Читать интересную книгу Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира - Анри де Кок

– Ступай!.. – крикнула она Гильометте.

Гильометта не трогалась с места. Феррон так напугал ее, неожиданно появившись вместо Рене, что она не полагала, чтобы ее госпожа так скоро согласится принять его.

– Да ступай же! – повторила Жанна, тоном мольбы и приказания.

– Вы мне приказываете?..

– Да даже! Приведи Феррона сюда, так как он этого желает. Но ты не знаешь, он не сказал что он мне пишет… Слушай: «я хочу говорить с вами сию же минуту, Рене в моих руках. Если вы откажитесь меня принять, я убью его!»

– Ах! – Гильометта скрылась, как ветер. Через несколько минут она возвратилась с Ферроном.

* * *

Вот что произошло:

В ночь 13 ноября Рене Гитар явился получасом раньше на свиданье, как вдруг два человека, скрывавшееся во мраке, бросились на него, связали и заклепали рот. То было второе представление драмы графа Бридоре с той только разницей, что Рене был брошен в небольшой погреб рядом с мазанкой, в которой жил Клод Корбэн.

Когда это было окончено, адвокат, оставив Рене под надзором распутника, отравился к садовой двери отеля. В половине первого, услыхав легкий шум за стеной, который возвещал ему о приближении горничной, он подошел к самой двери, которая тотчас же растворилась.

Между тем, Гильометта, заметив во мраке форму, не имевшую ни малейшего сходства с Рене, хотела бежать.

Но адвокат одной рукой остановил девушку, а другой закрыл ей рот, чтобы она не кричала.

– Я муж Ферроньеры, – сказал он ей. – Я прошу тебя только отнести к ней это письмо, ответа на которое я буду ждать здесь. Спеши же: и не бойся ничего. Если моя жена не согласится на то, чего я прошу, я удалюсь.

Феррон говорил это, чтобы успокоить Гильометту, ибо он не сомневался, что он будет принят.

Мы его встречаем теперь в ту минуту, когда руководимый горничной он по потаенной лестнице взошел в спальню Жанны.

Он был спокоен, – очень спокоен, или, по крайней мере, старался казаться таким, и поклонился ей слегка. Она, нетерпеливая, взволнованная, думая только о своем Рене, начала с того, что закричала адвокату:

– О, скажите! Вы не убьете его?.. Вы не убьете, потому что я согласилась, вас принять?..

Он поклонился.

– Нет, – холодно ответил он, – весьма возможно, что я не убью его…

– Возможно? О!

– Извините, – перебил Феррон, пальцем указывая на Гильометту, стоявшую неподвижно на пороге спальни. – Но разве такой обычай, чтобы, будучи любовницей короля, разговаривать при прислуге. Прошу вас, удалите эту девушку.

Жанна колебалась.

– Берегитесь! – снова заговорил Феррон, тем же ледяным тоном. – Я вам, сказал, что весьма возможно, что я не убью вашего любовника… Но вы должны понять, что от вас зависит, чтобы я простил его, – от одних вас!..

– Удались! – сказала Жанна Гильометте.

Горничная повиновалась.

– Теперь, – сказал Феррон, садясь близ очага, – мы свободны. Прежде всего мой привет прекрасной даме; судя по роскоши этой комнаты, меня не обманули. Этот отель – дворец. А! Его величество вас особенно уважает…

– Милостивый государь!..

– Будете ли вы так добры, что дадите мне несколько капель этого вина, что подобно рубину сверкает в хрустале. Ночной холод заставил, меня продрогнуть. Я согласен, что для вас не так приятно услужить мне, как Рене… Но один раз, например.

Жанна налила вина в стакан и подала мужу.

– Благодарю, – сказал он. И вылив глоток, прибавил: – Превосходно! О! король во всех отношениях заботится о вас. Это истинная благодать, быть любимой королем!.. Ничего не недостает ни вам, ни вашим друзьям?

Жанна уже очень бледная при начале этой сцены, бледнела все больше и больше, по мере того, как она продолжалась. Сарказм действуют на женщин сильнее, чем самые горькие упреки.

– Милостивый государь, – сказала она голосом, в котором гнев пересиливал ужас, – вы желали говорить со мною… Я жду, что вы мне скажите…

Феррон, не спеша, выпил свой стакан и глядел в глаза своей жены.

– A! вы приходите в нетерпение, возразил он, – так скоро! У вас живая кровь, моя милая! Но пусть так. В конце концов а разделяю ваше чувство. Глупо терять минуты, которые так хорошо можно употребить. И я согласен, что моя медлительность в настоящий час служит не к чести моей любезности!..

Жанна вздрогнула.

– Итак, – продолжал Феррон, – я вот чего прошу у вас: я все еще люблю вас, Жанна, да!.. быть может я бы не должен… Но некоторые души полны таких сокровищ всепрощения!.. а моя – из таких!.. Я вас люблю еще, и мы одни… – Адвокат встал.

