Читать интересную книгу Запечатанное письмо - Эмма Донохью

— Фью, это вздор, и при этом оскорбительный вздор.

Старый адвокат поднял руку.

— Да-да, конечно, но будьте любезны, выслушайте меня. В таком случае ваши похождения на Мальте, ваше так называемое признание миссис Уотсон, даже ваш дневник и ваше письмо Андерсону можно будет объяснить просто… как ваши фантазии.

— Точнее, безумие, — поправила она.

— Сошлюсь на недавний прецедент, — сказал он с осторожным энтузиазмом. — Я имею в виду случай некоей миссис Робинсон. Ее муж нашел ее личный дневник, в котором она писала о своей измене супругу с одним из врачей водолечебницы, но ее адвокат заявил, что она все это выдумала под влиянием эротомании, вызванной принимаемыми ею средствами против зачатия! Присяжные предпочли счесть ее неуравновешенной, а не безнравственной, и в результате мистеру Робинсону было отказано в разводе.

— Что за кретины эти ваши присяжные!

Фью пожал плечами:

— Англичанам не хочется низводить леди с их пьедестала.

— Если Хокинс докажет, что я повредилась рассудком, — возразила Хелен, — то муж может запереть меня на всю жизнь в больницу для душевнобольных. Я права?

— Ах, оставьте! Риск такого поворота…

— Но зачем же рисковать? И унижать меня еще больше? — отрывисто спросила она. — Я предпочитаю, чтобы английские газеты скорее считали меня шлюхой, чем жалкой помешанной, которая только воображает, что она вызывает страсть в мужчинах.

Фью смерил ее долгим холодным взглядом.

— Это ваше право, миссис Кодрингтон.

— Кроме того, у меня сложилось впечатление, что для отказа в разводе вам необходимо доказать не мою безупречность, а виновность Гарри.

— Это верно.

— Тогда в чем же дело?

— Доказать это стало невероятно трудно в связи с отсутствием нашей главной свидетельницы. — Фью оттянул тесный воротничок. — Мне очень жаль, что вы привели ко мне вашу подругу, которая в результате подвела вас.

— Можете мне поверить, мне тоже очень жаль, — мрачно призналась Хелен.

— Между прочим, один мой знакомый солиситор слышал, что мисс Фейтфул все еще в Лондоне.

Она пораженно посмотрела на него.

— И можете вообразить, под видом мужчины!

— Не могу и не хочу! — с отвращением заявила Хелен. Люди склонны придумывать всякие гадости об эмансипированных женщинах. Ходить без корсета еще ничего, но в мужских брюках?! — При всех своих смелых взглядах, мистер Фью, она в высшей степени достойная и воспитанная леди.

Проводив адвоката, Хелен села у гаснущего камина и поужинала сэндвичем с заветренной ветчиной, которую нашла в кладовке. (Миссис Николс после своего выступления в суде, естественно, не вернулась, и ее комната пуста.) С завтрашнего дня, размышляла Хелен, придется посылать мальчика за едой в трактир. И нужно что-то сделать с рыбками, которые разлагаются в аквариуме. Как быстро все приходит в упадок. Когда закончится суд, она наймет новую прислугу, но еще раньше нужно отдать белье в стирку. До чего же она дошла!

Она легла в постель и в надежде утомиться и поскорее заснуть открыла «Домик в Оллингтоне».[65]

Глава 12

УЛИКА

(доказательство; факт, подтверждающий заявление; устное свидетельство; письменные и материальные объекты, имеющие право быть предъявленными суду)

Каждый член семьи должен, по возможности, иметь в доме свою, отдельную комнату, которая является для него таким же неприкосновенным убежищем, как для семьи — весь дом.

Анонимный автор. Правила жизни (1865)

Вечером в тот же понедельник Гарри и Уильям курили в переулке за конторой Бёрда в Грей-Инн, куда в просветы между крышами еще попадают косые лучи заходящего солнца. Гарри сильно затягивался крепким табаком.

— Как быстро течет время!

— А?

— Это я вспомнил давние времена. Помнишь, мама застала нас с тобой, когда ты учил меня набивать табак в трубку, и крепко отругала нас обоих. Мне было всего одиннадцать лет.

Брат усмехнулся:

— Да, с сигаретами проще.

— Ох, Уилл, — заметил Гарри, выпустив длинную струю дыма, — за все мои пятьдесят шесть лет, кажется, у меня не было такого долгого и тягостного дня!

— Однако прошел он неплохо, насколько можно рассчитывать в таких вещах.

— Что ж, пожалуй, если не думать о том, сколько унизительного было публично сказано о моем положении обманутого мужа, — угрюмо заметил Гарри. Хотя выражение «положение обманутого мужа» уже устарело. Черт его знает, как теперь называют его позор! — Вот оборотная сторона процесса, — продолжил он. — Чтобы избавиться от Хелен, я вынужден выставлять себя на посмешище читателям всех газет Британии.

