Герман с утра уехал на встречу, ещё и Скорую с собой прихватил. Для каких целей тоже непонятно. Как только она узнала, что нас с шефом связывают более чем деловые отношения, стала ещё более подчёркнуто-вежливой. Только отчего-то в её ровном тоне мне слышалась издёвка.
Утром у меня короткая видео-конференция с Алёной, та тоже смотрит на меня, будто узнала секрет на миллион.
— Так понимаю, сплетни у нас распространяются со скоростью лесного пожара? — уточняю, приподнимая вопросительно бровь.
— Ну, я не хотела слушать, если честно…
— Серьёзно? — теперь в моём голосе глубокий скепсис.
— Но Леруня из бухгалтерии… ты же сама её знаешь. Пока все не расскажет, её не заткнешь, — вздыхает моя помощница, хотя глаза её смеются. — Она ведь хорошо общается с Павлом Петровичем вашем, по АХО который. Ну, вот он ей первый и… донёс.
— Чёрт, — покусываю губы от досады, — всегда знала, что мужики те ещё сплетники.
— Да ладно… наслаждайся, — подмигивает Алёнка, и мы, наконец, переходим к делам.
Перед обедом звоню Герману, но телефон его выключен. Он не звонил и не писал с самого утра. Да нет, даже со вчерашнего вечера. С того момента, как мы расстались. Отвёз меня домой на Шпалерную и умотал куда-то, досадуя, что это очень важно. И с тех пор не выходил на связь. Я старалась не нервничать и сейчас тоже стараюсь. Знаю, что мы, женщины, умело себя накручиваем, даже если основания нет. Поэтому приказываю себе дышать ровнее и не сочинять небылиц.
Если помнишь, он признался тебе в любви, — подключается мой внутренний голос.
И по телу тут же разливается приятное тепло и от нежности щемит сердце. Я ведь тоже призналась, но он спал… или не слышал. Или слышал?
Как бы то ни было, решаю, что на выходных скажу ему эти три слова глядя в лицо. Хватит. Больше не могу держать их в себе. Мы договорились сходить в «Шляпу», что прекрасно. Место, которое нас связывает, почему бы и не там?
В обед спускаюсь на общую кухню за запасами кофе, потому что мои — иссякли, а бдительная «Ларисаванна» почему-то не обеспокоилась их восполнить. Как только захожу в помещение, голоса тут же замолкают, а внимательные изучающие взгляды то и дело стреляют в мою сторону.
Изображаю из себя полную невозмутимость, иду к шкафчику, чтобы достать новую пачку капсул для кофеварки. Хотя складывается ощущение, что обсуждали именно меня, пока я не появилась.
Ловлю убивающий на повал взгляд блондинки за крайним столиком у окна. Ох, это ж та самая, которая назвала Германа «сексом ходячим». Видимо, тоже вспомнила, как откровенно выражала восхищение новым владельцем в моём присутствии. Холодный взгляд светлых глаз вознамерился меня исполосовать, но я отворачиваюсь, хотя очень хочется передёрнуть плечами.
Да ну! Глупость какая! Меня совсем не трогает их мнение! И их мысли!
Однако сжимая упаковку с кофе в руках, чувствую, что невольно ускоряюсь, идя на выход.
К трём часам я вконец измучена неизвестностью.
— Где же ты? — телефон в моей руке опять сообщает, что до абонента не дозвониться.
Накатывается непонятная усталость, обречённость, а ещё раздражение. Будто без голоса Германа я даже работать не могу. Надо собраться, а то совсем расклеилась. Хочется положить голову на рабочий стол, закрыть глаза и… не знаю, что ещё сделать. Нет, это всё кофе. Проклятые четыре чашки подряд!
Господи, Островского всего-то полдня нет.
Ну, как… полдня. Если отмерять с прошлого вечера, то больше, — поясняет мой внутренний голос, — да и обед уже давно закончен.
Телефон на столе оживает, и я аж подскакиваю, настолько глубоко ушла в свои мысли. Просят подойти в отдел сопровождения, а я и рада отвлечься. Правда получасовая борьба за командировочные и экономию в конец меня выматывает.
— Герман Маркович, мне уже всё согласовал, — твёрдо отрезаю я, и ловлю короткий смешок за спиной.
А ещё короткое «согласовал мда…» произнесённое таким гаденьким тоном, будто бы нет никаких сомнений, каким образом и в каком виде происходило это самое согласование.
