для изучения общественных коммуникаций и их эмоционального воздействия. Два появляющихся в результате уровня коммуникации (аффективный и идеологический) могут противоречить друг другу, в чем и содержится стратегия понимания двусмысленных реакций на пространство или окружающую среду.
Аффективный и эмоциональный ландшафты города
Город давно описывается как ландшафт, провоцирующий широкий спектр чувств, аффектов и желаний благодаря постоянно расширяющимся возможностям для работы, игры, фантазии и рисков либо архитектурному величию, ослепительной уличной жизни и деградирующим руинам. Кроме того, к городским пространствам всегда относились перформативные компоненты, определяющие публичные и частные эмоциональные реакции, например памятники, парады, уличный театр и уличное искусство. Однако отношения между антропогенной средой и аффективно-чувственной сферой могут быть как прямыми, так и обратными – городская застройка как порождает эмоциональные составляющие, так и порождается ими.
В качестве примера можно привести этнографическое исследование, выполненное Аной Рамос-Саяс (Ramos-Zayas 2012) в Ньюарке (штат Нью-Джерси), где описано, как историческое прошлое сообществ бразильских и пуэрториканских мигрантов и расовые программы США и стран, откуда они прибыли, определяют реакции на городской ландшафт. В этой работе подчеркивается, что средством конфигурирования опыта становятся именно аффективные аспекты социабельности и социального взаимодействия, а не культурная политика или эмоциональные качества людей. Кроме того, культурные нормы «правильного» общественного поведения, встроенные в «эмоциональный ландшафт», задаются при помощи неолиберальной доктрины, формирующей эмоциональную жизнь (Ramos-Zayas 2012: 6). Этот ландшафт становится максимально эффективным, когда его мишенью оказываются маргинальные группы горожан: он порождает новые разновидности исключения по таким критериям, как персональная привлекательность и «рыночный потенциал», которые задаются белыми работодателями. Эти «материально обоснованные аффекты» (Ramos-Zayas 2012: 9) ощущаются посредством городской среды, порожденной расовой идеологией превосходства белых. Именно такие эмоциональные пейзажи были порождены политикой расчистки трущоб в 1950–1960‐х годах, когда на месте «черных» кварталов были построены жилые комплексы, или более поздним проектом «Возрождение Ньюарка» с цитаделями офисных зданий корпораций и транспортными развязками, огибающими улицы города. Рамос-Саяс приходит к выводу, что «для успеха проектов городского развития, в которых отдается приоритет интересам секторов недвижимости, коммерции и туризма, необходимо, чтобы города ассоциировались с правильным – то есть благоприятным для среднего класса или соответствующим неолиберальной доктрине – эмоциональным стилем» (Ramos-Zayas 2012: 51).
В работе Зензеле Исоке (Isoke 2011) аффективные последствия сноса и перестройки в Ньюарке рассматриваются совершенно иначе. На основании проделанной этнографической работы исследовательница утверждает, что домашний уклад чернокожих женщин Ньюарка противостоит этим разрушительным изменениям при помощи формирования устойчиво позитивных аффективных отношений с материальной средой. Как отмечает Исоке, «черное» домохозяйство создало «в своем районе аффективное пространство для воспоминаний о том, как чернокожие боролись за свободу» (Isoke 2011: 119), а не о расизме, который Рамос-Саяс обнаруживает в центре города. Таким образом, усилия чернокожих женщин по ведению домашнего хозяйства поддерживают политически прогрессивную и эмоционально позитивную городскую среду.
Аффективные реакции могут быть заложены в городских пространствах как «форма ландшафтной инженерии, которая постепенно воплощается, в процессе производя новые формы власти» (Thrift 2008: 187). Сегодняшние возможности программирования города с использованием интегрированных мобильных технологий и интернета при помощи таких элементов, как освещение, дизайн, изображения и знаки, имеют повсеместный и пагубный характер. Найджел Трифт полагает, что эти знания об аффективных состояниях и «режимах чувствования», которые влияют на политические практики, а в некоторых случаях и формируют их, задаются корпоративными и государственными институтами (Thrift 2008: 188). В конечном счете Трифт обеспокоен тем, что способность государства манипулировать аффективным измерением города имеет опасные политические последствия. Эта способность требует осмысления, чтобы противостоять соблазну запрограммированных государством режимов чувствования и сохранить пространства для альтернативных аффективных форм и опыта. Представление о контроле государства над аффективной сферой получит дальнейшее развитие при рассмотрении эмоционального климата и атмосферы, к которому мы переходим.
Эмоциональный и аффективный климат и атмосфера
Эмоциональный климат и атмосфера
В социально-психологических исследованиях когнитивный подход к эмоциям используется для понимания их производства и циркуляции. В них предлагается некий шаблон для работы с различными эмоциональными и политическими масштабами эмоциональности, которые включают воздействие событий и мест. В центре большинства этих исследований находится воздействие терактов, насилия и конфликтов. Например, Сусана Конехеро и Ициар Эчебаррия предприняли исследование теракта в Мадриде 11 марта 2004 года, в результате которого погиб 191 человек и еще 1500 получили ранения (Conejero and Etxebarria 2007). В этой работе выявляется взаимодействие личных эмоций, эмоционального климата и эмоциональной атмосферы при помощи определения того, кто именно испытывает или воспринимает эмоции:
Личными являются эмоции, которые ощущают или переживают отдельные люди; понятие эмоциональная атмосфера указывает на эмоции, возникающие, когда члены той или иной группы фокусируют свое внимание на конкретном событии, которое затрагивает их как группу (de Rivera 1992). Подобная атмосфера возникает, когда те, кто идентифицирует себя с группой, празднуют коллективный успех, оплакивают трагедию или страдают от общей угрозы. Понятие эмоциональный климат относится к набору эмоций, воспринимаемых в обществе, которые соответствуют существующей в нем социально-политической ситуации. Например, во времена политических репрессий люди боятся публично высказывать свои идеи; во времена межэтнической напряженности возникает ненависть и/или страх по отношению к другим группам и т. д. (Conejero and Etxebarria 2007: 274).
Исследование Конехеро и Эчебаррии, основанное на анкетировании 1807 человек, показало, что личные эмоции тесно коррелируют с эмоциональной атмосферой и несколько меньше – с эмоциональным климатом, который представляется более стабильным и не настолько реактивным.
Джозеф де Ривера, еще один социальный психолог, утверждает, что в обществах существует «эмоциональный климат, который влияет на то, как люди чувствуют и ведут себя в ситуациях публичности» (de Rivera 1992; de Rivera, Kurrien and Olsen 2007: 255). Де Ривера утверждает, что эмоциональный климат представляет собой коллективную реакцию на социальный, политический и экономический контексты, выраженную в коллективных эмоциях и моральных чувствах. Эмоциональный климат, опять же, отличается от атмосферы, или «ощущения», которое возникает, когда группа реагирует на одну и ту же ситуацию или событие. Напротив, эмоциональный климат рассматривается как «эмоциональное поле, которое как влияет на отношения между членами общества в данный момент его истории, так и подвержено их влиянию» (de Rivera, Kurrien and Olsen 2007: 256). Это определение имеет некоторые общие черты с теорией аффекта, так что понятие эмоционального поля представляется многообещающим. Однако использование психологических шкал и анкет, содержащих вопросы о том, как люди чувствуют что-либо (с целью проведения когнитивной оценки их политической ситуации), не обращается к более масштабным и более диффузным проблемам, связанным с искусственной средой и пространством.
Аффективная атмосфера
Понятие аффективной атмосферы представляется более подходящим для этнографического описания пространства и места, нежели психологическая