Я смотрела на него. Он на меня. Молчали. И чем дольше мы молчали, тем большей тяжестью наливалась моя грудь, тем сильнее закручивалась спираль внизу моего живота, тем сложнее было удержаться от желания зажать между ног руку и выгнуться томной кошкой, наплевав на всё.
— Хочешь меня? — спросил мой враг, улыбаясь теплой соблазнительной улыбкой, а я жалко заскулила и затрясла головой.
— Я знаю, что хочешь, — рыкнул довольно и вдруг рванул вперёд, запуская под подол ночнушки горячую наглую руку, и торжествующе рассмеялся, обнаружив подтверждение своей правоты.
— Хочешь, — мурлыкнул на ушко, спуская по обессилевшим рукам бретельки рубашки.
Спустя мгновение я стою голая, но он по-прежнему одет, снова молчит, обшаривая моё тело плотоядным взглядом, а затем требует отрывисто:
— Скажи!
— Хочу… — пораженчески шепчу я и протягиваю к нему руки. Демон лишь смеётся, ускользая. Тихий смех постепенно становится громче и, наконец, перерастает в гомерический хохот, над моей головой вдруг зажигается люстра на сотню свечей, и я понимаю, что стою на сцене какого-то театра, до краёв заполненного людьми. Здесь нет ни одного незнакомого лица: друзья, одноклассники, приятели, коллеги по работе. Перевожу перепуганный взгляд на партер и вижу хмурого Стёпку. Рядом с ним Буся зажимает себе рот двумя руками, а потом сталкивается со мной взглядом, и по её лицу разливается смертельная бледность, рыжие волосы покрываются пеплом седины… Она поднимается, шатаясь, пытается мне что-то сказать, и падает, исчезая из поля моего зрения. А я кричу, потому что вдруг ясно, как это только во сне бывает, понимаю, что она умерла. Кричу и просыпаюсь.
— Что с тобой? — улыбка нехотя сползла с лица Диметриуша. — Ты словно призрак увидела.
«Призрак и есть, но рассказывать об этом тебе я не собираюсь!»
— Всё в порядке, давай работать. Хочется разобраться со всем до ночи и… Отвезёшь меня потом к бабушке? Она трубку не берёт, вдруг что-то случилось…
— Тебе стоит только попросить, — он подхватил два мешка с мусором, ещё раз внимательно посмотрел на меня и вышел из комнаты.
А я подумала: «Интересно, когда-нибудь я смогу забыть обо всём, что делал со мной тот, другой Диметриуш Бьёри?» Не то чтобы эта проблема носила страшно актуальный характер — я никогда не относила себя к категории людей, живущих по заповедям кота Леопольда (если не считать той серии, в которой до оскомины добрый кот нажрался озверину). Если мне человек не нравился, я не искала к нему подходы и не мучила себя неприятным обществом. От этого человека я просто избавлялась.
Что же касается Диметриуша… Тут он снова был не как все. Во-первых, теперь-то уже стало совершенно ясно, что он не собирается оставлять меня в покое, а такого, если он сам не захочет, фиг выкинешь из своей жизни. Во-вторых, я не могла разобраться в своём к нему отношении. Иногда, когда я забывала о том, что он демон и мой персональный кошмар, когда он не задирал нос и не лопался от самодовольства, он мне… нет, не нравился, но определённо был симпатичен.
— Маша, у меня к вам вопрос, — в дверном проёме, отвлекая меня от противоречивых мыслей о Диметриуше Бьёри, показался Савелий.
— Какой?
— У вас в гостях подружки бывают?.. Из тех, кто относится к Ковену, я имею в виду.
Я покачала головой.
— А родственницы? Может, мама?
— Мама умерла, когда я совсем маленькой была, а бабушка из деревни старается не выезжать… А почему ты… вы спрашиваете?
— Действительно, почему? — включился в наш разговор вернувшийся с улицы Димон.
Савелий бросил на начальника насмешливый взгляд, а затем снова посмотрел на меня и объяснил:
— Не знаю, стоит ли пугаться, но, видите ли, Маша, Борщ в некотором роде уникум, он не просто отличает магию по её видовой принадлежности, он в прошлой жизни, видимо, был псом… хотя о преданности этот предатель, похоже, даже не слышал, — демон ревниво глянул на вертевшегося вокруг меня поросёнка. Вздохнул. — Короче, Борщ настаивает, что тут наследила другая ведьма. И если это не ваша подруга, Маша, и не ваша родственница, то я с лёгкостью могу сделать вывод…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ты хочешь сказать, что вот это всё, — Диметриуш дугой очертил пространство вокруг себя, — устроила баба?! Одна?
