1928
Баллада о Христофоре Христе и об ангорской кошке
"В Нью-Йорке на улице умер от голода
тезка библейского Христа — безработный плотник
по имени Христофор Христос. Одновременно там
же скончался от ожирения любимый ангорский кот
миллиардера Мод-Айду".
Из газет
Библейский ХристосНа Голгофу несПростой деревянный крест.Обходит Нью-Йорк Христофор Христос.На трест громоздится трест,В витринах сверкает "просперети",Жара,В ресторанах жрут…Кого просить?У кого найтиПраво на жизнь, на труд?Без Тайной вечери,Как древле Тот,Окончив Великий пост, —Голодный, у стока для нечистот —Вторично умер Христос.Не живописал его смертных мукДосужий евангелист,Но внес полицейский инспектор КукЕго в регистрационный лист.
Чрезмерно вкусив от земных щедрот,Хозяину на беду,Тогда же скончался любимый котМиллиардера Мод-Аиду.Но ангел трубой пробуждает теньДля ада или небес:Согласно писаниюВ третий деньБедняк Христофор воскрес.И ночью, покинув сырой погост,До самых высоких звездС котомкой пошел через Млечный мост!Мертвец Христофор Христос.Мохнатою лапкой усатый ротМоющий на ходу, —За ним увязался ангорский котМиллиардера Мод-Аиду.Созвездие Пса чуть не сбилось с ног,Облаивая бродяг,Боднуть собирался их Козерог,Хотел ущипнуть их Рак.Медведица через шесть небесРаскинулась кверху дном,За ними, шипя, Скорпион полез,Но поотстал на седьмом:Ведь пятки легки,Если пуст живот.Ушли человек и кот.У адских воротИх дьявол ждет,У райских ворот —Петр.И стукнул в серебряные вратаПоследний из божьих слуг:— Впустите меня!Я — тезка ХристаИ плотник по ремеслу:Не нужен ли вам в раю ремонт?Со мною набор долот…Но грубо из будочки у воротОтветил привратник Петр:— Не затем я хожу выше звезд и туч,Там, откуда земля —Как мяч,Не затем я ношу золоченый ключ,Чтоб пускать сюда всяких кляч!У нас не в ходуНи перо, ни тушь,Ни пила, ни гвоздь, ни топор:У нас легион бестелесных душВечно слушают райский хор.Огрубела рука твоя от мотыгИ от прочих грязных вещей,Ты мне будешь шокироватьВсех святых.Ты блаженнымНапустишь вшей.Коль пущу я тебя в неземную синьБез прописки и вида жить.Дьявол пустит слушок,Что побочный сынОтыскался у Госпожи.
В этот мигУмывающий лапкой ротКот сказал.— Дай-ка я пройду!Я ангорский кот,Я любимый кот,Миллиардера Мод-Айду! —И ключарь пригласил его нараспев:— Райский дом для тебя готов!Для моих целомудренныхВдов и девНе хватаетВ раюКотов.А бедняк Христофор пропустил котаИ с котомкой побрёл назад —Постучаться в чугунные ворота,Ограждавшие дымный ад.Дьявол выпил железный стакан огня,По усам его потекло.— Если ищешь работу, —Спроси меня:У меня в чести ремесло!Ты мне в озере серном построишь гать,Подкуешь мои башмаки,Ты мне будешь дыбы и колы строгатьИ железные гнуть крюки…Тезки заперлисьКаждый в своем краю,И они не живут в ладу:Иисус ХристосОбитает в раю,Христофор Христос —В аду.
1936
Дорош Молибога
Своротя в лесок немногоС тракта в Город Хмельник,Упирается дорогаВ запущенный пчельник.У плетня прохожих сторожОкликает строго.Нелюдим безногий Дорош,Старый Молибога.В курене его лежанкуПодпирают колья.На стене висит берданка,Заряжена солью.Зелены его медалиИ мундир заштопан,Очи старые видалиБранный Севастополь.Только лучше не касатьсяИм виданных видов,
Ушел писаным красавцем,Пришел инвалидом.Скрипит его деревяшка,Свистят ему дети.Ой, как важко, ой, как тяжкоПрожить век на свете!Сорок лет он ставит ульи,Вшей в рубахе ищет.А носатая зозуляНа яворе свищет.Жена его лежит мертвой,Сыны бородаты, —Свищет семьдесят четвертый,Девяносто пятый.Лишь от дочери ГлафирыС ним остался внучек.Дорош хлопчика цифири,Писанию учит.Раз в году уходит старыйНа село — в сочельник.Покушает кутьи, взвара —И опять на пчельник.Да еще на пасху к храмуВ деревню, где вырос,Прибредет и станет прямоС певчими на клирос,Слепцу кинет медяк в чашку,Что самому дали.Скрипит его деревяшка,На груди — медали.