Оборачиваюсь и впиваюсь взглядом в малохольную брюнетку. Вчера что ли из школы только выпустили? Распрямляю плечи и кидаю взгляд свысока. Девчонка под ним будто съеживается. Приземлять без слов я прекрасно умею, однако добавляю следом с тонной льда в голосе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я что-то смешное сказала?
— Н-нет, — бормочет она, вконец растеряв всё своё веселье.
— Или вы оспариваете решения владельца компании? — мой голос становится твёрже и практически звенит от возмущения.
— Н-нет, — ещё более тихо и сбивчиво вырывает у неё.
Кажется, девушка готова забраться под стол и отвечать оттуда.
— Ольга Витальевна, — оборачиваюсь к начальнику отдела, — мы всё прояснили?
— Всё, — она устало махает рукой, будто отсылает прочь.
Остаётся лишь и её одарить возмущённым взглядом. Все действительно растеряли привычную вежливость или это нервы?
Хватаю папку с документами и решительным маршем отправляюсь обратно в свой кабинет. В коридоре до приёмной в кармане юбки вибрирует сотовый. Выхватываю его спешно, надеясь, что это Герман.
Но нет. Это странное сообщение от Возова.
«Осторожно. ДЭБ».
— Чего? — невольно вырывается у меня.
О чём это вообще?
Не успеваю оторвать взгляд от экрана, когда меня внезапно толкают в плечо.
— Эй! Смотри-те, куда…
— Прошу прощения, — та самая блондинка, с которой мы утром скрестили взгляды на кухне, пролетает мимо меня.
Недовольно вздыхаю и плетусь к себе. Даже маленькая победа над отделом сопровождения и Ольгой Витальевной в частности не приносит удовлетворения. Хорошо, что к этому времени поспевает аналитический отчёт от моей команды, и я могу отвлечься на цифры. Но через какое-то время понимаю, что просто так, от нечего делать, я строю ненужные сводные таблицы на вкладках документа. Я даже уже не пытаюсь дозвониться до Германа. Легче изводить себя без постоянного набора его номера. Так хоть есть шанс внушить, что он просто занят, и это работа, а не игнорирование.
Лёгкое дежа вю всё-таки накатывает. Как в те времена, когда он пропадал в университете, а я ждала его дома до глубокой темноты. Та же паника, то же отчаяние и невыносимость ожидания, когда время тянется, превращаясь в бесконечность. Когда смотришь на часы и, кажется, что стрелки идут не в ту сторону.
Уличные тени становятся длиннее, поток машин на проспекте возрастает. Люди постепенно начинают покидать офисы и разъезжаться по домам. Я то стою у окна, то сижу за столом. То срываюсь на придуманные задачи, то просто смотрю в стену, понимая, что что-то происходит.
Резкие голоса в приёмной выводят меня из транса. Я подскакиваю из-за стола, но успеваю лишь сделать шаг в сторону двери, когда она сама распахивается, и в кабинет первым входит Герман, а за ним ещё несколько людей. Мужчин. И Скорая, замыкающая шествие. Она закрывает дверь и прислоняется к ней спиной, будто суровый стражник.
— Добрый вечер, — дрожащим голосом, чёрт его возьми, произношу я и пытаюсь вымученно улыбнуться.
Но Герман не улыбается в ответ. Он даже не смотрит на меня. Вернее, смотрит, но как будто бы сквозь. В точку чуть пониже шеи, где соединяются ключицы.
Мне хочется спросить: что-то случилось? Нет, что-то же определённо случилось?
Но я не слышу чужих голосов. Смотрю только на Германа, пытаюсь поймать взгляд, но это нереально.
От группы отделяется мужчина. Он чуть выше меня ростом, коренастый и самый серьёзный из всех. Седоватые кустистые брови чуть нахмурены. Подходит к моему столу, и я невольно отступаю в сторону.
— Ну что, сами укажите? Или искать будем? — уточняет он.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
В его голосе нет угрозы, лишь какая-то усталость и недовольство.
— Что искать? — ничего не понимая, я смотрю на него.
— Значит, искать, — всё с тем же спокойствием кивает он. — Ребят, — кивает своим.
На меня нападает оцепенение, когда раздаётся хлопанье ящиков. Один из мужчин направляет в сторону стеллажа, пока ещё пустого. Что он там собрался искать?