Савелий укоризненно покачал головой.
— Фу, шеф! Где твои манеры? Мы с Борщом негодуем. Не баба, а женщина. Ведьма. И да, она была одна.
И вот тут мне поплохело. После чего я бросилась проверять то, что должна была проверить сразу, как только поняла, что в квартире побывали чужие люди: на месте ли мой травяной сбор и не пропала ли «Ведьмина книга».
Всё пропало. Как говорится, всё, что нажито честным трудом: записки, учебники, книги из личной Бусиной библиотеки, травники и даже «Краткий путеводитель по травам и пряностям», который я месяца два назад взяла в районной библиотеке и всё забывала вернуть.
Я подключила к поиску всех, даже Борща, от которого, правда, вреда было больше, чем пользы, потому что он суетился под ногами, смотрел на меня влюблёнными глазами и всячески старался доломать всё то, что не удалось уничтожить неизвестному злоумышленнику. Не то чтобы я надеялась найти утерянное — все понимали, что поиски успехом не увенчаются — но и смириться с тем, что я так бездарно спалилась, тоже не хотелось.
В конце концов, Диметриушу надоело наблюдать за тем, как я в пятый или шестой раз перекладываю с места на место свои книги, он вырвал из моих рук «Булгаковскую энциклопедию» и заявил:
— Маша, их нет.
— Я знаю, — простонала я и помассировала виски, надеясь избавиться от пульсирующей головной боли. — Что теперь делать?
— То, что мы и планировали с самого начала, — спокойно ответил Димон. — Собери всё необходимое, мы забросим сумку домой, а затем я отвезу тебя к бабушке, если ты настаиваешь, хотя не думаю, что тебе стоит там появляться.
От нехорошего предчувствия у меня внезапно сел голос, и я просипела:
— Это почему же?
— Потому, звезда моя, что если тебя ищут, то к ней направятся в первую очередь.
— А учитывая, что след двухдневной давности… — заметил Савелий, замолчав на полуслове и предоставляя мне возможность додумать его мысль самой.
И я додумала.
— О Боже!
Я так додумала, что от страха перед глазами потемнело. Схватилась руками за голову и выкрикнула гневно:
— Что ж вы сразу-то не сказали? Надо же немедленно туда ехать!
Борщ сочувственно хрюкнул, а его хозяин заметил:
— Не думаю, что вообще…
— Немедленно! — крикнула я и требовательно посмотрела на Димона.
Он вздохнул и достал свой волшебный ключ.
Мы нашли наш дом в Луках таким, каким он был, когда я уезжала отсюда пять дней назад: уютным, тёплым, окружённым буйствующей весенней зеленью. Дверь не была заперта, а занавески на окнах шевелились так, словно бабушка только что стояла с той стороны, высматривая, кто это там скрипнул калиткой.
Перепрыгивая через ступеньки, я миновала крыльцо и прихожую, ворвалась в кухню и застыла, глядя на опрокинутую кофейную кружку, лежавшую посреди обеденного стола. Эта кружка, пожалуй, была единственным доказательством тому, что здесь случилось что-то нехорошее. Это и огненная надпись, вспыхнувшая поперёк моего отражения, когда я глянула в зеркало. «Спрячься!». Я опустилась на стул и расплакалась.
А где-то под окном бесновался Диметриуш Бьёри. Ругался, требовал впустить его внутрь, умолял выйти наружу, клялся, что наябедничает на меня Стёпке, и тот всыплет мне так, что я месяц сидеть не смогу, угрожал, что сам это сделает, если я немедленно не выйду к нему или хотя бы не скажу, что со мной всё в порядке. Мне же было так страшно, что я даже дышать боялась, что уж говорить о том, чтобы сдвинуться с места.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Из дома меня на руках вынес Стёпка. Бледный, уставший, с синяками под глазами он появился после того, как Диметриуш ему позвонил. Не говоря ни слова, прошёлся по всем комнатам, вымыл кофейную пару, убрал застывшую лужицу на столе, после чего взял меня на руки, как маленькую, и спросил: