— Ты же сказала, что он великолепен.
— Мало ли что я сказала. Ему хотелось быть великолепным, он им и был — в моих глазах.
— Но на самом деле ты так не думаешь?
— Сейчас нет, но тогда думала…
— У твоей игры странные правила.
— Вовсе нет. И не игра это совсем. Просто я зеркало в котором отражается не червяк с залысинами, а герой, каким этот червяк хотел бы быть, — Мелина устало вздохнула, — мне надо искренне верить в то, что передо мной герой, а не червяк. Иногда это просто выше моих сил. Я так старалась, что даже вкуса еды не почувствовала.
— Было вкусно, — заверила Алька, — так это колдовство такое?
— Никакое это не колдовство. Так любая может. Просто не всем хочется напрягаться.
— Я так точно не смогу. Если передо мной червяк, то я не смогу увидеть его бабочкой.
— Мама говорила, что каждый человек видит себя не таким, каким его видят окружающие и что всем хочется увидеть в глазах собеседника отражение своего воображения.
— Значит всё-таки колдовство, — сделала свой вывод Алька.
— Называй как хочешь. Главное, что уже завтра у нас будет помещение.
— Хочется верить, — вздохнула с надеждой Алька и задумалась о дне грядущем и их, на него, планах.
— Самое сложное было не заржать когда наши родственницы в комнату просачивались, — вспомнила вдруг Мелина и засмеялась тихим смехом.
— Тебе смешно было, а я чуть инфаркт не получила, — хихикнула Алька, вспомнив незабываемое зрелище, — хорошо, что Ванина сообразила чуть повернуться, а то я уже подумала, что наши кринолины так в дверях и останутся.
— Да нет, всё прошло совсем неплохо. Просто у девочек опыта маловато. Надо двери в клубе пошире сделать, а то дамы застревать будут…
— Надо нашему заведению имя придумать. А то всё клуб, да клуб… Надо что-нибудь такое шикарное придумать. Что-то вроде „Модный дом“ или „Салон красоты“. Торговую марку придумать надо чтобы все её знали… Короче, надо себе имя сделать.
— Тебе четырёх уже мало? — прыснула смехом Мелина.
— Я об имени нашей фирмы говорю, — Альке тоже стало весело, — что-нибудь вроде „Шанэль“. Можно „Шанэль номер два“. По-моему очень неплохо звучит.
— Почему номер два?
— Потому, что просто Шанэль уже есть и всегда будет, — смеясь объяснила Алька, — ещё есть номер пять, а все остальные, кажется, ещё свободны.
— Как я понимаю, это ты так шутишь, по своему, по иномирному?
— По иномирному, — уже лошадью ржала Алька, — это называется контрафакцией. Дело подсудное, между прочим…
— Ну если тебе нравится…
— Мне наглость моя нравится, — призналась Алька и даже хрюкнула от удовольствия.
— Для тебя всё, что пожелаешь, — согласно кивнула головой Мелина, — пусть будет „Шанэль“.
— „Шанэль номер два“ — поправила Алька, — пошлый плагиат претит моей творческой натуре.
— Зато соответствует практичной её стороне, — насмешливо заметила блондинка и тут же поспешила смягчить колкость, — практичность, в нашей ситуации, качество более ценное.
— Не могу не согласится, — заявила Алька, посмеиваясь над смущением ведьмы, — творческой натуре, без практической жилки, и холодно, и голодно, и поклонников таланта не хватает.
— Рада, что ты это понимаешь.
— Ещё бы мне не понять. Не проходило и дня чтобы мама не напомнила мне об этом, — в Альке шевельнулась старая обида.
Хотя чего, спрашивается, обижаться?
Мама хотела как лучше.
Она искренне верила в то, что её советы бесценны и полезны. Она приводила в пример детей своих многочисленных знакомых, не замечая того, что чужие успехи Альку не вдохновляют, скорее наоборот. Она рассуждала об удачных браках и успешных карьерах, а рыжая Алька страдала, рассматривая своё отражение в зеркале.
Практичность вещь хорошая, когда возможности есть. А когда их нет?..
— Утром надо будет к соседке сбегать. Она нас ещё сегодня ждала, — отвлекла Альку от грустных мыслей Мелина.
