Читать интересную книгу Клудж. Книги. Люди. Путешествия - Лев Данилкин

Объятия плюс аттракционы, да, но аттракционы – все эти «Пиратские гроты» и «Летающие ниндзя» – довольно быстро выветриваются из памяти; что запоминается – так это ощущение от пребывания на территории, населенной странными существами. Они выглядят совершенно по-разному – в диапазоне от Дарта Вейдера до (если вас вдруг занесет во французский Nigloland) гигантских ежей; но кем бы они ни были, именно они гарантируют, что это место – особое.

Ощущение счастья, возникающее в парке, плохо поддается анализу. Обнаружение потерянного рая, иллюзия «настоящей жизни», прилив энергии оттого, что все не так, как ты воображал?

Дети, не бывавшие в Леголенде, представляют этот парк как рай, населенный лего-фигурками и состоящий из миллиардов деталек со знакомым логотипом, которых так много, что их нужно разгребать руками, как волны на мелководье. Еще в этом море, несомненно, должны встречаться острова, которые выглядят как коробки с наборами из серии «Звездные войны», «Ниндзяго» и «Атлантис». В действительности из собственно «кирпичиков» сделан только Миниленд – лужайка, на которой выставлены копии известных конструкций: Абу-Симбел, гора Рашмор, Акрополь, аэропорт Биллунда (родины Lego), Космический центр Кеннеди, мюнхенский стадион (с 30 000 лего-фигурок, представляющих зрителей), дворец Джаббы Хата из «Звездных войн». Все прочие аттракционы так или иначе лишь напоминают о лего – за счет раскраски, дизайна отдельных соединений и прежде всего названий: карусель Flying Ninjago, полоса препятствий Lego City. Самих деталек, с которыми можно возиться, в датском Леголенде, в открытом доступе нет вовсе; в немецком они есть в двух небольших зонах. Тем не менее тотальное несовпадение иллюзии и реальности не разочаровывает: в парке все равно есть что-то такое, что компенсирует нашу неудовлетворенность.

Теоретики предполагают, что посещение подобных парков – это род эскапизма, относительно дешевый способ убежать от реальности. Это так и не так. Высота стены между парком и прочим миром имеет значение – в том смысле, что ребенок должен ощущать границу между «обычным» миром и миром «удивительным». Поэтому так важны ворота – пусть символические, пусть в чистом поле; менеджеры парков чувствуют это – и не скупятся на инвестиции: половина фотографий, которые привозят из парков, сделана на входе.

Однако парк – не стопроцентное «зазеркалье»: скорее пограничная территория, где вымышленная и обжитая реальности не отменяют друг друга, а соприкасаются и взаимодействуют. Да, мир сказок: феи, дроиды, антилопы, лего-человечки, однако у парков есть и темная, что называется, сторона, которая, напротив, подчеркивает хорошо знакомые свойства реальности. Мы и так живем в мире, где ресурсы ограниченны, – разве не об этом напоминают нам чудовищные, в среднем минут на пятнадцать, а бывает, и на час, очереди – особо безобразные в силу существования института «мэджик пасс»: билетика, позволяющего просочиться в первый ряд через особую дверку; надо сказать, желающих воспользоваться им не так уж много – по-видимому, богатые тоже понимают, что ненависть окружающих и испорченная карма – дело нешуточное.

Парки дают детям опыт кратковременного (и оттого ценного, ведь самое дорогое в парке – это минуты: вон еще в сколько мест нужно попасть, а карета уже вот-вот превратится в тыкву) попадания в «идеальный город», а взрослым – пищу для размышлений. Почему везде одно и то же: пираты, рыцари, мумии? Почему из всей своей истории человечество упрямо выбирает лишь крайне ограниченное количество сцен, которые затем тиражирует? В этом смысле примечательное место – шизофренически-фоменковский, в духе «новой хронологии», французский парк «Астерикс», в котором Галлия сосуществует одновременно с Древним Египтом, викингами, римлянами и греками. Никаких «темных веков», никаких «взрывов пассионарности», никаких проблем, связанных с «этногенезом». Олимпиады, походы Цезаря, норманнские завоевания, строительство пирамид – все происходит одновременно. В сущности, это вообще важная особенность парков. В них – в отличие от музеев, «экспериментариумов» и прочих «образовательных комплексов» – нет ничего дидактического. Это просто модель – работающая – идеального мира. Раз нет проблемы первоначала и перводвигателя – откуда все взялось и каковы принципы распределения благ, – предметы и явления просто существуют, мирно взаимодействуют; классовые, национальные, сексуальные противоречия – то, из чего состоит наша жизнь за пределами территории парка, – отсутствуют. Конфликт есть, но он искусственный и разворачивается не в социальной, а в сугубо индивидуальной плоскости: смогу ли я преодолеть законы физики (страх высоты, страх темноты), которые пытаются препятствовать моему свободному волеизъявлению? Страхи нивелируются за счет дыхания толпы. Можно сколько угодно жаловаться на очереди, но факт: парк – место, где социальная энергия выделяется, накапливается и расходуется; все это ощущаешь и, несомненно, получаешь от этого некоторое удовольствие.