– Никогда! – вскричала Жанна, отскакивая к двери.

– Никогда! опять это слово! – с насмешливой улыбкой на губах, заметил Феррон. – Я полагал, что вы его позабыли.

– Для вас, – нет!

– Право? То отвращение, которое я внушал вам, не исчезло?

– Напротив, оно усилилось… Одно слово, один шаг и…

– Вы поразите себя в грудь кинжалом, как угрожали в тот раз?

– Нет, я не желаю умереть теперь. Чтобы избежать ваших ласк, у меня есть лакеи, чтобы заступиться за меня.

– Ваши лакеи? Ах! да! я и позабыл, что моя жена, эта маленькая цыганка, которую я поднял на улице, имеет теперь своих лакеев, готовых по ее приказанию выгнать меня из дома. Но несчастная, ты забываешь, что если ты выгонишь меня, так твой любовник, твой Рене – будет мертв?

Жанна пошатнулась. Это была правда! Под впечатлением ужаса, возбужденного в ней словами мужа, она забыла о Рене.

– О! это подло!.. сказала она, ломая руки, – Вы злоупотребляете!..

Феррон пожал плечами.

– Вам очень идет, – сказал он, – считать меня подлецом!..

– Но я, по крайней мере, никогда не лгала вам. Я вас никогда не любила. Если я вышла за вас замуж, так против воли…

– Больше ли вы любите короля, которому вы изменяете? А между тем вы ему принадлежите, когда он того желает. Не нужно разговоров!.. Вы – куртизанка короля, которой граф Бридоре и маркиз де-Лануа платят или платили… Ну, и я сделаю также как маркиз де-Лануа, как граф Бридоре, также как король… я заплачу вам. Только я заплачу вам не золотом, а жизнью человека. Жизнью единственного, полагаю, любовника, для которого билось ваше сердце…. Я ухожу и через пять минут Рене, – о! я принял свои предосторожности; он у преданного мне человека, – через пять минут Рене перестанет жить. Я остаюсь только на час… на один час… о! Жанна!.. Жанна!.. один только час!.. и я клянусь всем святым, я клянусь, слышишь? клянусь!.. что ни одного волоска не упадет с головы твоего любовника… Завтра ты его увидишь… Завтра он будет тебе отдан…

Феррон приблизился к жене; он взял ее руку… Он обхватил ее руками. Она не оттолкнула его; ни вздоха, ни жалобы не вылетело у нее из груди. Только две слезы выкатились из глаз… Ручей грозивший превратиться в океан.

Через час Феррон, сопровождаемый Гильометтой, вышел через дверь сада, которая тотчас же заперлась за ним, и вошел в мазанку Клод Корбэна.

– Ребенок?

– В погребе.

– Сходи за ним.

Клод сошел и поднялся, неся пленника. Адвокат разрезал веревки, которыми были связаны его руки и ноги, вынул изо рта затычку и взглядом указывая ему на дверь сказал:

– Ты свободен! Спасайся!..

Свободен» жив и здоров!.. Рене поспешил воспользоваться своей свободой… Он был уже на улице, как вдруг, подбегая к нему, и конвульсивно сжимая руку, Феррон сказал ему на ухо:

– Поверишь ли ты доброму совету, – совету старинного друга твоего отца, совету человека, который еще ребенком качал тебя на коленях! Сегодня же ночью возвращайся в Бургундию… Сегодня же… Не видайся с ней. Никогда! никогда! не видайся…

Глава VI. Заключение

Заключение этого несколько длинного рассказа, да простят нас читатели, резюмируется этими строками, написанными Мезереем в его истории.

* * *

«Я несколько раз слыхал, по поводу болезни Франциска I, от которой он умер, что он заразился ею от прекрасной Ферроньеры, одной из его любовниц, портрет которой и доселе еще можно видеть в некоторых кабинетах редкостей, и что муж этой женщины из странной и глупой мести заразился этой болезнью в публичном доме, дабы заразить их обоих».

Но король умер только спустя восемь лет после мести Феррона, тогда как Жанна, пожираемая стыдом и отчаянием погибла через нисколько месяцев.

Легенда прибавляет, что в тот день, когда в могилу в монастыре Сен-Мор положили ту, которая была любовницей короля, – один человек, – не человек, а призрак, ибо его на половину разъеденное лицо не имело ничего человеческого, – зарезался на ее могиле.

Этот призрак был Феррон.

* * *

Лукреция Борджиа

Борджиа!.. Сколько, страшных воспоминаний пробуждает в нас это имя,– воспоминаний разврата, кровавых воспоминаний. Они сосредоточиваются в особенности на трех именах; Родриго, Ленцуэло Борджиа, бывшего папой под именем Александра VI, его сына Цезаря Борджиа, герцога Валентинуа, и Лукреции Борджиа, его дочери.