я готова кончить лишь от того наслаждения, что доставляю Косте, почти готова поступиться собственной разрядкой, когда мужские руки переворачивают и подминают под сильное тело. Островский входит медленно, словно испытывает мою выносливость и секунду, когда я начну умолять его двигаться во мне.
– Костя, – успеваю прошептать между движениями его бёдер.
Лишь после брошенного в пустоту его имени, набирает темп и ускоряется, не оставляя без внимания мои губы, с азартом отвечающие на его проникновения. Мои руки, скользнув по плечам, обвивают шею и притягивают его теснее. Трусь сосками о его грудь и исчезаю в стонах, более не контролируя учащающиеся фрикции. Что-то тягучее и ошеломляющее окутывает меня, несёт на волнах и убаюкивает, а затем обжигает остро и пряно, когда кончаю на грани наивысшего наслаждения и неосознанно шепчу:
– Я люблю тебя…
Сквозь пелену доносится хриплый стон Островского, который, сделав ещё несколько движений, пульсирует во мне и, уткнувший в мой лоб своим, часто дышит. Так и замираем сцепленные телами, и всё ещё принимающие дрожь наших тел, оставляем на губах друг друга поцелуй, пропитанный нежностью.
Меня не покидает странное чувство тревоги: будто Костя прощается со мной, напоследок подарив всё, что имеет возможность отдать. Гоню непрошеные мысли, позволяя ладоням скользнуть по изуродованной шрамами спине, и вновь напомнить себе их хаотичное расположение и бугристые края.
Но Костя возвращает в реальность, когда отстраняется и падает на спину, успокаивая дыхание. Противный холодок обволакивает, когда лишаюсь его тепла и обхватываю себя руками, не желая поддаваться неприятным ощущениям. Ловлю на себе пронзительный взгляд, за синевой которого мечется вопрос и спрашиваю первая:
– Я свободна? – впервые неуверенно, без желания, точно зная, какой ответ получу, но так рьяно желая, чтобы он сказал «нет».
– Не сегодня, Лена, – откидывает руку, приглашая устроиться на его груди. – Сегодня ты останешься со мной, – выдыхает каждое слово в мою макушку, жадно втягивая воздух. От этого простого жеста по телу проносится электрический разряд, и я глубже зарываюсь в его шею прижимаясь.
Третью ночь подряд Костя снисходительно позволяет быть рядом, нарушая привычное нахождение в одиночестве. Неужели Островский настолько вжился в образ мужа? Или же, это возможность примерить на себя забытую роль? Мысли лениво ворочаются на грани сна, тело расслабляется, окутанное запахом Кости, и я ещё больше жмусь к тому, кого не хочется отпускать. Не теперь. Глупое сердце отчего-то тянется именно к нему. Мы выбираем человека вопреки всему: времени, обстоятельствам, возрасту и предпочтениям. Вокруг нас множество тех, кто умнее, красивее, мужественнее, но мы их не видим, игнорируя само их существование, потому что есть тот, к кому тянется душа. Ты утонул и захлебнулся тем, на ком сосредоточен весь твой мир. Никакими аргументами это нельзя объяснить. Это просто есть. Всё.
Качаюсь на краю дрёмы, каждой клеточкой ощущая пристальный взгляд. Хочу открыть глаза и повернуться, но сон не отпускает, поэтому я укутываюсь в одеяло и проваливаюсь в приятную глубину. Открываю глаза, когда рассвет вступает в свои права и сразу понимаю – я одна. Чтобы удостовериться, переворачиваюсь на другой бок, встречаясь с остывшей постелью и смятой подушкой. Ушёл. Позволив остаться, покинул меня раньше, точно зная, что я проснусь в одиночестве. Лениво потягиваюсь, прогоняя остатки сна, и сползаю с кровати, чтобы одеться и выйти на улицу. Впервые задерживаю взгляд на камере, прикреплённой на торце крыши, и точно знаю, что за мной наблюдают. Плевать. Всё-таки Парето мне законный муж, а что мы делаем за закрытыми дверьми, никого не касается, и пояснять свои действия никому не обязана.
Тихонько захожу в коттедж, осторожно двигаясь в полутьме, чтобы не разбудить Тасю. Она сладко посапывает, укутавшись одеялом по самый нос. Сон отступил, поэтому иду в душ, выполняя все утренние процедуры, а, возвратившись, наблюдаю свою девочку, сонно потирающую глаза.
– Доброе утро, родная, – целую попеременно сладкие щёчки, отчего дочка пищит и весело хохочет. – Пора просыпаться, умываться и собираться. Скоро Гриша придёт.
– Ой, – соскакивает и несётся в ванную, – мы забор сегодня будем строить.
– Кого?!
– Мам, забор! Чтобы лошади от кареты перескакивали его!
– А-а-а, – не до конца понимаю, что имеет ввиду Тася, но согласно киваю, потому что забор – это серьёзно.
На удивление быстро собираемся, но, открыв дверь, сталкиваюсь на пороге с Ароновым, который неуверенно переминается с ноги на ногу. Позади стоит Гриша.
– Забери девочку, – отдаёт приказ Альберт Витальевич, и парочка удаляется на качели. – Лена, собирайся.
– Собираться? В город едем?
– Не в город. Собирай вещи. Все вещи. Свои и дочери. Внимательно, чтобы ничего не осталось.
– У меня немного, всё новое сгорело вчера в квартире Константина Сергеевича… А куда я еду?
– Далеко, Лена, – цедит сквозь зубы, вероятно, не желая говорить больше, чем мне положено знать. – На сборы у тебя час, ни минутой больше.
– Я могу узнать подробности? Позвонить Островскому?
– Не можешь. Я исполняю его поручение, точнее, просьбу друга. Моя задача: доставить вас с Таисией в назначенное место к определённому времени. Всё. Собирайся, Лена, я жду.
Альберт Витальевич уходит, а я, постояв недолго в дверях, принимаюсь складывать то немногое, что у меня имеется. Оказывается, у Таси в два раза больше вещей, чем у меня, о чём говорит набитый чемодан и небольшая сумка. Гриша забирает у меня тяжёлую ношу и идёт в направлении двух машин перед домом, молча загружает мои вещи. Паника немного отступает, когда на заднем сиденье вижу Аронова, а Гриша садится на переднее. Каждое действие сопровождается немым вопросом в глазах Таси и моим молчаливым согласием. Неприятная тревожность расползается внутри, когда Аронов отдаёт приказ водителю:
– В аэропорт.
Глава 28
Дорога в молчании, а в голове вихрем проносится прошедшая ночь, когда Островский был непривычно нежен и внимателен, заранее зная, что утром мне придётся покинуть дом Аронова и его. Внутри теплится надежда, что в аэропорту нас ждёт Костя. Но увы, приехав, Гриша молча выгружает наши вещи, а затем берёт на руки Тасю, которая озадаченно осматривается по сторонам.
– Документы и билеты у Григория, – указывает на парня Аронов. – Он летит с вами для безопасности и твоего спокойствия. Вас встретят, всё объяснят. Не переживай, Костя обо всём позаботился.
– Он что-нибудь просил передать? – делаю попытку получить хоть кроху информации.
– Нет. Ничего.
Надежды рушатся, опадая пеплом к ногам, когда приходит осознание, что Островский не составит нам компанию, и, возможно, больше никогда не появится в нашей с дочкой жизни.
– Вам пора, – подгоняет Аронов, кивает Грише, который подхватывает чемоданы и направляется к зданию аэропорта.
– Он к