Но злости в этом существе, в отличие от гуля, не было.
И тем не менее, выжившие из той спасательной экспедиции четверо во главе с мужем Биртильды настаивали на смерти ребенка. Они говорили, что рано или поздно сущность гуля прорвется наружу. Виола защищала малышку сколько могла, но отец ее начал стариться и сдавать, он уже не мог так хорошо приглядывать за своими сыновьями и племянником… да и ему, вероятно, начало казаться, что проще всего избавиться от звереныша.
Тогда Виола придумала спрятать ребенка в уединенном домике посреди леса. Она приходила к девочке каждый день, приносила ей еду, играла с ней. С глаз долой, из сердца вон — никто не мешал ей выхаживать ребенка, о нем просто не вспоминали. И все же на всякий случай Виола договорилась с лесными духами и запутала тропы, потому что очень боялась за свою подопечную. Пару раз все-таки ночью родичи Виолы приходили к дому посмотреть на ребенка, но не убили. Испугались мести.
Но однажды, когда отец Виолы умер, ее братья пришли в домик вместе с шаманом, среди бела дня. Шаман расплел тропы, ибо теперь его уже не удерживала верность главе рода. Они хотели убить девочку, Виола кинулась ее защищать… Думаю, у них бы все получилось, если бы они держали себя с юной Виолой так, как до сих пор, боясь обидеть младшую сестренку — ведь они были вовсе не плохими людьми. Но они находились в подпитии, и вдовец Биртильды — впрочем, к тому времени он уже был заново женат — ударил Виолу наотмашь по щеке. Удар был не слишком силен, но все же Виола пошатнулась и схватилась за щеку. Ее никогда прежде не били.
И тут дитя разозлилось. Природа гуля взяло верх, и девочка за несколько минут в порыве ярости убила всех, кто находился в комнате. В том числе и свою тетку. Думаю, в своем ужасе она просто не видела разницы между напуганными и разгневанными существами. Как у нее это получилось?… Не знаю, милорд. Это всегда получается. Убивать совсем не трудно. Легче, чем что-либо еще.
Что?… Почему я говорю в третьем лице?… Нет, это не просто фигура речи… Понимаете, милорд, этот детеныш не был мной. А я… не знаю, что я. Меня, наверное, просто никогда не существовало. То существо, которое пришло в себя над истерзанными телами, меньше всего понимало, что оно такое. В его голове, не привыкшей к мыслям, роились тысячи образов, слов, поступков, воспоминания о многих годах жизней, принадлежащих не ему, вопящие и корчащиеся от боли личности, разлученные со своими телами… Оно завыло по-звериному, проорало что-то бессмысленное — оно знало теперь несколько языков, но губы его еще не умели произносить человеческие слова — и кинулось из избушки прочь… Оно долго бежало по лесу среди ночи… удивительно, как не погибло!.. пока не набрело на какую-то пещеру в скалах… смутно помнится, что было потом. Кажется, оно долго лежало там, может быть, несколько дней, может быть, несколько месяцев, может быть, даже дольше… питалось, чем придется, и пыталось не думать. Не получалось. Все думалось и думалось.
А потом меня нашел отшельник. Он поил меня какими-то отварами, помогал думать. Я его очень плохо помню — жила, как во сне. Там у меня и начало складываться что-то вроде личности. У меня ведь не было опыта управлять таким количеством памятей, они тянули в разные стороны… Я чувствовала себя то Виолой, то мужем Биртильды, то старым шаманом… в последнем случае я просто сходила с ума, потому что духи чуяли меня и стремились ко мне, а я духов видеть не могла.
Да, милорд Ди Арси, вы правильно поняли: мне удалось забрать части личностей тех людей, которых я убила. Это произошло совершенно независимо от меня — таково уж свойство моего тела. Поверьте, мне хотелось бы не делать этого, но здесь я не властна. Как вы видели сейчас, порой это происходит даже тогда, когда я сама не вонзала кинжал и не сворачивала шею. Достаточно, чтобы существовала связь. Вот и с менестрелем так же было…
Ах, этот менестрель был очень тщеславен — он все время желает говорить только о себе… Ну что ж, его же память подсказывает мне, что стоит продолжать по порядку. И я продолжаю.
Так вот, тот отшельник собрал еще нескольких, таких же, как он, и они посвятили меня в шаманы. Я не имею права рассказывать о том, как это было, да вам и не к чему. Но с их помощью я научилась справляться с видениями. Я даже придумала себе имя. Точнее, взяла в наследство.
Но вот, мало-помалу я поняла, до чего ужасную вещь я совершила. Сперва до меня не доходило это: я просто боялась, и пряталась, и старалась выжить, как умела. Однако через какое-то время я поняла, что я убила свою тетю, единственного человека, который любил меня и которого я любила, и еще прикончила троих своих дядьев и шамана. Убить шамана — великий грех, ибо это чревато большими бедами. Нашу местность еще семь лет после того преследовали несчастья: всякого рода неурожаи, катастрофы… Наш род из сильного и богатого стал бедным и захудалым. Я явилась причиной гибели множества людей.
Когда я осознала это до конца, мне стало понятно еще кое-что. Слово «я» в моем отношении — это по-прежнему бессмысленный звук. Меня, как таковой, до сих пор нет… Потому что не умевший говорить звереныш, кажется, умер в ту ночь. На его месте не появилось ничего. Мое дальнейшее существование бессмысленно, как было вредным существование предыдущее… Если только я не придумаю, как исправить причиненные беды.
Но я плохо понимала, что делать. Два года назад мое обучение у отшельника окончилось, и я спустилась с гор. Не показалась в родных местах, обошла их десятой дорогой, и сразу направилась в Империю. Надеялась разузнать там что-нибудь. Мне было все равно, чем я буду жить. Попрошайничала, воровала. Прятала лицо, но, конечно, все равно попала в неприятности почти сразу… Один человек напал на меня — он был менестрелем, а заодно агентом Тайной службы императора. Он увидел, как я выгляжу на самом деле, и решил попробовать продать меня своим господам. Я защищалась слишком яростно, и убила его… вы понимаете, что было потом. Около суток пролежала пластом. Сперва в какой-то придорожной канаве — еле успела отойти подальше от трупа. Мне повезло: мимо проходил странствующий целитель. Он сразу понял, что я не пьяна, и у моего состояния есть какие-то непростые причины. Он помог мне оправиться. Мне пришлось ему все рассказать. Тогда он предложил мне следовать за ним, быть его помощницей и ученицей. Сперва я опасалась его, но он оказался очень хорошим человеком. Шаман, убитый мною, разбирался в травах, да и отшельники учили меня, так что наука целительства давалась мне легко. Зарабатывать этим было легче, чем побираться, хоть и медленнее.
Мое новое имя на языке Империи звучало как «Виола». Старик-целитель говорил, что имя «Виола» слишком длинное для меня — ведь я небольшого роста. Он так шутил. Поэтому стал называть меня «Вия».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});