Островский бросает папку на стол и кивает.
— Это тоже посмотри.
Перевожу взгляд на похоронного цвета файл и кончиками пальцев, будто боясь подцепить заразу, приподнимаю. Папка распахивается, и на стол выпадают несколько фото. Везде я и Возов. Кто-то заснял нас в тот день, когда он пытался подсунуть мне договор на новую должность. Видно, что мы разговариваем, а ещё на нескольких кадрах держимся за одну и ту же папку. Кажется, то ли я передаю ему что-то, то ли он мне.
— Тоже монтаж? — хрипло уточняет Герман.
— Нет, это… было.
— Было, — бросает он следом.
— Да он меня подловил возле офиса, пытался предложить мне должность в «Марин-групп» за сведения, но я отказалась.
— Серьёзно?
Руки трясутся, а голова идёт кругом, пока я перебираю разложенные на столе фотографии. Если не знать, о чём был разговор, всё в действительности выглядит весьма подозрительно.
— Да.
Герман резко выдыхает, толи разочарованно, толи раздражённо. Если бы он сейчас сыпал обвинениями или кричал, было бы легче. Только не эта холодная отрешённость. Только не это напускное равнодушие, сквозь которое то и дело прорываются его истинные эмоции. Всё-таки Герман не так непробиваем, как пытается показать.
— Мой инсайдер в «Марин-групп» кое-что прислал мне.
Островский недрогнувшей рукой достаёт телефон, пара секунд и перед моим лицом оказывается экран со скриншотом. Это письмо с корпоративной почты, по всей видимости.
Коллеги, доброе утро!
Разрешите представить вам нового руководителя отдела инновационных технологий — Варвару Мельникову.
До прихода к нам Варвара долгое время работала на лидирующей позиции в «Интер-консалт», начинала свою карьеру в крупной питерской аудиторской компании «Варганов и сыновья». Сейчас Варвара передаёт дела и со следующей недели полностью вступает в свои обязанности.
Непосредственным руководителем Варвары будет Сергей Возов. Приветствуем Варвару в нашей команде.
И моё фото — крупным планом. Как вишенка на торте.
— Со следующей недели, Варя.
Герман убирает телефон обратно в карман, видя, что я дочитала.
— Это бред!
— Этот бред разослали по внутренней почте крупной компании всем сотрудникам. Может, нам на сайт «Марин-групп» заглянуть? Вдруг твоя мордашка уже красуется в разделе о ключевых специалистах? — слова Островского бьют хлёстко и больно, но ещё больнее от его неверия.
Я грустно улыбаюсь. А Возов не дурак — со всех сторон подстраховался. С отвращением отшвыриваю фотографии от себя. Парочка даже летит на пол. Хочется вдавить в них каблук, порвать, сжечь, швырнуть в лицо бывшему директору. Какая же он редкая сволочь!
— Да даже если так, я не приняла предложение Сергея. Через неделю может быть разослано опровержение. Мол, передумала к нам идти.
— Нет, Варя, — Герман опускает ладони на стол, но они быстро сжимаются в кулаки. Резкий стук, от которого я вздрагиваю, словно выстрел в тишине. Это Островский ударяет по столу, а потом с разочарованным вздохом отстраняется. — Через неделю твоё имя будет в заголовках новостей. Я уже потружусь и обелять твою репутацию не стану.
Вот и всё. Комната начинает вращаться.
— Ты говоришь: аудио — монтаж, фото — встреча была, но все не так как ты думаешь, деньги — не мои и как оказались в этом кабинете я понятия не имею, новая должность — обман. Как все гладко выходит. И на любой вопрос у тебя уже заготовлен идеальный ответ.
Островский точно знает, в какое место воткнуть нож, фигурально выражаясь. Мне плевать, если честно, где там и в каком виде я появлюсь. Плохо, что он мне не верит. Даже не хочет попробовать. Возможно, и этому есть причины?
— Это твоя извращённая месть? — решаюсь уточнить.
Он ведь упоминал, что на меня у него были свои особые планы. Может, это он и есть — его особый план?
— Нет, — отрезает Герман, — но, наверное, с самого начала стоило поступить так, как было задумано. А не позволять эмоциям брать верх над разумом.
Разумом? Именно сейчас я пытаюсь к нему воззвать.