Что с людьми стряслось в столице:Не поймет он дел их.Только стал народ делитьсяНа красных и белых.Да от тех словес ученых,От мирской гордыни,Станут ли медвяней пчелы,Сахарнее дыни?Никакого от них прока.Ни сыро, ни сухо…Сие — речено в пророках —Томление духа.Жарок был дождем умытыйТот солнечный ранок.Пахло медом духовитымОт черемух пьяных.У Дороша ж, хоть и жарко,Ломит поясницу,Прикорнул он на лежанку,Быль сивому снится.Сон голову к доскам клонит,Как дыню-качанку…
Несут вороные кониНа пчельник тачанку.В ней сидят, хмельны без меры,Шумны без причины,Удалые офицеры,Пышные мужчины.У седых смушковых шапокБархатные тульи.Сапогами они набокПокидали ульи,Стали, лаючись погано,Лакомиться медом,Стали сдуру из нагановСтрелять по колодам,По белочке-баловнице,Взлетевшей на тополь.Дорошу ж с пальбы той снитсяБранный Севастополь.Закоперщик и заводчикВсех делов греховных, —Выдается среди прочихУсатый полковник.Зубы у него — как сахар,Усы — как у турка,Волохатая папаха,Косматая бурка.
И бежит — случись тот случай —На тот самый часикС речки Молибогин внучек,Маленький Ивасик.Он бегом бежит оттуда,Напуган стрельбою,Тащит синюю посудуС зеленой водою:Увидал его и топчетНогами начальник.Кричит ему: — Поставь, хлопчик,На голову чайник!Не могу промазать мимо,Попаду, не целя.Разыграем пантомимуИз "Вильгельма Телля"! —Он платочком ствол граненыйОбтирает белым,Подымает вороненыйЧерный парабеллум.Покачнулся цвет черемух,Звезды глав церковных.Друзья кричат: — Промах! Промах!Господин полковник! —Видно, в очи хмель ударилИ замутил мушку,Погиб парень, пропал парень,А ни за понюшку!
Выковылял на пасекуСтарый Молибога.— Проснись, проснись, Ивасику,Усмехнись немного! —Брось, чудак! Пустяк затеял!Пуля бьется хлестко.Ручки внуковы желтееЦерковного воска.Скрипит его деревяшка,На труп солнце светит…Ой, как важко, ой, как тяжкоЖить на белом свете!
С того памятного ранкуДорош стал сутулей.Он забил свою берданкуНе солью, а пулей.А до города дорога —Три версты, не дале,Надел мундир Молибога,Нацепил медали…За то дело за правоеИ совесть не взыщет!В пути ему на явореЗозуленька свищет.Насвистала сто четыре,Что-то больно много…На полковницкой квартиреСтоит Молибога.Свербит стертая водянка,И ноги устали.На плече его берданка,На груди медали.Денщик угри обзираетВ зеркальце стеклянном,Русый волос натираетМаслом конопляным.Сапоги — игрушки с виду,Чай, ходить легко в них…— Спытай, друже: к инвалидуНе выйдет полковник?Лебедем из кухни статныйДенщик выплывает.Ворочается обратно,Молвит: — Почивают. —В мундир въелся, как обида,Колючий терновник…— Так не выйдет к инвалиду,Говоришь, полковник?
И опять из кухни статныйДенщик выплывает.Ворочается обратно,Молвит: — Выпивают.
Подали во двор карету,И вышел из спальниМалость выпивший до светуРумяный начальник.Зубы у него — как сахар,Усы — как у турка,Волохатая папаха,Косматая бурка.Стоит в кухне МолибогаНа той деревяшке,Блестят на груди убогоКруглые медяшки.Так и виден СевастопольВ воинской осанке.Весь мундир его заштопан,На плече берданка.
— Что тут ходят за героиКрымской обороны?Ну, в чем дело? Что такое?Говори, ворона! —Дорош заложил патроны,Отвечает строго:— Я не знаю, кто ворона,А я — Молибога.Я судьбу твою открою,Как сонник-толковник,С севастопольским героемГоворишь, полковник!Я с дитятей не проказил,По садкам не лажу,А коли уж ты промазал,Так я не промажу! —Побежал на полусловеПолковник к карете.Грянь, берданка! Нехай злоеНе живет на свете!Валится полковник в дверцыСрубленной ольхою,Он хватается за сердцеБелою рукою,Никнет головой кудрявойИ смертельно дышит…За то дело за правоеСовесть не взыщет!..
Наставили в МолибогуКадеты наганы,Повесили МолибогуДо горы ногами.Торчит его деревяшка,Борода, как знамя…Ой, как важко, ой, как тяжкоСтрадать за панами!
Большевики МолибогуОтнесли на пчельник,Бежит мимо путь-дорогаВ березняк и ельник.Он закопан между ульев,Дынных корневищей,Где носатая зозуляНа яворе свищет.
1934