капитан, я вас слушаю, — оказавшись в каюте, Меншиков отвернулся от меня. Это, еще и обращение на «вы» и по званию — мне достался самый холодный прием из возможных.
— Я общался с великим князем Михаилом Николаевичем, он рассказал мне про Лазарева. Вашу дружбу, ваше желание сохранить флот и воспитанных им людей, — возможно, стоило начать не так резко, но теперь хотя бы Меншиков повернулся.
— Мы не были друзьями, просто я ценил то, что он делал для страны. А он ценил мою поддержку.
— Мы тоже не друзья, — я посмотрел прямо на князя, и наши взгляды столкнулись. — Но я вас уважаю. Ваше желание думать о будущем, ваши попытки не тратить жизни солдат просто так. Уважаю и поэтому скажу прямо. То, что вы творите, как раз и убивает созданное Лазаревым. Да, самого адмирала больше нет. И ни Корнилов, ни Нахимов, ни кто еще не смогут по-настоящему его заменить. Точно не смогут, если не дать им воли! Михаил Петрович вот верил в своих воспитанников, и вы поверили, когда отпустили Нахимова на поиски турецкого флота, что привели его в Синоп. Поверили, когда отошли в сторону, позволили морякам самим защитить Севастополь… Они до сих пор не понимают, почему вы потопили корабли на траверзе Большой бухты, и если узнают, то никогда не простят. Но еще не поздно это исправить. Станьте снова тем, кем вы были пять лет назад. Сдерживайте слишком резкие свойственные юности порывы, но не сажайте на поводок!
Я замолчал, тяжело дыша и только сейчас осознав, что наговорил точно больше, чем собирался. И никакая мокрая рубашка меня не остановила — так и полагайся на народные средства.
— Знаете, Григорий Дмитриевич… — начал Меншиков, и он неожиданно не выглядел злым. — А вы мне сейчас напомнили Лазарева. Он, конечно, был старше вас, но, когда разговор касался дела, так же загорался. Возможно…
— Я бы хотел в будущем подать документы о формировании нового воздушного вида войск, — я воспользовался моментом. — Разработаем уставы, штатное расписание, форму придумаем…
— Форму уже с императором. Она — его страсть, — усмехнулся Меншиков, окончательно избавляясь от холода в голосе. — Насчет всего остального… Чтобы замахиваться на что-то столь великое, вам бы, Григорий Дмитриевич, сначала стать хотя бы высокоблагородием.
Я кивнул, принимая совет. Значит, нужен восьмой класс табели о рангах. У пехоты его нет, сразу идет седьмой…
— И подполковника вы бы вполне могли получить, проявив себя во время Инкерманской операции, — Меншиков буравил меня суровым взглядом, а я улыбался.
Потому что не будет второй Альмы. Не сдался я, смог достучаться до пресветлого князя, и он, кажется, хотя бы в этот раз не будет сдерживаться. Повезло, что он вспомнил, как Лазарев верил в своих моряков. Или… Тут меня бросило в дрожь. Не изменилось его мнение об остальных, он просто нашел себе нового Лазарева, который, на его взгляд, способен сделать даже то, что невозможно.
— Я готов, — кивнул я князю.
— Тогда ваш сводный отряд будет включен в части генерала Соймонова, который начнет это сражение. Докажите, Григорий Дмитриевич, что за вами стоят не только слова, и в следующий раз мы поговорим с вами уже по-другому.
— Честь имею, — я развернулся на каблуках и отправился к выходу.
Учитывая, что операция назначена на послезавтра, у меня совсем не оставалось времени… Напоследок я бросил взгляд на Меншикова, и тот казался немного удивленным. Не ожидал, что я так быстро соглашусь? Или… Он уже не первый, кто так реагирует на мое «честь имею». Может, не стоит так часто бросаться этой фразой?
Но ведь красиво звучит!
* * *
Я хотел засесть со своим небольшим штабом за подготовку деталей будущего сражения, но вместо этого пришлось тратить время на парадный мундир, сбор солдат и торжественное хождение перед восседающими перед нами великими князьями. Впрочем, это только я бурчал. Все остальные, наоборот, были воодушевлены таким вниманием со стороны царской семьи, а потом и я проникся. Энергия на главной площади Севастополя так и бурлила. Батюшки со своими кадилами, столичные полки, которые с восхищением смотрели на героев города, местные, которые забыли о пренебрежении к столичным. Сегодня не работал ни один привычный закон, даже моросящий ливень как будто таял в воздухе, так и не коснувшись парадных эполетов.
— Адмиралу Корнилову Владимиру Алексеевичу за воинские подвиги и достижения в военном искусстве, которые позволили сохранить город Севастополь, вручается орден Святого Георгия 3-й степени, а также императорский орден Святого Александра Невского.
Я разразился криком вместе с остальными. Георгий четвертой степени у Корнилова уже был, так что третий получился вполне ожидаемо. А вот Александр Невский — это уже совсем другая история. Обычно ведь сначала нужно было получить хотя бы 1-ю Анну, а у Владимира Алексеевича была только 2-я. Ничего, мы за эту кампанию еще выбьем Корнилову полный комплект.
Кажется, последние слова я сказал вслух, и несколько солдат рядом довольно рассмеялись. А награждение продолжалось. После Корнилова вызвали Нахимова, Истомина, множество других адмиралов и капитанов, заслуживших свои награды. Меншикову, правда, орденов не досталось, зато он получил титул главнокомандующего войск в Крыму и, кажется, был доволен только этим.
Я думал, что награждение коснется только офицеров, но нет. Великие князья, несмотря на усиливающийся дождь и то, что сами они были одеты в одни мундиры, выдавали награды и обычным солдатам. Знаки Святого Георгия за взятую позицию, за уничтоженное оружие, за вдохновение других своим примером. Сотни нижних чинов были отмечены сегодня, и каждый из них смотрел на висящий на груди знак влюбленными глазами.
В этот момент солдаты и их командиры были похожи. Корнилов так же смотрел на своего Александра Невского. И он действительно выглядел очень красиво. Красный крест, в промежутках двуглавые орлы, а в центре сам святой князь. Все это на серебряной звезде, под короной и с золотой надписью на красном фоне. Я сощурил глаза, чтобы разглядеть ее.
— За труды и отечество, — стоящая недалеко Анна Алексеевна заметила мой взгляд и прочитала крошечные буквы.
— Не люблю всю эту мишуру, но сегодня… Действительно можно, — вездесущая Ядовитая Стерва каким-то образом оказалась рядом.
— Анна Алексеевна Жеребцова, Юлия Вильгельмовна Васильева, — неожиданно обеих девушек тоже вызвали. Причем, как оказалось, обе стараются не использовать фамилии своих отцов. Правда, по разным причинам…
Им достались ордена святой Екатерины. Про него я знал: