лазейку. Но кто ей даст это сделать? Не адмирал — точно.
— Можешь сказать ему прямо, что тебе запретили, он поймёт.
— А я? — несчастно спросила Таня. Я не видел её лица, но был уверен, что она хлопнула ресницами и посмотрела жалобно–жалобно, но с шефом это не работало.
— Может быть, он объяснит и тебе, — саркастично ответил метран. — Или сама догадаешься. Ладно, я сказал то, что собирался, беги к нему, он ждёт тебя в лаборатории. И надеюсь, не подслушивает наш разговор.
— У меня иногда такое странное ощущение, будто вы знаете вообще всё.
— Не исключено, — хмыкнул шеф, заставив меня нервно вздрогнуть.
Их разговор продлился буквально несколько минут, но когда Таня ворвалась в мои пенаты, я был спокоен и собран.
— А почему мне запретили помогать тебе кадрить Идарику? Что вообще происходит? На ней свет клином сошёлся, что ли? — начала она с порога.
— Выключи эмоции, включи мозги, — посоветовал я, делая глоток восхитительного кофе с Оркхи. Маруська нагло подлизывалась — использовала самый дорогой сорт кофе, который берегла для особых случаев и для адмирала Традо.
— Ты про то, что Иду тебе так легко не отдадут и за всё надо платить? — быстро сориентировалась девушка. И тут же ахнула. — Значит ситуация с папой и Генрихом! У папы не было выбора, да? Папа не виноват!? О–о–о!
— Дошло, наконец. Выбор у него был и он его сделал.
— Мама, — прошептала Таня.
— Да. Ты ведь знаешь, где и кем работают пси такого уровня, как вы с ней. Рано или поздно способные детишки попадают в распределение, проходят обучение и всё, их жизнь под полным контролем департаментов, к которым они приписаны. Скрыться они не могут, слишком суровое наказание, уж лучше надеяться на лучшее и работать там, где скажут. Мы все — лишь винтики огромной системы, Таня.
— Но… как тогда?..
— Полезные системе люди всегда в фокусе внимания, вся их жизнь, как твои любимые клеточки крови, под микроскопом. Чем полезнее винтик в механизме, тем больше бонусов ему предоставят, но, — Я поднял указательный палец вверх, призывая Таню догадаться самостоятельно.
— За всё надо платить. Я уже ненавижу эту фразу.
— Именно, дорогая, именно. За всё надо платить. И твой отец заплатил за то, чтобы твоя мама наслаждалась жизнью свободного человека и была с тем, кого любит. Ну, почти свободного, насколько это возможно. Он многим пожертвовал, сам лишился мечты, протирает штаны в совете… Но, Таня, он ничего не знал про Генриха, не подозревал до недавнего времени, ты напрасно на него обиделась. Информация проверенная, я занимался лично. Традо тоже не знал, к слову.
Этого было достаточно. Если Таня кому и доверяла, так это мне.
Замерла. Затаила дыхание.
В кабинете повисла такая тишина, что я едва не вернулся к работе, позабыв о гостье. Как собака Павлова, ей-Богу.
— Надо помириться с папой. Как я могла подумать, что он… Даже если бы он и знал… Он ведь так её любит. На что угодно пойдёт ради счастья мамы. И меня любит, и балует, и опекает, всегда находит время, а я… Ай! Что уж теперь?
— Быстро сориентировалась, хвалю, — поддержал я девушку, хотя на самом деле про себя знатно её отругал. И непременно выскажу претензии в лицо, когда её раны немного заживут и она сможет адекватно воспринимать критику. У неё было куда больше возможностей дойти до правды самостоятельно!
— Да ну тебя! Ты чего такой злой? — уловила Танюша мои ощущения и не обманулась показушной похвальбой.
— Не сложно догадаться. Меня лишний раз ткнули носом в лужу. Все прекрасно знают, что Ида уже моя, но нет же, им надо повыкаблучиваться. Ладно, не важно. Расскажи лучше, что такого сказал наш любимый Шеф, что у тебя мозги отшибло? — по–простому спросил я, переключая Таню на позитивные новости.
— Предложил полететь бортовым медиком на Амирак.
Пытается говорить спокойно, но еле сдерживается. Глаза блестят, на стуле едва не подпрыгивает. Видел бы её сейчас Кирилл — не сомневался бы в чувствах своей леди. Классическая картина по уши влюблённой девушки.
Да и в целом Таня выглядела куда лучше.
Омерзительный поступок отца всё это время сводил её с ума, ведь прежде она и подумать не могла, что родной и любимый человек способен на предательство.
Я слышал её мысли и видел образы. Первые дни после побега из дому Таня сидела в темноте, обхватив себя руками и тихонько раскачиваясь. Крауф с ног сбился, пытаясь помочь ей, за что девушка была ему бесконечно благодарна, и, признаться, я тоже. Выйти из этого состояния оказалось совсем непросто, Таня не могла принять ситуацию, пережить и отпустить её, не могла простить. И я знал, почему. Она не могла понять, как отец, по уши влюблённый в прекрасную Риту Монро, пошёл на столь недостойный поступок — завёл дитя на стороне. Даже если так заплатил за возможность создать семью с любимой женщиной.
Моя задача была объяснить ей, что это не предательство, а цена. И адмирала Монро никто не спрашивал, готов ли он к подобным «расходам», более того, не уведомили, что «сняли деньги со счёта».
И сейчас я играючи, на блюдечке с голубой каёмочкой преподнёс ей шанс вернуть свою прежнюю жизнь, свои идеалы, свою семью.
Таня подбежала, обняла меня, сидящего в кресле, сжала изо всех сил.
— Спасибо! Спасибо тебе!
— Ой, только не хнычь! — испугался я не на шутку, почувствовав в голосе девушки надвигающуюся катастрофу.
— Не хнычу, — всхлипнула Таня.
— О, нет!
— Всё–всё–всё, я держу себя в руках! — Таня обняла себя руками и с триумфом предъявила: — Вот видишь.
— Какой же ты ещё ребёнок.
Со снисходительной улыбкой ждал, когда закончится это безобразие и мы сможем вернуться к основной теме беседы. Я уже не