вернуться к теме заседания!
– Кхм. Кхм. Согласен. Так что с вашей удагной ггуппой?
– Она готова к наступлению. Ударим во фланг и тыл белым. Они рвутся к Москве, бросили в прорыв все силы…
– Но ведь многие их части должны быть по-прежнему скованы боями с нашими окружёнными дивизиями?
– Нет, Феликс Эдмундович, к сожалению, сопротивление там прекратилось.
– Как это «прекратилось»?!
– Насколько мы можем судить по донесениям разведки – а они весьма разнятся, эти донесения, – царь…
– Бывший царь!
– Верно, бывший царь, товарищ Дзержинский. Бывший царь приехал к нашим дивизиям и предложил им сложить оружие под его честное слово. Многие поверили. Сопротивление прекратилось. Белые высвободили крупные силы, которые сейчас срочно перебрасываются на север.
Долгое молчание. Тяжёлая тишина. Скрипит старый паркет.
– Я приказал отводить все боеспособные наши части к Москве. Пусть беляки забирают пустое пространство, оно только заставит их распылить свои войска. Ударная группа готова, мы перейдём в наступление, как только авангарды противника упрутся в нашу оборону. Пусть у них наступит…
– Галавакружэниэ от успэхов.
– Совершенно точно, Иосиф Виссиарионович. Головокружение от успехов. Они думают, что со взятием Москвы у нас всё развалится, – глубочайшее заблуждение! У нас – вся Россия, до Тихого океана, а у них?..
– Не так и мало, учитывая донской и кубанский хлеб, донецкий уголь и прочее.
– Верно, товарищ Рыков. Но, товарищи! На заседании 29 июня, насколько я помню, товарищ Сталин предложил весьма элегантный и дерзкий план. Я, с военными заботами, признаться, не в курсе, как сейчас обстоят дела?..
– Нэмцы так и нэ двинулись за Днэпр, таварыщ Троцкий. Гэтманцы попытались, но были разбиты бэлыми.
– Но почему же Вильгельм медлит? Момент такой выгодный!
– Очэвыдно, дэмарши вэликобританского и французского правитэльств возымэли дэйствие, товарищ Троцкий. Гэрманцы испугались.
– Допустим, а что же сами англичане?..
– Война у них не пользуется поддержкой в парламенте, насколько можно судить по лондонским газетам. Они не хотят ни всерьёз помогать нам, ни, слава богу – простите, случайно вырвалось, привычка, – белым.
– Так что же, товарищ Рыков, они так и будут наблюдать?
– Боюсь, Лев Давидович, что главная цель держав l’Entente cordiale – не допустить захвата германцами обширных территорий на Украине. Прибалтийские губернии они, похоже, уже считают окончательно перешедшими к Германии, а вот за Украину готовы бороться. При этом вмешиваться в наш «конфликт» с бывшим царём не намерены. Ждут.
– Ждут… понятно, чего ждут. Ждут, когда и мы, и царь окончательно ослабнем и будем вынуждены принять какой-нибудь их арбитраж…
– Вы угадали, Лев Давидович. Я только что получил послание от фганцузской миссии, что великие дегжавы пгедлагают нам вступить в пегеговогы с «пгавительственными силами Юга Госсии».
– Как интересно, Владимир Ильич…
– Да! Да! Агхиинтегесно! А знаете, для чего?
– Чтобы противостоять Германии и вытеснить её с Украины, не иначе.
– Именно! Именно! Чтобы мы напали бы на немцев! Начали евгопейскую войну!
– Едва ли мы к ней готовы, Владимир Ильич.
– Да-да, Алексей Иванович, никто и не говогит, что мы к ней готовы, товагищ Гыков! Мы должны вступить в таковую войну – если она случится – как можно позже, с одной-единственной целью – совегшить миговую геволюцию!
