Дэвид Стрэттон, ростом почти два метра, такой же, как у меня. Умер в двадцать четыре года — ненамного старше, чем мне было, когда умер Билли.
Лежа в постели и прижимая к себе Элевен, я поднял старую статью, посвященную аварии, унесшей жизнь Дэвида. Смотрел на его черно-белое лицо. Изучал зернистую структуру его носа, его скулы. Его брови и изгиб улыбки. Я просто пытался понять, сколько у нас общих черт, если они вообще есть, но, черт возьми, фотография была такой маленькой и нечеткой, что трудно было что-то разобрать.
«Скорее всего, он не был твоим отцом».
«Черт… а что, если это он?»
Я выбрался из постели, с бешено колотящимся сердцем, и опустился на пол, чтобы отжаться, пытаясь прочистить мозги. Элевен с любопытством наблюдал за тем, как я считал вслух, как считали овец.
— Раз… два… три…
«Он знал обо мне?»
— Четыре… пять… шесть…
«Бабушка и дедушка знали о нем?»
— Семь… восемь… девять…
«Может быть, он когда-нибудь встречался со мной, а я этого просто не помню?»
— Десять… одиннадцать…
«Ему было не все равно?»
— Блядь.
Оттолкнулся от пола и встал на колени, запустив руки в пряди волос, еще влажные после душа. Мой разум не собирался останавливаться на вопросах, и я знал это, но что, черт возьми, мне нужно было с этим делать? Парень был мертв. Он был мертв уже двадцать пять лет.
«Но его девушка все еще жива».
«Нет», — яростно замотал головой я. — «Даже не думай об этом».
«Но у нее будут ответы».
— Блядство, — простонал я, растягивая это слово до тех пор, пока у меня не перехватило дыхание, проводя руками по лицу и бороде.
Последнее, чего мне хотелось, — это связываться со своей матерью. Она ясно дала понять, что не хочет иметь со мной ничего общего, а я также ясно дал понять, что раз и навсегда порвал с ее токсичностью, — и я это сделал. Моя жизнь была хороша. Моя жизнь была именно такой, о какой я всегда мечтал, и меньше всего мне хотелось подвергать ее опасности, встречаясь с Дианой Мэйсон.
Но я не планировал этого, не так ли?
* * *
На следующий день на работе, после еще меньшего количества сна, чем накануне, с неохотой принял решение увидеться с матерью в последний раз — и на этот раз я говорил серьезно: это будет последний раз. Но при этом прекрасно понимал, что не успокоюсь, не задав ей хотя бы тех вопросов, которые бесконечно крутились у меня в голове.
Но я также знал, что не могу попросить Рэй сопровождать меня.
Леви мог быть там, и даже если бы его там не было, Диана могла бы рассказать ему.
Я не мог допустить, чтобы он узнал, что мы с Рэй связаны, потому что он побежал бы к Сету. Не мог рисковать возвращением Сета, хотя, скорее всего, он все равно, в конце концов, вернется. Но я должен был допустить, чтобы это произошло по его собственной воле, а не из мести мне.
Поэтому в свой обеденный перерыв я позвонил следующему человеку — единственному, о ком я мог думать.
— Солджер! — Гарри ответил на первом же гудке. — Как дела, сынок? Сколько времени прошло? Два дня?
Я усмехнулся. Мы с Гарри много разговаривали.
— Я в порядке. Как дела у тебя?
— Не могу пожаловаться. Отпуск проходит хорошо. Расслабляюще.
— Рад за тебя, парень. Чем занимался?
— Да так, кое-что по дому. Красил террасу, чинил ступеньки… ну, ты знаешь.
Я фыркнул.
— Честно говоря, Гарри… это похоже на очень дерьмовый отпуск.
Он рассмеялся вместе со мной.
— Эй, по крайней мере, я избавлюсь от причитаний Сары по поводу всего этого. Счастливая жена — счастливая жизнь. Помни об этом.
Я не мог не улыбнуться, услышав намек на то, что однажды у меня действительно может появиться жена.
«Черт… Разве Рэй согласилась бы сейчас, если бы я попросил ее выйти за меня замуж?»
Мы еще даже не обменялись «Я люблю тебя», но… что-то в моей интуиции подсказывало мне, что Рэй действительно может принять мое предложение… если попрошу, я имею в виду. А мне не хотелось. Пока нет. Но…
«Черт».
