речами — он улыбался и, похоже, был готов подхватить разговор.
Их остановила Весда. Она поднялась с места и певуче произнесла:
— Пора обедать. Подавай, — обратилась она к вошедшему следом за гостями слуге.
Тасмари усадил Айвэ напротив хозяйки, а сам сел рядом. Весда не проявила ни любопытства, ни беспокойства при появлении гостьи. Она ее просто не замечала. И когда Айвэ сняла вуаль, только Лескас хмыкнул, она же и бровью не повела. Слуга приносил кушанья. Ели молча. Наконец Весда заговорила:
— Тасмари, мы с мужем говорили о тебе. Ты же наш давний постоялец, а постояльцы, да еще исправно платящие за жилье, как известно, трактирщику ближе родни. Так вот, мы рады, что ты наконец-то обзавелся семьей.
— Спасибо, Весда, — улыбнулся бэлистанец.
— Да, такому человеку, как ты, без жены нельзя! Кто же будет управлять домом, пока ты странствуешь, приумножать твое богатство, беречь достоинство и честь, растить твоих детей, воспитывая их как наследников! Жена купца должна быть умной женщиной, Тасмари, и верить мужу.
— Весда! — предостерегающе протянул Лескас.
— Пусть говорит, трактирщик. Твоя жена — женщина толковая, ее стоит послушать, — остановил его Тасмари.
— К тому же всем известно, что женская красота быстро исчезает, а если вместо нее ничего не остается, кроме капризов, легкомыслия да бестолковости, дела плохи. Еще есть женщины, настолько глупые и ревнивые, что готовы потащиться за мужьями хоть на край света, забыв о долге, о приличиях, не думая, что мужьям, вместо того чтобы заниматься делами, приходится все силы затрачивать на то, чтобы охранять их в пути и выполнять все их прихоти. А бывает и просто ужасно — мужья вынуждены своих жен с собой таскать, чтоб уберечься от позора и разорения. Вот уж тут просто беда! Ты согласна со мной, милочка?
И Весда впервые прямо посмотрела на Айвэ. Трактирщица была высокой и статной, как все женщины Вальбарда. Ее прямая осанка, гордо поднятая голова, властные жесты, твердый, уверенный взгляд делали ее похожей на королеву, из прихоти переодевшуюся горожанкой. Но когда Айвэ подняла глаза и взглянула ей в лицо, та умолкла и как-то сникла. Но Айвэ все продолжала молча смотреть на нее. Трактирщица побледнела и отвела свой взгляд. Мужчины ничего не заметили, за обе щеки уплетая жареных цыплят и запивая их домашним вином. Весда посидела для приличия еще немного, но больше к еде не притронулась и вскоре ушла, извинившись и сославшись на дела. Айвэ тоже отправилась к себе. Тасмари и Лескас проводили ее взглядами до двери и уставились друг на друга.
— Да, старина, — пробормотал Тасмари, — не завидую я тебе.
— Не бери в голову. Я уж привык, — вздохнул Лескас. — Это родители ее избаловали, вот она и вообразила себя принцессой. Ох, и натерпелись мы от ее выходок. Ну, да ничего, привыкнет, пообтешется. Твоя-то не такая?
— Моя? — Тасмари вспомнил черные очи Айвэ и мечтательно улыбнулся.
— Можешь не говорить, сам вижу, — пробурчал трактирщик, кряхтя, поднялся и, не спеша, пошел вслед за женой.
Ветер все не утихал. Он гулял по расположенному в самом нижнем ярусе, недалеко от городских ворот, рынку, радовался приволью, хлопал по навесам, стучал ставнями, трепал ткани, взъерошивал меха, обдувал лица прохожих, разнося по широким проходам обрывки материи, увядшие цветы, высохшие фруктовые корки, шелуху орехов и семечек.
Когда-то рынок Вальбарда был маленькой копией большого города с домами-лотками и широкими улицами-рядами. Чтобы обойти его весь, мало было дня. Толпы народа приезжали сюда со всей страны, и жителей столицы иноземцами было не удивить. Но теперь настали совсем другие времена. Рынок все еще жил своей бурной, яркой жизнью, он все еще поражал новичка обилием товаров, но беспечного веселья, безудержной праздничности не было и в помине.
Тасмари торговал уже несколько дней. Кто-кто, а уж он был спокоен — разорение ему не грозило. У лавок бэлистанцев народ толкался с утра до вечера, товары раскупались бойко. Глядишь, не пройдет десяти дней, и можно будет уезжать из столицы.
Вечером того же дня караванщик пригласил Лескаса к себе в комнату.
— Садись, старина, — приветливо улыбнулся он трактирщику. — Хочу спросить у тебя совет. Знаю, ты человек умный и рассудительный. Помоги мне. А я, ты знаешь, в долгу не останусь.
Лескас с удивлением воззрился на Тасмари:
— Что это с тобой, бродяга? Ты ведь не из тех, кто просит совета у других. На тебя это непохоже!
— Да дело-то уж больно деликатное! Я подумал и решил, что, кроме тебя, мне помочь некому.
— Что надо-то? Не тяни!
— Эх, это все жена. Она у меня выдумщица, вот беда! Вбила, видишь, себе в голову, что хочет посмотреть столицу королевства и во дворце правителя побывать.
— Да она что, рехнулась? — Лескас аж привстал со стула.
— Упряма! Ничего поделать не могу. Да и, честно признаться, хочется мне ее порадовать.
— А я при чем?
— Как при чем? “Мотылек” твой с дворцом — сосед. К тебе ведь стражники заглядывают. Ты мне намекни, покажи только, к кому податься. А уж я заплачу.
— Ты об этом! — облегченно протянул трактирщик. — Ладно, помогу. Знаю одного. Отчаянный, деньги любит. Попробуй. Только уж не обессудь, если что!
На следующий вечер, когда Тасмари вернулся с рыночной площади, Лескас указал ему на веселящегося в шумной компании мужчину.
— Этот и есть. Удачи тебе, бродяга!
Караванщик подошел к стойке, немного помедлил, наблюдая за стражником, а потом, взяв большую кружку эля, направился прямиком к его столу. Наскучившие уже друг другу выпивохи приняли новичка радушно.
— Здорово, купец!
— Выпей с нами, поговори!
— Расскажи, что новенького в мире! — тормошили они Тасмари. Тот, чинно усевшись, отхлебывая эль, принялся ублажать слух собутыльников всякими небылицами, да так умело и складно, что у них то и дело вырывались восхищенные возгласы:
— Да ну! Во врет, купчина!
— Дела! Бывает же такое!
Потом он рассказал им о нападениях кочевников в степях за Рекой.
— Еле отбились. Раньше такого не было.
— Да, не позавидуешь вашему брату, — протянул один из стражников.
— Мои люди не жалуются, — похвалился Тасмари. — Смельчаки у нас в почете. Для них мне денег не жалко.
Купец неожиданно пристально взглянул на человека, которого указал Лескас. Поймав его взгляд, стражник вопросительно поднял брови. После, веселя собрание, караванщик еще пару раз переглядывался со стражником. Время шло, приближаясь к полуночи, и после очередной истории стражники, видимо, вспомнив о службе, зашумели и подозвали слугу рассчитаться за выпитое. Но караванщик их опередил. Достав из-за пояса туго набитый кошелек, он хмельно осклабился:
— Хочу вас угостить, друзья.
При этом он заметил, что золотые