Снобам лучше держаться от этих самых парков подальше. Это вызывающе демократичное, рассчитанное на усредненный вкус развлечение. И даже в Диснейленде все очень серьезно, без тени рой-лихтенштейновского постмодернизма: настоящая, стопроцентная поп-культура, приводящая посетителя в состояние искусственного возбуждения и помогающая ему преодолеть перегрузки: раз все могут проехаться на американских горках, то и у меня должно хватить смелости.

Переживание законов физики – существенная часть паркового опыта. Законы эти здесь не то что действуют как-то иначе, чем везде, но ты испытываешь их гораздо, гораздо интенсивнее, чем обычно. Тебя крутят по горизонтали, вертикали и вокруг оси одновременно (в немецком Леголенде есть аттракцион, в котором тебя за шиворот хватает некий циклопический робот, после чего ты как никогда остро начинаешь осознавать, почему страх и отвращение обычно идут в этом мире рука об руку), на тебя действуют центробежная и центростремительная силы, ты передвигаешься то с необычными ускорениями, то, напротив, замедленно, как в Мумиленде – мире, где время течет, словно сгущенка; это мир ретро, скоростей вчерашнего дня; и ты теряешь – при быстром спуске – вес.

Многие дети теряют еще и совесть, требуя после каждого заезда купить им кусок пиццы, сладкую вату, стакан граниты, а заодно шляпу с бубенчиками и звездный меч. Можно ли укорять их за это? Не факт; в парках – безграничные возможности приобрести крайне среднюю еду, словно из страшных историй о соблазняющих детей липкими сладостями педофилах. Иногда парковая еда сама представляет собой род аттракциона: разве можно забыть когда-нибудь тарелку с «фудзиямой» химически-зеленого снега в «самурайско-ниндзевом» парке Киото за 600, что ли, иен; даже пища в телепередаче «Готовим с Алексеем Зиминым» выглядела менее опасной для употребления.

Тот же Киото кишит достопримечательностями из Списка Всемирного наследия ЮНЕСКО; но где, спрашивается, счастлив в этом городе ребенок? Правильно, в парке на территории киностудии, где никто на тебя не шикает, если ты переоделся в кимоно, ведешь себя, как герой фильма «Последний самурай», и кидаешься пластмассовыми сюрикенами – чего не позволял себе даже Том Круз.

По скольку необычных существ должно приходиться на сотню посетителей парка, чтобы место выглядело «волшебным»? Перегрузку в сколько g надо обеспечить, чтобы полчаса, проведенные на раскаленном асфальте в очереди, не казались бездарной тратой времени? Сколько планет из «Звездных войн» следует построить, чтобы родители сочли поездку в Леголенд оправданной? Как высоко должна подбросить пружина 12-летнего ребенка в момент отцепления от водной тарзанки, чтобы он заорал от ужаса и увидел Сайгон с высоты куриного полета и затем не расшибся ни об воду, ни об кафель бассейна? Развлечение страхом вообще свойственно (дальне)восточным паркам: в Киото есть аттракцион «Дом с привидениями», откуда все дети без исключения выходят заиками на всю оставшуюся жизнь – это лабиринт, в котором нужно проследовать мимо столов с сочащимися кровью кишками и отрубленными головами, да еще из шкафа в полутьме вылезает полуразложившийся мертвец и пытается схватить ребенка за ногу; что ж, стандарты дозволенного и недозволенного для детей в разных культурах разные.

На самом деле хороший парк отличается от среднего не тем, что в хорошем американские горки круче, чертово колесо выше, а мертвец синее. Аттракционы, если присмотреться, везде более или менее одинаковые: рыцарские замки, пиратские острова, склепы с мумиями, дома с привидениями, темницы с драконами, сафари-парки, зеркальные лабиринты, шоу летающих слонов. В Америке и Корее, в Дании и Румынии – везде вы будете носиться на вагонетке по комнатам, которые то подсвечиваются, то погружаются во тьму: вопрос лишь в том, сколько скелетов вам по ходу покажут, будут ли они щелкать челюстями и дадут ли вам световой пистолет, чтобы стрелять по загорающимся мишеням. Нет; в хорошем есть атмосфера: нечто трудно поддающееся описанию, дух, – количество зелени, оригинальность ворот, эксцентричные требования служителей, детская площадка, где можно обливаться водой, дизайн магнитов на холодильник в сувенирных лавках, возможность залезть на чердак и поваляться там в гамаке какого-нибудь Снусмумрика. В хорошем парке может вообще не быть никаких механических аттракционов – зато «атмосферу» можно нарезать ломтиками; как в Мумиленде. А вот ломиться в обычный парк аттракционов – как хваленый Тиволи в Копенгагене или Оушен-парк в Гонконге – пустая трата времени. Все равно ничего не запоминается: только марафонский бег, разлившаяся банка фанты, ругань в очереди и зловещее поскрипывание металлических звеньев цепочки на 60-метровой высоте. То ли дело парк Дай-Нам в Хошимине, где среди прочего есть удивительная «Летающая тарелка»: сначала несколько часов (если не дней) скользишь вниз по мокрой трубе с мерцанием светодиодов и восточной музыкой, потом тебя выносит внутрь тарелки, там долго, очень долго вращаешься, как монетка в широком конусе, пока центробежная сила не ослабевает, и вот тут ты, совершенно офонаревший, выпадаешь в дырку – плюхаешься в бассейн; вот где космос: незабываемо. После такого не то что Микки-Маусу – мертвецу безголовому на шею бросишься: живой я, живой!