— Ирусь, зайчик, обещаю, на следующей неделе… хмыр…
Маша проследила за тем, как брат устраивается на коротеньком диванчике, по-детски подкладывая руку под щёку, а затем снова обратила на Диметриуша свой разгневанный взор.
— То, что моя мама умерла, не даёт тебе права обвинять её в измене и чёрт знает в чём ещё!
Бьёри откровенно расхохотался, а затем бросил на Марию преувеличенно укоризненный взгляд.
— Маша-Маша, — произнёс, качая головой, — напрасно я поторопился записать тебя в разряд умниц. Ты же учительница литературы…
— Вообще-то, я литературный критик, — исправила она. — По диплому.
— Тем более, — Диметриуш хмыкнул. — Должна знать о таких вещах, как метафора и иносказание.
Девушка порозовела и раздражённо выпалила:
— По большому счёту, это одно и то же, умник!
— Да мне плевать, — отмахнулся Димон и снял с огня джезву, потому что вино в ней начало медленно подниматься пузырчатой пенной шапкой. — Чёрт, с твоим литературным спором едва не испортил всё!
— С моим?
— Ну, с моим, прости. Иносказание, метафора… Не в этом дело! Не знаю, как там было с дочерью Сурх, у богов всё возможно, но с тех пор, когда произносят слова «дитя двух отцов», то имеют в виду не котёнка, которому посчастливилось родиться от гулящей кошки, а одарённого человека… Впрочем, людей среди них пока не встречалось, но это не суть. Скажем так, одарённое разумное существо, сочетающее в себе две направляющих магии.
Диметриуш перелил напиток в стеклянную кружку для глинтвейна и протянул её Маше, предупредив:
— Только не хватай сразу, горячо.
— Спасибо, — она погрела пальцы о края и, зажмурившись, принюхалась к ароматному пару.
— Надеюсь, про магические направляющие объяснять не надо?
Если честно, залюбовавшись выражением неприкрытого наслаждения на лице девушки, Бьёри снова столкнулся с желанием объяснить ей другие, куда более приятные вещи.
«Надо будет покопаться в её корнях. Выяснить, не наследил ли тут в генах инкуб. Больно уж у меня на неё реакция… неоднозначная».
— Не надо, — проворчала она, и Диметриуш вздрогнул, не сразу сообразив, что девушка говорит не о его мыслях. — Мне бабушка говорила. Полагаю, это как раз, почему демоны всегда мужчины, а ведьмы исключительно женщины.
— Это очень упрощённая формула, — скривился Димон, — но, в принципе, верная. Магия демонов, эльфов, русалок — магия берущая, мы просто берём то, что нам надо. Вы, ведьмы, а также домовые, водяные и прочая мелюзга, — Диметриуш отвлёкся на то, чтобы плеснуть в пузатый бокал коньяку, а потому не заметил, как после его слов Маша поджала губы, — совершают, так сказать, взаимовыгодный товарообмен, получая требуемое в обмен на часть себя. Ты ведь не могла не заметить, что после проклятий у тебя болит голова, а…
— Не то чтобы я в своей жизни произнесла много проклятий, — перебила Маша, — но я поняла, что ты имеешь в виду. Некоторая мелюзга, знаешь ли, тоже умеет думать.
— Маша, — Димон снова покачал головой. Как сложно с ней! Подождал пару секунд и продолжил:
— А теперь к тому, почему я сделал такие выводы насчёт тебя.
— Ну-ну…
Девушка несмело поднесла бокал к губам, зашипела, обжёгшись, и наградила Диметриуша недовольным взглядом. Словно он не предупреждал её, что горячо!
— Мне показалось это логичным после того, как ты использовала огненный пульсар в кабинете твоего директора.
— Василий Иванович сказал, что это был неконтролируемый выплеск, — вредным голосом исправила Маша. — И Стёпка с ним полностью согласен.
— Большой специалист по огню Стёпка, — проворчал Димон. — Твой брат — боевик, а я тебе как носитель огня говорю — это был пульсар. Он… ощущается по-другому. До меня, правда, не сразу дошло, но это твоя вина. И не надо тут возмущённо сопеть и строить мне глазки! Ты полынь в чай подлила?
— И в варенье ещё, — нехотя согласилась она.
— Тем более. Сначала опоят демона, а потом требуют от него логики мышления и быстрой реакции. В общем, так. Ты ведьма?
— Ведьма.
