Танко Вельника ждала очень жаркая ночь.
* * *
— Я как-то очень не понял, что это сейчас было, Рэй? — В глазах Грэма полыхал ультиматум. Причём вовсе не тот, что просто обещает убийство с расчленением, а тот, который убедительно рапортует, что однозначно и окончательно отстрелил противнику всё, что должен был, и уже сровнял дзот с землёй. Лэррингтон плотно упёрся кулаками в стол точно напротив верховного главнокомандующего Союза, нарушая все мыслимые и немыслимые границы допустимого. — Руки на стол положи, — ласковым, только чуть заметно вибрирующим шёпотом выдохнул генерал и добавил, стремительно темнея лицом: — Это тебе не поможет.
— Ошибаешься…
— Значит, из резиденции живым из нас троих не выйдет никто!
Рэман довольно улыбнулся.
— Зачем? Это самый странный способ защитить женщину, который я знаю.
— А я вообще сторонник решительных мер, — сказал и понял, нажмёт чуть сильнее — и что-то непременно раскрошится: или зубы, или стол, или Рэман.
— Расслабься, герой-любовник! — Катализатор потенциального инсульта у несдержанных генералов весело уже откинулся назад, от чего стол под напором Лэррингтона всё-таки дрогнул. — И успокойся, наконец, а то охране пальцы судорогой свело держать тебя на прицеле. Очень не хочу, чтоб твои мозги остались на этих стенах абстрактной, хоть и дорогой мне картиной, — заметно сдерживаясь, заулыбался.
— Угрожаешь, — глухо подвёл черту Грэм, распрямляясь. — Пусть лупят прямо сейчас тогда. Ты знаешь, я не отступлю. Я предупреждал. Что угодно. Мою женщину трогать не смей! — звуки разнеслись по помещению тугой вибрацией. — Мою! Женщину! — И Рэю пришлось махнуть рукой, отдавая приказ «Все в порядке».
— Да угомонись ты! И мои поздравления, кстати.
— Это твой сломанный нос сейчас сказал или ухо? — Грэм предельно доброжелательно взглянул на главу Союза и не менее искренне размял пальцы.
Невысокий правитель семи земель широко и неожиданно радостно улыбнулся:
— Люблю твои дурацкие шутки, — пробежался пальцами по краешку стола, продолжил без перехода: — Она выкупила твою жизнь у меня, — сказал так и поднялся. — Не могу сказать, что сомневался. Но проверить очень хотел, — засмеялся, глядя в ошалело-потрясённое лицо командующего.
— Что ты сделал? — взревел генерал, и теперь его не удержал бы целый гарнизон, и Рэман легко, почти неуловимо блокировал выпад Лэррингтона движением пальцев.
— Она обменяла твою жизнь на свою и сделала это добровольно, — повторил резко и совершенно серьёзно. — И теперь я в вашем союзе уверен. Хотя, признаюсь честно, до этого эпизода сомнения имелись.
— Она — последняя из последних, Рэй, — выдохнул Грэм. Скрывать более смысла не имелось — всё ясно и так Двинул медленно плечом. — Это она! Она! Моя! Я думал, это значит что-то вроде падшая женщина или последняя, кого я мог бы принять. А это — Карри!
— Всегда восхищало, как быстро ты снимаешь блок, — задумчиво заметил невысокий правитель. — И я понял это, стоило тебе сказать, что Сневерг женщина. Она — достояние Союза. Обязательства её семьи…
— Нет никаких обязательств! И Дакейти выйдет из состава Союза. — Почти ужасающе суровый вид Лэррингтона хорошего совсем не обещал.
— Не бросайся словами, будь добр, — раздражённо процедил Рэй Рэман. — Я нервный — тебе не по силам, — и добавил неожиданно почти зло: — А сейчас иди и полюби свою женщину так, чтобы мне за тебя не было стыдно. Потому что мне ты нужен с ясной головой и совершенно пустыми яйцами — времени у нас слишком мало.
— У всего есть предел, Рэй, — глухо и угрожающе прогудел Дакейти. — Это был мой.
— Отставки не приму. Санкции применять не буду. Спишу на вашу размолвку.
— И об этом в курсе… Сволочь ты, Рэй. Знал, что такой, но верил, дружба важнее.
— Я, по-твоему, о ком забочусь?
— Вот и я хочу знать. О ком?
Рэман устало осел в кресле, держать эту взбешённую махину сил требовалось далеко не малых.
— Иди ты… Лэррингтон. С миром, — махнул, благословляя, рукой и отпустил, наконец, рукоять пистолета под столом.
* * *
Шкатулку доставили следующим утром. Не могу сказать, что я этого не ожидала. Скорее была убеждена в том, что всё именно так и случится.
Понятно было, что это и аванс, и взятка, и попытка привязать к себе теснее. А ещё, как сказал Рэман, то были инструменты. Инструменты моей семьи с почти тысячелетней историей.
Что мне нужно было теперь с этим делать? Я не знала.
Небольшая совсем… Светлого дерева. Поставила ее на маленький журнальный стол и отошла подальше. Я понятия не имела, что там, как на это среагирует моё поле и как артефакты (а что бы там ни было — оно было артефактами в любом случае) среагируют на меня.
То, что вещи подобного возраста обладают собственным сознанием, это я уяснила прекрасно, ещё когда получила то самое бабушкино кольцо. Простое — золотой ободок с тёмным камнем в потёртой оправе. Видно было, что носил его кто-то, кому оно было совсем не по размеру.
Я разглядывала его, красивое, на своей руке, и мне оно было совершенно так же велико — я могла почувствовать, как трётся тем самым, стёртым местом о безымянный палец оправа, и размышляла, кому же мог принадлежать этот перстень? Кто так дорожил им, что носил, почти не снимая, несмотря на очевидное неудобство — оправа в одном месте держала камень лишь еле-еле.
И в этот самый миг боль едва не разорвала моё сердце. Я видела руки, обнимающие лицо, смеющиеся губы, чувствовала радость, нежность и… боль. Невыносимую боль. Я с трудом могла вдохнуть к тому моменту, как в панике сорвала с руки это несчастье. Сердце лупило в грудь, точно ненормальное, липкая испарина покрыла шею и грудь, а ладони тряслись, совершенно не способные теперь взять пальцами хоть что-то. Подтолкнула, наконец, кольцо журналом в коробку. Прикасаться к нему категорически не хотелось.
Оно помнило.
Забрало когда-то боль хозяина себе, сконцентрировало внутри, чтобы спасти от безумия и распада. Спасло. Возможно.
Медленно, с трудом продышалась и решила, что шуток со старыми драгоценностями с меня довольно. Одно дело хранить реликвии рода, другое — ими пользоваться. Мне, с моей восприимчивостью, делать этого откровенно не стоило.
И вот теперь я ходила кругами вокруг журнального столика, скручиваясь внутренне и отчаянно не желая повторять подобные эксперименты снова. Кто знает, какую энергетику несут остальные вещи? Что за камни там спрятаны, с какой информацией — полезной или совсем недоброй? А если какой-то из них намеренно проклят? Как я узнаю? Что сделать? Не трогать совсем? Но если в них ключ к постижению дара? Или они могут напитать какой-то действительной силой, помочь провести временной поток и сцепить грани жизни? И как узнать, который из тех, что внутри, именно нужный?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});