокой каменной стеной. Здесь не кричали и не зазывали, в соседних постройках располагались не мастерские и лавки, а тихие научные студии и гостиницы, здесь можно было присесть на лавочку и спокойно отдохнуть, оставив уличный шум в пятидесяти шагах к северу и югу. Здесь некогда жил Безвариат Сотрапезник, и обитатели Мозговитой до сих пор с уважением относились к его просьбе не шуметь под окнами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});