вызывали у меня гордость и немного радости прежде всего из-за того, что никого из них не потерял. Гордился тем, что мои ребята не дрогнули в первом настоящем деле. Нюхнут пороху и станут настоящими крепкими ветеранами. А радовался из-за уже капнувшей одной единички славы за победу над гигантопитеком, подозреваю, что она не последняя, вероятно, будет что-то ещё, когда легионеры расскажут остальным о наших приключениях. Что будет, когда они пойдут в увольнительную и после третьей кружки карзы начнут преувеличивать… Я не знал, но догадывался, что это сыграет в пользу моей репутации, отражающейся в Единстве на счётчике Славы.
После обеда нашим утомлённым взглядам сначала предстали Речные башни. Высокая цитадель баронов ван дер Джарн выглядела очень презентабельно, особенно издали. Выглядели высотки, как жилища высших существ. И только спустя несколько часов мы увидели Замковый утёс и стены города. Когда замок, построенный за ночь, показался на горизонте, это было, как увидеть маяк в бурю. Массивный, зазубренный силуэт форта вырисовывался на фоне мрачного лилового неба, и хотя я знал, что это место не настоящее жилище, оно было нашим домом, пусть и временным.
Кавалеристы пришпорили цезарей и рванули вперёд. Люди ван дер Руфа не испытывали той радости, что и мы. Примерно половина их отряда осталась на плантации ван дер Блаза. Пока я отсыпался, офицер ауксилии договорился с хозяином, о том, что они разместят тела бойцов на леднике.
Улицы Манаана встретили наши запылённые паромобили и суровые рожи довольно угрюмо. Впрочем, нас тут отчего-то не любили. Это отношение к бойцам Четырнадцатого легиона было ожидаемым. Зато в нашей цитадели нас встретили радостными криками и улыбками.
Однако, вернувшись в форт, я был встречен новостями, которые позитивными не назвать. Металлургический завод, который я передал семье ван дер Джарн, теперь оказался в руках управляющего Каспиела Акилы. Эта новость настигла меня от неожиданного источника — Эноса Акиры.
Энос был одним из тех рабочих, которых я исцелил рунным заклинанием Малое Исцеление после инцидента во время моего посещения забастовки. Они пришли в себя почти сразу после того, как мы переехали обратно на Замковый утёс. Эти двое были обычными работягами, оказавшимися не в том месте и не в то время. Информацией никакой не владели и были мне лично обязаны. Поэтому я их просто отпустил восвояси. Естественно, настоятельно попросив их, чтобы они сообщали о всяком интересном, чтобы мне избежать в будущем острых углов и конфликтов с рабочим движением Манаана.
Вид Эноса Акиры был удручающим: измождённое и обветренное лицо, напоминало старую пергаментную карту, а глаза были тусклыми, словно потухшие угли. В его речи сквозил незнакомый мне акцент, и ещё он постоянно вставлял «ага», после каждого второго слова, что придавало его рассказам особый, странный ритм.
— Проходи, Эн, — приоткрыл я перед своим недавним пациентом дверь. — Здесь пообщаемся. По крайней мере, никто из легионеров уши греть не будет.
— Спасибо, офицер, — ответил он. — Мне без разницы, пусть хоть носы, хоть глаза, хоть любые иные части тела греют, ага.
— Присаживайся, Эн.
— Спасибо, офицер. Мы люди негордые, ага. Постоим…
— Тебе чего-нибудь налить?
— Спасибо, офицер. Ага, за свои пить привыкшие мы. Может, перейду к делу, ага?
Я отстегнул кирасу и снял шлем.
— Переходи, Эн. Внимательно тебя слушаю.
— Ага, офицер. Каспиел, значит, в немилость-то попал, ага, у своей хозяйки баронессы, ага, — начал он свой рассказ, и я невольно усмехнулся. — Вот и лютует теперь, ага, отыгрывается за свои промашки на нас, ага, на простых рабочих.
— Как это он «отрывается», Эн? — спросил я. — Сам знаешь, человек я тут новый, многих ваших порядков не знаю. Расскажи больше.
И Энос описал в рубленых фразах, разбавленными его неизменным «ага», как Акила срывает злость на подчинённых. Рабочие трудятся без передышки, а те, кто не успевает за бешеным темпом, подвергаются жестоким наказаниям. Нескольких рабочих из приезжих Каспиел сделал мастерами, и они не стеснялись доносить свою мысль посредством зуботычин. Тех, кто сопротивлялся — увольняли. Если учесть, что семье ван дер Джарн принадлежит большая часть предприятий в Манаане, то на деле оказывалось, что уволенному рабочему было некуда податься. Несмотря на немилость Акилы, он недавно управлял всеми предприятиями города и имел немалый вес в глазах других управляющих.
Рабочих заставляли работать в выходные и перерабатывать в будние дни. Завод вроде бы только заработал, а условия становились всё более и более невыносимыми, и даже самые стойкие начинали ломаться под давлением.
Я выслушал Акиру и ответил:
— Послушай, Эн. Мои симпатии на стороне рабочих завода. Даже, несмотря на те недоразумения, что между нами были в прошлом…
— Хорошенькие недоразумения, ага, — перебил меня он. — Почти пять десятков мертвецов.
— И всё равно, Эн, все мои симпатии на стороне рабочих и их борьбы за свои права.
— Тогда повлияйте на него? Ага?
— На кого? На Акилу?
— Ага…
— Эн, ты же знаешь, что моё положение не позволяет вмешиваться в частные дела семьи ван дер Джарн. Я представлял власть военную, а завод принадлежит ван дер Джарнам. Если я вмешаюсь, это может привести к ещё большей нестабильности. Сейчас идёт война. Нестабильность нам всем сейчас строго противопоказана.
Акира почесал в курчавой бороде.
— Не исключена, значит, новая забастовка, ага, — продолжал Энос, его голос понизился до зловещего шёпота. — Только бескровно теперь не получится, ага. Завод-то под контролем двух плутонгов гвардейцев, ага, лично преданных Акиле, ага. Может получиться нехорошо, ага.
— Эн, всё, что я могу вам посоветовать — потерпите до победы. После будет всем проще.
Он покивал и засобирался.
Но даже после ухода собесндника его слова эхом звучали в моей голове, оставляя неприятное послевкусие. Я знал, что в этом мире всё решает сила, и если дело дойдёт до вооружённого столкновения… Но что я мог сделать? Оставалось только ждать и надеяться, что ситуация не выйдет из-под контроля.
Слава +1
Даже подросшая на единичку Слава моего тревожного настроения не улучшила. После разговора с Эносом я ощутил, как на душе становится ещё тяжелее. Слова о возможной забастовке и гвардейцах Акилы тревожной тенью легли на мои мысли. Я понимал, что ситуация на заводе может перерасти в нечто опасное, но мои руки были связаны. Вмешиваться в дела гражданских я не имел права.
Я направился к своей кровати, надеясь, что хотя бы немного спокойствия принесёт мне ясность в мыслях. Однако по пути я не мог избавиться от чувства, что мы стоим на пороге чего-то ужасного.
Даже в постели мысли постоянно возвращались к этому треклятому заводу, и к страданиям