– Тут, Владимир Ильич, дорогой, у нас никаких разногласий. Но пока мировой революции не случилось, нам надо разгромить беляков. Мой план предусматривает три этапа: сперва остановить их на подступах к Москве, затем окружить и разгромить их ударные части и, наконец, решительным преследованием покончить с белыми вообще. Для этого кроме ударной группы Егорова мы сосредоточиваем в самой Москве большую группировку войск – из числа мобилизованных и добровольцев. Старые полки неважно показали себя в последние недели.
– Когда же вы хотите наступать? Конница белых идёт прямо на Тулу!
– Как только они втянутся глубже и завяжутся бои на первой линии московской обороны. Беляки окружили наши дивизии, ну, а теперь наш черёд. Теперь окружать будем мы!..
– Прекрасно, Лев Давидович, но что вы предполагаете делать с военспецами? Ваше сообщение об измене в штабе Южфронта, признаться, внушает серьёзные опасения за исход всей операции!
– У нас в крепости до сих пор содержатся гвардейские офицеры, попавшие в плен ещё прошлой осенью. Предлагаю отобрать из их числа пополнение для новых дивизий.
– Погодитэ, Лэв Давыдовыч, но это жэ отъявлэнныэ контррэволюцинэры!
– Это, Иосиф Виссарионович, офицеры гвардии. Их семьи в основном здесь же, в столице. Большинство у нас в заложниках, в лагере. Вызовем добровольцев, тех, кто откажется, уведомим об ожидающей их близких судьбе. Вот, кстати, списки.
Шелест бумаг.
– Солонов Алексей Евлапьевич, генегал-майог… Солонов… Солонов… знакомая фамилия…
– Вера Солонова, Владимир Ильич. Была одно время близка нашему кружку, лет семь назад. Потом отошла от активной партработы.
– Да-да, именно! Помню её, помню… Значит, отошла? Ну что ж, кто отходит тот отходит. Примите, Лев Давидович, все меры к задержанию всех необходимых лиц.
– Не волнуйтесь, Владимир Ильич. У товарища Ягоды в этом большой опыт.
Седьмое июля Александровский полк встретил уже на станции Горбачёво. До Тулы – семьдесят восемь вёрст. В пути от Орла их бронепоезд даже ни разу не обстреляли, красные словно растаяли в ночи. И рельсы остались нетронуты.
– Заманивают, – уверенно заявил Петя Ниткин. С ним никто не стал спорить; собравшаяся на бронепоезде четвёрка бывших александровских кадетов, а ныне прапорщиков молчала.
– А может, и нет? – наконец пожал широкими плечами Севка. Покрутил обручальное кольцо на безымянном пальце – не привык ещё. – Может, и впрямь разбежались все?
– Эти не разбегутся, – сквозь зубы сказал Фёдор.
И точно – на станции бронепоезд уже ждали.
В бинокль хорошо были видны оборудованные позиции, перебегающие красноармейцы. Трёхдюймовки ударили с закрытых позиций – недолёт.
«Единая Россiя» подалась назад. Александровцы же, напротив, пошли вперёд.
Но опять же, пошли как умели – редкой цепью, короткими перебежками. Казалось невероятным, что эта горстка солдат способа опрокинуть засевших в глубоких траншеях красных; бронепоезд начал пристрелку, стараясь держаться подальше от встающих разрывов.
К свистящей рядом смерти нельзя привыкнуть. Можно лишь сжиться с ней, сделаться для врага «сложной мишенью» да полагаться на Господа.
Петя Ниткин в атаку всегда шёл с молитвой, бормотал себе под нос – а помнил он их множество. Лев Бобровский ругался. Севка просто и незамысловато кричал «ура», ну а Фёдор Солонов всегда молчал.
Ему первому надлежало выбрать цель. Его задача – свалить начальствующих на «той стороне», и крики тут – только помеха.
Артиллерия красных открыла огонь шрапнелью, и разрывы вспухали всё ближе – командовал батареей дельный артиллерист.
– Мы у них как на ладони, – подполз к Фёдору Ниткин. – Так наступать не можно! В