Краска.
Подходим туда, где его фонарь высветил на стене след фиолетовой краски.
Я сразу вижу, что цвет – один в один тот, в который выкрашена наша «Дорис».
Вопросительно смотрю на Джейми:
– Ты не помнишь, тебя о стены не било?
Джейми на секунду задумался:
– Кажется, било. Но я же сказал, меня заботили только волны и ветер, а на то, что происходит внутри, большого внимания не обращал. По крайней мере, пока вторая моторка не появилась.
– Пошли дальше посмотрим. – Я начинаю пробираться вперед между торчащих из песка больших камней. – Чтобы зайти сюда на лодке, вода, по-моему, должна подняться довольно высоко, иначе от этих камней не миновать пробоины. – На секунду направляю фонарь наверх. – И своды здесь высокие, даже грот поднять можно, если не хочешь, чтоб мотор было слышно.
Перевожу луч на Фишера и Джейми и вижу, что Фишер смеется.
– Что тут смешного?
– Эк вы морскими словами жонглируете, а еще недавно корму от носа отличить не умели.
– Век живи – век учись, – смеюсь я в ответ.
Медленно и осторожно продвигаемся вглубь пещеры: я впереди, Джейми за мной, Фишер замыкающим.
Наша экспедиция мне очень нравится, но не могу сказать, что она дается мне без труда. Днем я не выспалась, усталость от вчерашней ночной смены так и не прошла. А если добавить к этому принятое несколько часов назад снотворное, нетрудно понять, что на ногах я стою не особенно твердо. И чем дальше мы удаляемся от входа, тем сильнее боль в суставах и тем слабее мышцы. Голова тоже слегка кружится, и мозг отказывается воспринимать информацию, поэтому думать становится все труднее. Только бы удалось удержать приближающегося монстра на расстоянии! Только бы ничего здесь не проглядеть и не упустить.
«Давай, давай, иди, – умоляю я свое тело. – Потерпи до дома, а там, клянусь, обязательно отдохнешь».
Только я начинаю сложный маневр вокруг очередной груды камней, как Джейми кричит:
– Стойте! Здесь на стене что-то есть!
Оборачиваюсь назад посмотреть, куда Джейми целится фонариком. Позади него Фишер направляет луч в ту же точку, так что стену отлично видно.
Слышу, как у меня за спиной Фишер шепчет в восторженном удивлении:
– Это наскальные изображения! Всадница и ее лошадь!
Возвращаюсь к моим спутникам и тоже освещаю стену. Перед нами большое и довольно схематичное изображение женщины, скачущей на лошади наперерез волнам, а рядом эпитафия. Фишер читает:
Не тронь сей лик, дай ей покой
В убежище под кровом скал.
Под рокот волн, под ветра вой
Я вечный поцелуй ее познал.
Несколько секунд мы все трое стоим и молчим. Каждый думает об увиденном. Я видела фотографии, но когда здесь, в пещере смотришь на это собственными глазами, впечатление куда острее.
– Печально… правда? – говорю я. – Фотографии увидеть тоже было грустно, а здесь сейчас так за душу и берет…
– Да, – шепчет Джейми. – Как будто все это с тобой самим происходит. Представляете, какой ужас испытывали в этой западне в последние часы жизни девушка и ее лошадь? И какое горе двигало рукой ее возлюбленного, когда он высекал все это… Даже подумать страшно. Не дай бог никому испытать такое.
Тронутая его словами, я поворачиваюсь к Джейми. Встречаю его взгляд, и в тусклом свете, отражающемся от стен пещеры, мы смотрим друг другу прямо в глаза, пока не раздается голос Фишера:
– Вопрос в том, как долго он жил с этим горем?
Мы с Джейми снова поворачиваемся к изображениям, а Фишер продолжает:
– В некоторых вариантах этой легенды юноша вернулся сюда, высек портрет и стихотворные строчки, а потом дождался здесь прилива, чтобы утонуть и снова воссоединиться со своей возлюбленной.
– Если это правда, то история еще более трагично-романтическая. – Я удрученно вздыхаю, что на меня совсем не похоже. Но что-то в этой легенде по-настоящему трогает мою душу. – Истинные Ромео и Джульетта.
– Простите, но я должен вернуть вас к реальной жизни, – говорит Джейми. – Мы хотели осмотреть всю пещеру, и если не поторопимся, то закончим свои дни так же, как всадница, ее лошадь и сраженный горем жених.
Сделав несколько снимков, отправляемся вперед, в темень пещеры. Вход в нее теперь совсем скрылся из виду, и без фонарей вообще ничего не видно. Хорошо, что Фишер и Джейми со мной. Не хотелось бы мне остаться здесь в одиночестве.
Идем дальше. Впереди скала. Луч моего фонаря выхватывает на ней что-то непонятное.
– Что это? Похоже на дверь, – удивляюсь я.
Джейми и Фишер догоняют меня, и мы направляем на стену все три фонаря.
– Это настоящая дверь, – говорю я, рассмотрев маленькую деревянную дверь с ржавыми гвоздями и черными коваными скобами.
– И рядом, смотрите, кольцо, как на причале, – подхватывает Фишер, скользя лучом фонаря по стене. – Кажется, здесь когда-то привязывали лодки. Наверно разгружали и отдавали груз тому, кто появлялся из-за этой двери.
Я спрашиваю:
– Как вы думаете, куда эта дверь ведет? Может, в Трегарлан? Помните, Фишер, вы с Поппи мне про подземный ход рассказывали? Может, это еще один?
– Не знаю. В том туннеле я несколько раз бывал. Он ведет на берег в маленькую бухту. Как знать, может, к тому подземному ходу примыкает еще один, который мы не нашли и который ведет сюда.
– Наверно, заброшен уже много лет назад, – говорит Джейми. – Скорее всего, в старину этим путем в Трегарлан доставляли продукты.
Но я смотрю на дверь, и у меня возникает другое предположение:
– Или контрабанду на берег переносили. И в прошлом, и теперь.
– Согласен. – Фишер подходит вплотную к стене и освещает фонарем дверь. – Ее совсем недавно открывали. Посмотрите, где ракушки налипли: на раме есть, на самой двери есть, а по краям нет. А значит, когда дверь открывали, их отодрали вместе с прокладкой. Иначе они бы везде были.
– Ну что, теперь ты мне веришь? – Я смотрю на Джейми. – Зачем эту дверь открывать, если не для того, чтобы контрабанду или ворованное переправлять. Других причин быть не может. Во время прилива дверь находится под водой, в этом нет никаких сомнений; и тому, кто ее изнутри открывает, точно известно, как высоко стоит вода с наружной стороны.
– Но мы пока не знаем, куда эта дверь ведет, – возражает Джейми. – Если это узнать, тогда мы, может быть, сможем выяснить, кто и зачем здесь бывает. А до тех пор – вы уж меня простите – присяжные отдыхают.
Вдруг до нас доносится свисток; эхо от стен делает его еще громче. Тревога!
– Это Талия, – говорит Фишер, оглядываясь