— Герман, послушай, — устало выдыхаю, чувствуя, что сил совсем не осталось, хорошо хоть кабинет перестал кружиться. — Я же сама тебе рассказала, что Возов приставал ко мне со своими предложениями, просил собрать сведения по тендеру, но я не согласилась. Герман… пожалуйста, поверь мне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Рассказала… безотказный способ отвести от себя подозрения — поделиться частью информации.
— Герман, но есть же разница между глупой необдуманной выходкой и предательством!
— Что для одного человека измена, то для другого шалость.
Я пытаюсь ему что-то возразить, но Островский будто бы меня не слышит.
— Что там про тебя говорят? Переманила персонал? Ушла со скандалом? Да, всё правда. Я ведь и сам прекрасно знал, какая ты. Это в твоём стиле, Варя, наворотить дел, а другие пусть разгребают. Теперь ты пошла дальше. Сливаешь сведения конкурентам. Это, моя дорогая, чистой воды промышленный шпионаж. Знаешь, сколько тебе светит? А главное, зачем тебе это? Ты, вроде, ни в чём не нуждаешься. Я насколько тебе противен? Мести хочешь?
— Нет, — в отчаянии я делаю шаг к нему на встречу, но Герман отрицательно качает головой, как бы предупреждая, чтобы я не смела приближаться. — Нет, Герман, нет, я лю..
Это моя последняя отчаянная попытка, но меня перебивают на полуслове.
— Нет!.. Варя, ради бога, замолчи… — на его щеке от напряжения дёргается мускул.
Взгляд у Островского совсем безумный. Ярость, направленная на меня, на себя, на начальника по безопасности, на всех — сметает, словно разрушительный фатальный смерч. Мои колени подкашиваются, приходится вцепиться в край столешницы, чтобы устоять и не упасть Островскому в ноги.
И умолять поверить мне.
— В этом мире миллионы людей, но я как последний идиот зациклен на тебе. Вот и весь секрет. Даже после всего, что было… Я думал о тебе, боролся с собой, внушил себе, что прошлое — это всего лишь недоразумение, но нет… Ты ни капли не изменилась. Всё такая же лживая…
Закрываю глаза и хочется зажать уши руками, чтобы не слышать этих хлёстких незаслуженных слов.
— Помнишь, — еле ворочаю языком, — помнишь, что ты говорил мне всего лишь пару вечеров назад.
— Варя… не надо, — перебивает Герман с болезненной одержимостью.
— Что у тебя не остыло, что ты хочешь целовать меня…
— Замолчи! — пальцы Германа внезапно впиваются в мои плечи, он повторяет, но уже чуть тише. — Замолчи…
— …что между нами никаких грязных игр, что ты никогда бы так не поступил…
Островский сжимает руки ещё сильнее, и мне кажется, ещё секунда и он начнёт трясти меня, как куклу.
— Хватит!
Всё же он отпускает меня и отходит к двери, желая сбежать и не слушать, про что ещё я ему напомню. Может быть, боится сломаться?
Но нет, когда он поворачивается, по моему телу проходит озноб. Я видела Островского всяким, но никогда таким непроницаемо спокойным и решительным. До жестокости решительным.
Если я что-то ещё и собиралась ему сказать, то слова застревают в горле. Холодная усмешка Германа окончательно придавливает к земле.
— Береги себя и других от себя, — бросает он. — И деньги забери. Ты их заслужила. Каждую копейку.
40
Захожу в квартиру, даже свет не зажигаю. Всё повторяется, как проклятое колесо бытия. Я приползаю домой зализывать раны. Состояние больше похоже на транс. Ноги, руки двигаются сами по себе. Хорошо, что можно перейти в режим автопилота и совершать привычные действия, не включая голову.
Потому что сейчас думать больно. О Германе. Обо всей этой ситуации. О порушенной надежде. О собственном малодушии.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Да-да, малодушии. Потому что мне хочется выбежать на улицу и нестись до дома Островского. Благо, тут недалеко. Вцепиться в Германа и умолять поверить мне, умолять не делать этого с нами.
У меня даже нет сил исходить яростью на Возова, на его проклятый расчётливый ум, благодаря которому я потеряла доверие дорогого мне человека. Или не потеряла? Мне всё ещё больно думать, что это так. Может быть, ему просто не хватило времени, или мне не хватило времени. Понять. Разобраться. Что прошлое — это прошлое. Что он не такой, и я не такая. Мы же другие. Мы выросли. Мы изменились.