Правда, он еще подозревал, что Сталин специально прикрепил Штеменко соглядатаем. Но это выглядит как-то очень натянуто в мемуарах. Как только маршал убедился, что Штеменко кое-что смыслит в военном деле и дурака не включает, так сразу отношения установились очень даже нормальными. Даже больше, Тимошенко предложил Сергею Матвеевичу возглавить свой собственный штаб. Штаб! У маршала Тимошенко, которого историки отправили в отставку после провала Барвенковской операции, был свой собственный штаб. У Г. К. Жукова был собственный штаб? Вот то-то и оно.
И, как написал Сергей Матвеевич, наше наступление в Прибалтике, которое до прибытия Тимошенко развивалось неудачно, именно под его руководством было проведено очень успешно.
А господина Исаева, утверждающего о передовой военной мысли у немцев, у которых наши учились воевать, генерал Штеменко берет за уши и возит мордой по столу:
«Советские Вооруженные Силы руководствовались передовой военной наукой. У нас раньше, чем в других армиях мира, была разработана теория глубокой операции с использованием крупных масс танков, авиации, артиллерии, воздушных десантов. Корни этой теории восходят к самому началу тридцатых годов. Передовой являлась и наша военная доктрина, направленная на защиту социалистического Отечества и предусматривавшая ведение войны с решительными целями объединенными усилиями всех видов Вооруженных Сил и родов войск. Роль тех и других, равно как и принципы их боевого использования, определялась в основном правильно.
Правда, в ходе Великой Отечественной войны кое-что подверглось уточнению, от некоторых положений и вовсе пришлось отказаться, но на то и практика, всегда подправляющая теорию. В целом же наша военная доктрина и наша военная наука остались незыблемыми и послужили хорошей основой для подготовки военных кадров, которые сумели превзойти своим искусством немецко-фашистский генералитет, гитлеровское офицерство.»
И уже в конце 60-х годов, когда он писал свою книгу, С. М. Штеменко вступил в открытое противостояние с тем, что творилось с историей войны в СССР к тому времени:
«Наконец, еще один вопрос из тех, которые часто ставятся перед нами, военными, и от ответа на которые мы почему-то предпочитаем уклоняться: допускалась ли нами сама возможность нападения на нас Германии в 1941 году и делалось ли что-либо практически для отражения этого нападения? Да, допускалась! Да, делалось!»
«…почему-то предпочитаем уклоняться». Да, мало кто мог решиться пойти против решений 20-го съезда, согласно которым нужно было написать книги о войне с совершенно обратным смыслом…
* * *
В книге Штеменко, само собой, достаточно много дряни. В том числе, и о Ворошилове. А что вы хотели, если Г. К. Жукову пришлось в свои мемуары внести более 500 правок разного объема по настоянию редактора. Т. е., будем говорить прямо, переписывать их, пока они не стали удовлетворять требованиям идеологического отдела ЦК. Полностью удовлетворять. В результате то, что сейчас делает А. Исаев, как историк, является всего лишь пересказом «Воспоминаний и размышлений», разбавленных реверансами в сторону вермахта и гитлеровского генералитета гитлеровской подстилки.
«Воспоминания и размышления» и есть история ВОВ в редакции брежневского ЦК в рамках реализации решений 20-го съезда.
Но Штеменко хоть что-то удалось отстоять. В частности, как было уже в предыдущих главах, о начале войны и о «катастрофе» Юго-Западного фронта под Киевом.
В разрезе обороны Москвы есть для вас еще один сюрприз от Сергея Матвеевича. Но сначала это:
«Неудача, постигшая нас под Вязьмой, в значительной мере была следствием не только превосходства противника в силах и средствах, отсутствия необходимых резервов, но и неправильного определения направления главного удара противника Ставкой и Генеральным штабом, а стало быть, и неправильного построения обороны. Вместо того, чтобы выделить Западному и Резервному фронтам самостоятельные полосы для обороны с полной ответственностью каждого из них за эти полосы в целом как по фронту, так и в глубину, 24-я и 43-я армии Резервного фронта к началу наступления противника занимали оборону в первом эшелоне, находясь между левофланговой армией Западного и правофланговой армией Брянского фронтов. Остальные три армии Резервного фронта, растянутые в одну линию на широком участке, находились на позициях в непосредственной глубине обороны Западного фронта по линии Осташков–Оленино–Ельня. Оперативное построение крайне затрудняло управление войсками и взаимодействие фронтов. Даже в результате хорошо, правильно организованной обороны на направлении главных ударов врага ни Западный фронт, ни войска направления в целом, не имели превосходства.»
Автор этой цитаты предлагает именно то, на что я указывал раньше: выставить весь Резервный фронт в первую линию обороны, т. е., дать немцам возможность окружить и разгромить все войска Западного и Резервного фронтов одним махом. По сути — это план собственного разгрома, так же, как и план выдвижения к границе в июне 41-го всех сил Красной Армии.
Пока автора называть не буду. Пока вам из Штеменко:
«Не оставалось никаких сомнений в том, что подготавливается наступление непосредственно на Москву. Генштабу было известно, что Гитлер предназначил для этого группу армий „Центр“ под командованием фельдмаршала Бока численностью более миллиона человек с 1700 танками и штурмовыми орудиями при сильной авиационной поддержке. Эти данные в последующем подтвердились.
Государственный Комитет Обороны и Ставка Верховного Главнокомандования приняли соответствующие контрмеры. Основные силы созданного еще в июле Резервного фронта расположили за Западным, увеличив таким образом глубину обороны. Для действий на дальних подступах к столице привлекались некоторые дивизии московского народного ополчения, сформированного из добровольцев. В строжайшей тайне в глубине страны проводилось формирование и обучение резервных армий, о существовании которых знали только члены Ставки и отдельные связанные с этим лица из Генштаба. Готовились к переброске на запад несколько хорошо подготовленных дивизий из Забайкалья и с Дальнего Востока. Ускоренно шло строительство Вяземского и Можайского укрепленных районов. Создавалась так называемая Московская зона обороны, рубежи которой вкруговую опоясывали столицу на ближайших подступах, в пригородах и, наконец, в самом городе до Бульварного кольца включительно.
Ставка посылала своих представителей в войска, чтобы они на месте разобрались во всех деталях обстановки, посоветовались с командованием соединений и оперативных объединений, как лучше решить коренные вопросы обороны Москвы. От Генштаба на Западный фронт в октябре выезжала комиссия ГКО, в которой от Ставки работал А. М. Василевский.»
И еще о Александре Михайловиче:
«В конце сентября у нас в Оперативном управлении состоялось очередное партийное собрание. Несмотря на чрезвычайную занятость, пришли почти все, в том числе и начальник Генштаба Б. М. Шапошников. Обсуждался единственный вопрос — „Текущий момент и задачи коммунистов“. Докладчиком был А. М. Василевский. Александр Михайлович не приукрашивал положения. Он прямо заявил, что обстановка