— Жаль, что телефона здесь ещё не изобрели, — с сожалением сказала Алька, — было бы значительно удобней.
— По-моему, записка проще. Пишешь, что считаешь нужным и никаких дополнительных вопросов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Это да, — подумав, согласилась Алька, — телефонный разговор мог бы затянуться. Боюсь, что и обычный затянется, а у нас дел завтра…
— Одно из них мы ей и перепоручим. Пусть займётся наймом персонала.
— Ты уверенна, что она справится? Дело ведь серьёзное. Своим работникам хотелось бы доверять.
— Она, со своим жизненным опытом, с этим лучше нас с тобой справится. Конечно хотелось бы иметь своего человека, но своего взять негде.
— Мелина! — Алька даже подскочила, — а помнишь эту девочку которая с нами ехала? Селина, кажется.
— Конечно помню. Мышка такая серенькая. Она нам ещё длинную и жалостливую историю о себе рассказала, — с безразличием вспомнила ведьма.
— Её найти надо, — решительно сказала Алька и, под удивлённым взглядом напарницы, пояснила, — она нашим человеком будет.
— У неё же какие то обязательства перед родственниками, — напомнила всё с тем же равнодушием Мелина, — и потом, где мы её искать будем…
— Найдём, — Алька в этом даже не сомневалась, — а её родственникам долг вернём. Надеюсь, что они против не будут.
— Ты же против работорговли, — не удержалась от насмешливой улыбки Мелина.
— Это не работорговля, — поспешила оправдаться Алька, — наоборот, мы ей свободу вернём. Мы же зарплату ей платить будем…
— Ну да, мы ей свободу и зарплату, а она нам преданность до конца дней своих…
— Не понимаю твоей иронии, — всё Алька понимала, но даже себе не хотела признаться в том, что собиралась платить за преданность и дружбу, — девочка только рада будет…
— Конечно будет, — сменила тон Мелина, — на дуру она не похожа. Хорошо, что ты о ней вспомнила. Завтра с утра и поищем, всё равно по городу мотаться прийдётся.
— Жаль, что Астрой надо будет наряжаться…
— Не думала, что когда-нибудь это скажу, но мне тоже жаль. Алем быть веселее.
— Не думала, что когда-нибудь такое признание от тебя услышу, — хихикнула Алька, — но ты не расстраивайся, мы тебе обязательно что-нибудь с лотка купим.
— Я не из-за деликатесов уличных, — собралась возмутится Мелина, но передумала и закончила с улыбкой, — по крайней мере не из-за них одних. В штанах как то дышится легче…
— Просто ты, одевая штаны, снимаешь с себя все свои дамские манеры. Бегаешь по улицам пацаном и плевать хотела на то, что о тебе прохожие подумают…
— Так ведь и им на меня плевать, — Мелина словно спорить с Алькой собралась, но вовремя сообразила, что просто другими словами ту же мысль высказала, рассмеялась. И Алька с нею вместе.
Удивительное дело, вроде и шутка особо смешной не была, а смеялись они долго и с удовольствием. Ржали, можно сказать, как две лошади, молодые, непутёвые, но весёлые, заботами не обременённые. И от этого смеха даже сумерки вечерние словно светлей стали. Или им так просто показалось.
Мелине этой ночью опять гроб с её телом снился.
В этот раз она уже не кричала, пугаясь. Ей даже любопытно было.
Она парила над обозом, плетущимся по разбитой дороге, всматриваясь в унылые лица в поисках знакомых и радуясь, когда такие находились.
Обоз тянулся унылой гусеницей, сливаясь цветом с липкой грязью, брызгами разлетающейся из-под копыт и колёс, и ясно было, что все устали друг от друга: люди, животные, дорога…
Её тело лежало на прежнем месте, обложенное подушками и одиночеством. Девиана рядом не было, как не было и его книжки. Только преданная Заноза плелась рядом с фургоном, перебирая тонкими, обляпанными грязью ногами.
Нервы обожгло беспокойством и она бросилась на поиски друга детства, уверенная что разлучить их могла только беда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Девиан нашёлся в соседнем фургоне. Бледный, покрытый испариной, он метался среди одеял и подушек и некому было утереть пот с высокого лба.
Он был совершенно один, и пустая кружка валялась рядом, запутавшаяся, как и он, в складках сбившегося тряпья.