— Внешнюю магию чувствуешь?
— Кажется, да.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Не кажется, точно чувствуешь. Я видел, как на тебя Борщ реагирует. Правда, тут проблема: я пока не до конца понимаю, почему. Думал, ты только на огонь настроена, но с этим ещё разберёмся. Главное, теперь мы знаем, от чего плясать.
— Ну, не знаю, — неуверенно пробормотала Маша. — Для меня всё не выглядит таким очевидным…
Девушка вдруг ахнула и, отставив в сторону кружку с глинтвейном, который она так и не попробовала, едва не плача («Боги! Я первородство отдать готов! Только не нужно опять реветь!»), спросила:
— Думаешь, то, что бабушка пропала, как-то с этим связано? Думаешь, это из-за меня?
— Я не знаю, — честно ответил Диметриуш. — Пока. Утешить могу только одним: на поиски Василисы я отрядил своих лучших людей. И нелюдей тоже. Борщ вон вообще готов в лепёшку разбиться ради того, чтобы ты почесала ему за ушком.
Маша грустно улыбнулась и провела пальчиком по краю кружки, а Димон, следя за движением тонкого пальчика подумал, что недалеко ушёл от пигана.
«Наваждение прямо!»
— Выпей вина, Маш, согреешься, расслабишься, и жизнь уже не будет казаться такой мрачной.
— Думаешь?
— Уверен. Тем более что сейчас ты всё равно ничего не можешь сделать, так зачем мучить себя?
— Наверное, ты прав, — опершись одной рукой о столешницу, она подпрыгнула, чтобы устроиться на краю стола, взяла в руки глинтвейн и едва слышно прошелестела:
— Не представляешь, как мне тяжело. Думать ни о чём не могу, кроме как о том, что Буся из-за меня… — всхлипнула и торопливо отпила из кружки.
— Маш…
— Знаю, знаю! — перебила она. — Это свинство и просто запредельный эгоизм. Но у меня всё внутри обрывается, как подумаю, что с бабушкой случится что-то плохое, а виной этому буду я.
— Я не знаю, что сказать, — ответил Димон, и не солгал. Одно дело переживать за близкого человека, и совсем другое — переживать и знать, что беда к нему пришла по твоей вине. — Давай просто будем надеяться, что всё образуется.
— Будто у нас есть выбор.
О том, что выбора нет, они договорились ещё тогда, когда Нитхи не дрых, как насосавшийся материнского молока несмышлёныш, а принимал активное участие в обсуждении сложившейся ситуации и делал ценные замечания. Это именно он вспомнил, что Василисина бабка чёртову тучу лет назад была похоронена за домом в Луках, под старым разлапистым клёном.
— Откуда ты знаешь? — ахнула Мария. — Мы никому об этом не говорили! Это же…
— Это, — передразнил Стэфан. — Машка, чем бы это для вас с Василисой ни было, я вижу это как могилу.
— Но как? — девушка удилённо заморгала, и Димон бросил на Нитхи осуждающий взгляд. Удивительно просто, насколько мало Мария знала о мире своего отца и брата — о своём собственном мире, она была его частью по праву рождения. Ладно, допустим, она не хотела — скорее, Василиса не хотела — но разве отец не имеет права принимать участие в воспитании дочери? Разве у неё нет старшего брата, который обязан был проследить за тем, чтобы Маша получила достойное образование? Девочка должна была расти в одном из самых древних демонских домов, в окружении гувернанток и нянь, учиться в нормальном вузе, а не в этой педагогической дряни, которую она закончила, в конце концов, посещать балы, блистать на рынке невест, наконец, выйти замуж за достойного наследника какого-нибудь древнего рода…
— Очень просто, — раздражённо проговорил Диметриуш. — Ты забываешь о том, что твой брат — боевик, ему по статусу положено видеть такие места. Стыдно не знать таких элементарных вещей. Демоны, между прочим, и твой народ тоже.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я знаю, — глухо пробормотала Мария и неосознанно помассировала двумя пальцами правый висок. Бьёри ещё раньше обратил внимание, что она так делала, когда расстраивалась, перевёл взгляд на Стэфана и, наткнувшись на его «закрой-свою-пасть-сволочь» взгляд, понял, что нечаянно затронул больную тему. — Её Охотники убили. Буся часто её вспоминала. Говорила, что я такая же, мягкая и доверчивая, а надо быть жёсткой и жестокой. Если планируешь выжить, конечно.