голову приземляется рыба и начинает бить меня своими плавниками. Я пытаюсь объяснить ему, что застряла моя нога, а не платье, как вдруг в дыру на потолке засасывает огромный коралл. Мне приходится нырнуть под воду, чтобы он не ударил меня.
Когда я снова выныриваю, я вижу, что Юстус бешено машет кинжалом у меня перед глазами.
— Моя нога!
Он, должно быть, меня не услышал, потому что хрипло кричит:
— Используй его, чёрт побери!
— Я не собираюсь ампутировать себе ногу! — огрызаюсь я.
Я может быть и бессмертна, но я не фейри. Моя конечность не сможет заново отрасти. А даже если и сможет, я не хотела бы остаться без ноги в ближайшие несколько недель.
— Я не про ногу, — бормочет он, отпуская Антони. — Подержи его.
Я хватаю морского капитана, а Юстус погружается в жидкую темноту. Я чувствую, как он обхватывает мою ногу, а затем как дерево вокруг неё раскалывается.
Моя нога высвобождается, и меня резко начинает уносить в сторону двери.
Голова Юстуса разрезает поверхность воды.
— Хватайся за дверной проём и ни за что не отпускай.
Я киваю, а моё сердце становится таким большим, что едва помещается в груди.
Из последних сил схватившись за дверной проём, я перемещаю своё тело так, чтобы оно прижималось к стене. Юстус врезается в соседнюю стену, хватается за дверь и резко её закрывает.
Поток воды останавливается.
— Фэллон, как только окажешься под потолком, рисуй знак и уходи, слышишь?
Юстус убирает длинную прядь мокрых рыжих волос с лица и кивает на матовый камень у нас над головами.
Мою кожу покрывают миллионы мурашек.
— Мы выберемся.
Мир вокруг нас наполнен громким треском раскалывающегося камня и звуком глухих ударов, но мне кажется, что я, вместе с Юстусом и Антони, впавшим в коматоз, оказалась внутри пузыря — где очень тихо и спокойно.
Я поднимаю глаза на обсидиан, покрытый глубокими трещинами. Я, конечно, не каменщик, но я предполагаю, что у нас есть всего несколько минут до того, как каменный потолок обвалится на нас. Я пытаюсь дотянуться до него, но у меня всё ещё не получается это сделать. Ну, почему его сделали таким высоким?
— Насколько глубоко мы находимся? — кричу я.
— На глубине около десяти метров, плюс-минус приливы.
— Вам понадобятся жабры?
— Мне должно хватить воздуха до поверхности, но, наверное, тебе стоит нарисовать жабры своему другу.
Я украшаю Антони красными полосами, которые поглощаются его кожей.
— Вы никогда не рассказывали мне, зачем вы всё это делаете.
— Разве?
— Нет, ваши ответы были крайне расплывчаты.
— Я делаю это потому, что, изолировав цивилизацию шаббианцев, мы не стали более великими; мы ослабели, обеднели, — его глаза становятся отрешёнными. — Но это не единственная причина.
Затаив дыхание, я жду продолжения.
— Истинная причина состоит в том, что я хочу получить доступ к Котлу.
Мне становится интересно, зачем чистокровному фейри, обладающему магией шаббианцев, доступ к Котлу, но не спрашиваю. Он и так уже был достаточно откровенен со мной. Вместо этого я говорю:
— Вы могли бы пересечь магический барьер.
— И бросить свою семью? Я понимаю, что ты меня всё ещё плохо знаешь, Фэллон, но семья превыше всего.
Неужели он считает меня членом своей семьи?
— Я, может быть, не самый выдающийся человек, но у меня есть принципы.
— Вы такой загадочный, нонно.
Я смотрю на его лицо, которое сделалось уже таким знакомым, и которое я перестала ненавидеть.
Единственная свеча, которая всё ещё горит в люстре на потолке, подсвечивает седые волоски в рыжей гриве волос генерала.
— Что вы собираетесь делать, как только мы выберемся отсюда?
— Найти Мириам и Данте.
И точно морская волна, моя кровь устремляется в каждую клеточку моего тела, а пульс ускоряется.
— Вы не думаете, что Данте когда-нибудь выйдет из туннелей?
— Пока вороны кружат над Люсом, и до тех пор, пока существуют эти туннели, он не станет рисковать и показывать зубы.
Значит, для того, чтобы его выманить, нам придётся полностью уничтожить туннели…
— Но ведь вороны никогда не падут.
Я слежу за его реакцией, в то время как вода начинает поглощать портрет Косты.
— Так ведь?
— Так.
— Значит, мы с вами на одной стороне?
— Мы на одной стороне.
— И вы останетесь на моей стороне после того, как я покончу с Данте?
— Я надеюсь остаться на твоей стороне.
И хотя я не прошу его окунуть язык в соль, он всё равно облизывает губы, покрытые ею.
— Шаббианка Фэллон из Люса, дочь королевства Ри Бав. Я клянусь служить тебе до последнего вдоха.
Я втягиваю ртом воздух, когда кожу на моём плече начинает жечь и покалывать. Я смотрю на руку, которую теперь покрывает сияющая отметина. Моя первая заключённая сделка. Я перевожу внимание на Юстуса, который тоже на неё смотрит.
Его ласковые глаза удовлетворённо сверкают.
— На случай, если ты забудешь обо мне в трудную минуту.
Меня так сильно поражает его заявление, что я с трудом могу понять, что он собирается делать, когда подплывает ко мне и достает кинжал.
— Уколи палец.
Я моргаю, но затем прихожу в себя и провожу кончиком пальца по острию кинжала. Я поднимаю руку к потолку, но что если… Что если нас смоет в море, и мы потеряемся?
— Скажите мне, где моя мать?
— Она в море.
Честно говоря, меня шокирует то, что он вообще ответил, поэтому я напрочь забываю о том, что нам нужно спасаться из этого подземелья, которое вот-вот рухнет.
— Где?
— Вытащи нас из этого места, и я всё тебе расскажу.
— Клянётесь?
— Клянусь, Фэллон амЗендайя, дочь Небесного королевства.
Моё плечо снова начинает покалывать.
— Сразу две сделки?
— Используй их с пользой. Готова, нипота?
Я решаю, что он спрашивает меня о том, готова ли я к заплыву — ведь именно так мы должны выбраться отсюда — или он спрашивает, готова ли я к тому, что нас ждёт?
Моё горло сжимается от переполнивших меня эмоций, когда я рисую знак портала, и на этот раз он получается идеальным.
— Я готова.
«Лор?»
Он не отвечает мне. Я молюсь, чтобы это было связано с обсидианом, который нас окружает.
Юстус кивает на матовый камень, на котором сверкают едва заметные линии, написанные моей кровью.
Когда вода доходит мне до подбородка, я кричу:
— Возьмите Антони.
Как только его рука обхватывает ногу капитана, я прижимаю руку к потолку.
Мне, конечно, не удалось убить Данте, но я нарушила его коварный план по превращению меня в племенную кобылу.
Надеюсь, Мириам не рассказала ему, зачем они с Юстусом настояли на