Мне пришлось слегка потрясти головой, чтобы напомнить себе, что я звоню не по этому поводу. Затем сказал:
— Эй, Гарри, я… я хотел спросить, не мог бы ты меня кое-куда отвезти.
— Да, конечно. А куда ты хотел?
Он согласился еще до того, как узнал место назначения.
Гарри был, как я уже говорил, хорошим другом.
— К моей маме.
И тут он заколебался, прежде чем сказать:
— Солджер… сынок… мне напомнить тебе, как все было в прошлый раз? Я понимаю, что она твоя мать, и понимаю, что это трудно, отпустить ее, но…
— Нет, дело не в этом. Я не хочу пытаться наладить с ней отношения.
— Тогда в чем же дело?
Я намеренно держал частное расследование при себе, чтобы избежать его внимания. Гарри ничего не знал, и для того, чтобы он согласился, ему нужна была правда. Поэтому, как можно короче, я рассказал ему о том, что недавно узнал о своей матери — об автокатастрофе и погибшем парне. Упомянул, что встречался с мамой Билли, чтобы поговорить об этом, и что она предположила, что этот человек мог быть моим отцом, и что я не уверен, что смогу успокоиться, пока не узнаю мамину версию событий.
— Я не знаю, Солджер… — голос Гарри звучал неловко и неуверенно. — Ты ведь понимаешь, что сам не уверен в том, что она действительно даст тебе ответы, которые ты ищешь?
— Я знаю. Но если хотя бы не попытаюсь, то сойду с ума. И я не смогу перестать думать об этом дерьме.
Гарри, к моему облегчению, все понял, и на следующий день он отпросился с работы, — то есть с отпуска, — чтобы забрать меня из дома, пока Рэй была на работе, а Ной — в школе.
Мне не нравилось скрывать от них поездку. Но я знал, что Рэй было бы что сказать по этому поводу. Знал, что она попыталась бы остановить меня или, что еще хуже, настояла бы на поездке со мной. Лучше сказать ей об этом постфактум, и то же самое сказал Гарри именно это, когда он спросил, почему я не попросил свою девушку подвезти меня.
Он посмотрел на меня с настороженным скептицизмом, сидя в машине.
— Так… ты пытаешься вывести ее из себя, храня секреты, или…
— Я пытаюсь защитить ее, — возразил я. — Рэй не нужно ввязываться в это дерьмо еще больше, чем она уже ввязалась.
Это была половина правды.
Другая половина имела отношение к Сету и моему настоянию на том, чтобы он никогда не видел нас с Рэй вместе. Но даже мать Рэй не знала о текущей ситуации с Сетом, и я не считал себя вправе рассказывать об этом Гарри.
— Ты не можешь защитить всех, знаешь ли, — ответил Гарри, глядя на меня так, словно у него было что-то еще на уме, но он не хотел этого говорить.
— Нет, — согласился я. — Но я могу защитить ее… и Ноя.
— Должно быть, она тебе очень нравится, да?
Гарри говорил со мной так, как, по моим представлениям, говорил бы дедушка, если бы мы дошли до подружек и отношений. И я не мог не задаться вопросом, стал бы Дэвид Стрэттон разговаривать со мной также, если бы ему дали шанс стать моим отцом. Если бы ему позволили жить.
— Что-то вроде этого, — пробормотал я, глядя в окно и размышляя, может быть, Рэй чувствовала то же самое по отношению ко мне — что-то вроде этого, но… больше.
* * *
— Хочешь, чтобы я поднялся с тобой?
Гарри заехал на парковку, примыкающую к зданию. Прошло всего несколько месяцев с тех пор, как я был там в последний раз, но, блин… трава была длиннее, сорняки клонились к тротуару, а краска на оконных стеклах и входной двери облезла еще больше.
Где, черт возьми, был домовладелец? В какой момент он перестал заботиться о поддержании дома в порядке? И почему? Я знал, что он был старым, когда был ребенком, и теперь тот стал еще старше — если вообще еще жив. Вполне возможно, что домовладелец просто не мог больше справляться с ответственностью. Но почему никто в этом месте не взял на себя ответственность? Почему никто не испытывает чувства гордости за место, в котором живет, даже если это была дрянная дыра?