на пустые конференции, презентации, круглые столы и прочее подобное. Эти люди работали сутками напролёт, делали дело, добиваясь в кратчайшие сроки, казалось, недостижимого. Компетентность, работоспособность, требовательность — вот их отличительные черты.
А ведь они были такими же чиновниками, как и те, что служили до них, и после них. Откуда же столь разительное отличие? Дело в том, что они оказались в условиях, при которых иначе жить не могли. Вот какие были условия: если впрягся в эту лямку, так тащи. Бездельничаешь? — уволить. Воруешь? — к стенке. Конечно, при других условиях, при попустительстве высшей власти любой из них вполне мог стать взяточником или просто сибаритом, бездельником на высоком посту[65].
Бывший нарком земледелия И. А. Бенедиктов, более сотни раз встречавшийся по работе со Сталиным и хорошо знавший всю «кухню», рассказывал:
«При Сталине продвижение в высшие эшелоны управления осуществлялось только по политическим и деловым качествам — исключения, конечно же, были, но довольно редкие, что лишь подтверждало общее правило. Главным критерием являлось умение человека на деле и в кратчайшие сроки изменить ситуацию к лучшему. Никакие соображения личной преданности и близости к „вождю“, так называемый „блат“, в расчёт не брались. Более того, с людей, к которым Сталин особо симпатизировал, точнее ставил другим в пример, спрос был и жёстче, и строже. Я имею ввиду В. М. Молотова, Г. К. Жукова, Н. А. Вознесенского и некоторых других… Начав свою работу в сельскохозяйственном учреждении совсем ещё молодым человеком, я был твёрдо уверен, что все успехи по службе зависят исключительно от моих личных достоинств и усилий, а не от сложившейся конъюнктуры и заступничества влиятельных родственников. Как и многие мои сверстники, я знал, что если проявлю себя должным образом на деле, то мне не дадут засидеться на месте, не позволят долгие годы „выслуживать“ один чин за другим, растрачивая энергию и напор молодости на перекладывание канцелярских бумаг, а сразу же дадут дорогу, „двинут“ через несколько ступеней наверх, туда, где действуют и решают».
На высокие посты без сомнений назначали новых людей, поднявшихся «с низов»: директоров, главных инженеров, мастеров, специалистов, многократно и на конкретном деле доказавших свою способность в кратчайшие сроки добиваться серьёзных перемен к лучшему. В 1940-е годы советское правительство по возрастному составу было едва ли не самым молодым в мире. Того же Бенедиктова назначили наркомом земледелия СССР в 35 лет, и это было не исключением, а скорее правилом. Большинство наркомов, не говоря уж о заместителях и начальниках управлений, было того же возраста, даже моложе: из наиболее известных это Н. А. Вознесенский, А. Н. Косыгин, Д. Ф. Устинов, В. А. Малышев, И. Ф. Тевосян. Зато Политбюро состояло из людей старшего поколения.
Продолжим, однако, рассказ И. А. Бенедиктова о советской системе управления:
«Правило „обещал — выполни“ соблюдалось довольно строго. Лучше было заранее отказаться, если не можешь, в этом случае, по крайней мере, не подведёшь других. Ну а раз уж взялся, всё, назад ходу нет. Никакие ссылки на трудности, на пресловутые „объективные обстоятельства“ не признавались. „Вас для того и ставят, — не уставал повторять ответственным руководителям Сталин, — чтобы эти трудности преодолевать“. И действительно ведь преодолевали, добиваясь, казалось, невозможного!..
Каждый из наркомов твёрдо знал, что спрос за порученное дело будет персональным, что никакие коллегии, заседания, совещания и рекомендации с партийных верхов не помогут, если дело будет провалено. Сталин терпеть не мог заседательской суетни с претензиями на выработку „коллективного мнения“ и жёстко отучал нас, молодых руководителей, прятаться за то, что он в раздражении называл „колхозом безответственных лиц“. Да, я старался прислушиваться к разумным советам, но окончательное решение всегда принимал сам. И никогда не позволял вмешиваться в мою компетенцию другим, даже в тех, крайне редких, впрочем, случаях, когда это пытались сделать члены Политбюро. Потому что твёрдо знал: отвечать всё равно придётся самому».
Случайные лица на высоких постах не задерживались. Да их и нельзя было «задерживать», не рискуя собственной карьерой: стремление окружать себя заведомо слабыми, малокомпетентными, но зато «своими» людьми приравнивалось к враждебной деятельности против партии и государства.
Для примера, упомянутый Н. А. Вознесенский, председатель Госплана, только один раз позволил себе занизить план промышленного производства, чтобы позднее рапортовать о его перевыполнении. И был немедленно привлечён к ответу. Специальная партийная комиссия, расследуя его дело, выявила также факты продвижения им на высокие посты земляков, деловые качества и профессионализм которых заметно уступали другим кандидатам. Такие действия, да ещё со стороны человека, которого Сталин ставил в пример другим за твёрдость и принципиальность, вызвали у «хозяина» крайнее возмущение. Вознесенский был осуждён и расстрелян.
Столь суровый приговор можно счесть чересчур жестоким. Но очковтирательство и групповщина, допущенные одним из членов высшего руководства, были приравнены к тягчайшим преступлениям против народа. Казнь Вознесенского послужила предупреждением, что попытки таким путём облегчить себе жизнь будут пресекаться беспощадно.
И урок пошёл впрок: вплоть до конца 1950-х в партийном и государственном аппарате случаи групповщины и очковтирательства носили единичный характер (зато позже превратились в массовое явление).
Для Сталина и его узкого руководства партийные и государственные функционеры были нужны как проводники их политики, как соратники и единомышленники в достижении поставленных целей. С неисправимыми же бюрократами в тот период особо не церемонились. Но в основном боролись не против бюрократизма, а за хорошо работающий аппарат, слаженную команду, умело поощряя и заинтересовывая служащих в успехе работы. Сегодня к этому опыту относятся с презрением или даже с ненавистью, а его надо изучать!
БЮРОКРАТИЗМ: ПРАКТИЧЕСКИЕ ЗАНЯТИЯ
Из доклада МВД, 1947 год:
«Управлением милиции Ровенской области арестована за взяточничество быв. следователь Ровенской городской прокуратуры Мазина. Установлено, что Мазина получила взятки от директора государственной мельницы № 3 г. Ровно Виюка 470 кг муки за непривлечение его к уголовной ответственности по делу о расхищении муки; от владельца частного буфета в гор. Ровно Банникова — 8000 рублей за прекращение дела о нанесении им тяжёлого ранения гр-ну Насенкову и от дезертира Побережного —4000 рублей за прекращение на него дела».
* * *
Навести порядок в комиссиях по приёму и исключению
…Комиссия по приёму и исключению МК ВЛКСМ превратилась в заурядную канцелярию, похоронившую уже не один десяток «дел». Апеллирующий не имеет возможности получить толковый ответ на своё заявление. Переписка, касающаяся буквально судеб людей, даже не регистрируется, копии запросов не сохраняются. Расследование дел ведётся крайне поверхностно. За два года комиссия МК не провела ни одного выездного заседания. Вообще за последние два года на большинстве заседаний комиссии МК присутствовало не больше двух и часто лишь один член комиссии. В 1937 году дела частенько решает единолично новый председатель