Уильям обнял его за плечи.

— Когда матросу нужно сделать ампутацию, что говорит ему хирург?

— Чем острее нож, тем лучше, — усмехнулся Гарри, и некоторое время братья курили в полном молчании. — Кстати, хочу поблагодарить тебя за приезд.

Уильям отмахнулся:

— Тебе и так приходится слишком часто полагаться на чужих людей.

Гарри уловил скрытый упрек.

— Кстати, эта твоя миссис Уотсон. Ты полностью веришь в ее россказни?

— Ты насчет платья, признания и рыданий у ног? — Гарри в раздумье почесал бороду. — Нет, на Хелен это не похоже, и у меня создалось впечатление, что ни Бёрд, ни Боувел ей не поверили.

— Да, видимо, эта достойная леди слегка приврала, — пробормотал Уильям. — Ложь во имя великой правды, как это бывает. А она сама… э-э… счастлива в своей семье?

Гарри нахмурился.

— Абсолютно.

— Только ты не подумай, старина, что я в чем-то тебя подозреваю, — добродушно рассмеялся Уильям. — Просто уж слишком горячо она защищает тебя. Эти пожилые бездетные дамы…

— Ей нечем заняться, только и всего. Вот она меня и опекает.

— И все-таки это лучше, чем присоединиться к той компании на Лэнгхэм-Плейс! Кажется, они еще не понимают, что у женщины уже есть дело: брак, семья. И старых дев следует считать, по существу, банкротами, которым не удалось завести семью, — заметил Уильям.

Вспомнив о Фидо Фейтфул, Гарри загорается яростью.

— Завтра Боувил намерен всеми силами очистить мое имя от обвинения в изнасиловании. — Он нарочно произнес это слово вслух, чтобы привыкнуть к нему. — Сколько еще будет тянуться этот проклятый процесс?

— Сложно сказать, — небрежно, будто речь идет об игре в крикет, ответил Уильям. — Между прочим, в низших классах общества существует обычай, известный как развод с веником. Если год спустя вы так и не сумели ужиться друг с другом, то просто ставите метлу поперек дверного проема, а потом перепрыгиваете через нее задом наперед. Изумительно легко и просто!

Гарри выдавил из себя улыбку.

— Но судебные дела, по моему мнению, всегда растягиваются надолго, в зависимости от имен людей, которых они касаются.

— Что значит — от имен? — повторил Гарри с зевком. Удивительно, как утомительно высидеть целый день в многолюдном зале.

— Я имел в виду положение в обществе. Видишь ли, если бы ты был каменщиком и проломил жене голову, думаю, тебя уже через полчаса признали бы виновным, — пошутил Уильям. — И не забывай, что этим законникам платят за каждый день: они будут раскручивать это дело, сколько выдержит твой бумажник.

Да, конечно, а еще до тех пор, пока Гарри не получит вердикт о разводе, он обязан оплачивать все расходы Хелен, будь то конфеты, или одежда («платье с пятном размером с верхнюю фалангу пальца»), или обвинение мужа в позорном поступке. Гарри оплачивает каждое слово, сказанное в суде с обеих сторон, словно финансирует какое-то абсурдное театральное представление. Но если он выиграет дело, то Хелен придется самой оплачивать гонорар своим дорогостоящим адвокатам…

— Вообще-то, — заметил Уильям, — сегодня меня неприятно поразило не долгое заседание, а вся эта грязь. Все эти сверхученые юристы, которые стараются перещеголять друг друга в подыскивании эвфемизмов для «упомянутого преступления».

Гарри кивнул.

— Ты заходил в «Судью и жюри», что напротив Ковент-Гарден?

— Это что, гостиница?

— Нет, пародийный суд, — объяснил ему Уильям. — Там ты сидишь за столиком с сигарой и рюмкой рома, а тебя развлекают невероятно непристойным зрелищем.

Гарри остановил на нем тяжелый взгляд:

— А ты можешь представить меня в подобном заведении?

Уильям усмехнулся:

— Пожалуй нет, братец Пристойность.

— Кроме того, судя по сегодняшнему спектаклю, вряд ли судебный процесс нуждается еще и в пародии, — пробормотал он.

Они еще несколько минут курили, затем вошли в контору.

Бёрд оторвался от своих бумаг и кивком приветствовал каждого из братьев.

Уже находившийся там Боувил продолжил говорить:

— Я по-прежнему считаю, что ей можно предъявить обвинение в неуважении к суду, поскольку она скрылась явно для того, чтобы уклониться от дачи показаний.