Там, у самого выхода, стояла Света в куртке, джинсах и с длинным шарфом на шее, концы которого свисали до пояса. Поскольку воскресное утро выдалось морозным, я не мог ей не посочувствовать, потому что она явно замерзла.
— Кого-нибудь ждешь? — спросил я.
— Ага, — сказала она. — Вас.
— Меня? — удивился я. — И давно?
— Уже с полчаса, — ответила она, шмыгнув красным носом.
— А чего внутрь не зашла? — удивился я.
— Я хотела, — сказала она. — Но там какой-то сердитый дядька меня не впустил. Говорит, платка на голове нет, и в штанах.
— Это недоразумение, — сказал я, попытавшись тем защитить репутацию церкви. — Поехали ко мне, я тебя согрею чаем. Я тут неподалеку, на троллейбусе три остановки.
— Я знаю, — сказала Света.
Про свою «Тойоту» она сообщила, что машину забрала для своих нужд Марина, но для каких нужд, уточнять не стала. Ее состояние внушило мне самые серьезные опасения, и, выйдя неподалеку от своего дома, я купил еще бутылку водки.
— У тебя ко мне дело, что ли? — спросил я, когда мы поднимались по лестнице.
— Просто поболтать хотела, — сказала она. — Про Марину.
— Про Марину? — удивился я. — А что с ней, с Мариной.
— Я расскажу, — пообещала она.
Дома я для начала дал ей растворимый аспирин, потом заставил прогреть ноги в ванной, и после этого предложил надеть валенки, чтобы разделить со мной трапезу на кухне. Трапеза была небогатая, макароны с тушенкой да сыр, но наличие водки на столе красило ее.
Света еще покашливала, но уже чувствовала себя лучше.
— Вот, — смеялась она, — пришла в гости, называется…
— За здоровье, — сказал я, подняв стопку.
Мы выпили и принялись кушать. Я подумал, что угощение молодых женщин на кухне становится для меня привычкой.
— Так что там случилось с нашей звездой? — спросил я, полагая, что атмосфера для доверительной беседы уже создана.
— Я беспокоюсь за нее, Павел Николаевич, — сказала Света.
— А в чем дело?
— Она прогнала Владика.
— Насколько мне известно, — сказал я, — он не прошел испытания?
Света покраснела.
— Она вам уже рассказала, да? Это все было вовсе не так…
— Но повод ведь был? — спросил я.
— Они уже давно не вместе, — сказала Света. — Но дело не в этом… Вы бы видели, как она это сделала!..
— Как? — спросил я.
— Очень жестоко, — вздохнула Света. — Он не заслужил такого отношения.
Я пожал плечами.
— Света, дорогая, ты же не думаешь, что я буду вмешиваться в ее отношения с любовниками?
— Он уже не ее любовник, — заявила Света. — Это она меня хотела оскорбить, понимаете?
— Но в ваши отношения я тоже не имею права вмешиваться, — сказал я.
— С ней что-то не в порядке, — сказала Света. — Я подозреваю, у нее снова начинается депрессия.
— Снова? — переспросил я.
— Да, у нее уже бывали такие находы. Она даже лечилась как-то. Это МДП, статейная болезнь, понимаете?
— Она снова должна лечиться? — спросил я.
Это сулило во всяком случае срыв ее участия в нашей передаче, что не могло меня радовать. Кроме соображений прагматических, были, конечно, и чувства сугубо христианские.
— Понимаете, — сказала Света, — ей этого сейчас нельзя делать.
— Почему?
— Она начала процесс по передаче опеки над Мишей ей, как матери. Если кто-то узнает, что она больная, ей ничего не светит.
— Она мне ничего не говорила об этом, — отметил я.
— Конечно, ведь она страшно суеверная, — ухмыльнулась Света. — Она думает, что если никому не проговорится, то все пойдет, как надо.
Я налил еще по стопке и спросил:
— И что ты, собственно, от меня хочешь?
Она вздохнула.
— Поговорите с нею.
— О чем? О ее болезни? Об опеке над сыном? Что я могу ей предложить?
— Понимаете, Павел Николаевич, — сказала Света, колеблясь. — Есть одно простое решение всех проблем. Она должна выйти замуж.
— Выйти замуж? — переспросил я.
— Да, — сказала Света. — Там, в Австрии, уважают людей семейных, состоятельных. Если она будет замужем, то вопрос с опекой решится гораздо легче.
— Вы уже и кандидата присмотрели? — спросил я с интересом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Конечно, — ответила Света. — Это Сима, Вадим Симонян. Он с ней уже четыре года работает, знает ее от и до, и ему не надо ничего объяснять. Надо только, чтоб Маша сама пошла на это. Понимаете?
— Не понимаю, — сказал я.
— Она стала страшно подозрительной, — стала объяснять Света. — Попробуй Сима сам предложить ей руку и сердце, она сразу заподозрит его в меркантильных интересах.
— А на самом деле его соображения сугубо альтруистичны? — спросил я.
— Вы можете мне не верить, — сказала Света, — но мы все думаем только о ней. Согласитесь, талант у нее необыкновенный!..
— Но, чтобы оценить это, вовсе не обязательно жениться на ней, — заметил я.
— Он давно уже любит ее, — сообщила Света.
— Не он один, — сказал я. — Вон, Дима Трофимов любит гораздо дольше.
— Какой еще Дима Трофимов? — насторожилась Света.
— Ага, — порадовался я. — Значит, и я могу тебя чем-то удивить. Дима Трофимов, это ее старинный друг.
Света смотрела на меня с тяжелым подозрением.
— Он женат?
— Увы, — вздохнул я.
— И слава Богу, — заявила Света. — Она сейчас в таком состоянии, что может выкинуть самый невероятный фортель.
— И вы этого, как я понял, отчаянно боитесь, да?
Света бесхитростно кивнула головой.
— Боимся, Павел Николаевич. Понимаете, ведь мы все — одна семья. И эта семья напрямую зависит от настроения Машки. Теперь вы понимаете, как мы паникуем, когда у нее начинается очередная депрессия?
— А что она может такого страшного совершить? — спросил я.
— Например, неожиданно выскочить замуж, — пояснила Света.
Я кивнул головой и усмехнулся.
— Например, за меня, да?
Лицо ее окаменело.
— Да? — выдавила она.
— Нет, — сказал я.
Она ничего не поняла и спросила:
— Вы это серьезно, Павел Николаевич?
— Шучу, — сказал я. — Но ты-то пришла сюда на разведку, ведь так?
— Ну зачем вы так, — проговорила Света обиженно. — Просто мне казалось, что судьба Маши вам небезразлична.
— Так оно и есть, — сказал я. — Но с какой стати я буду советовать ей выйти замуж за Симоняна, когда практически не знаю ни его, ни ее?
Она растерянно захлопала ресницами.
— Это было бы самым лучшим решением, — сказала она.
— Для него, вероятно, — согласился я. — Стать опекуном миллионного состояния, а потом еще сдать в психушку больную жену!..
— Я не говорила про психушку! — запротестовала Света.
— Я сам догадался, — сказал я. — Теперь, признавайся, этот Сима, он ведь твой любовник, да?
Она покраснела до пунцового состояния.
— Ну что вы, Павел Николаевич. Он Машу любит…
— Больше вопросов не имею, — сказал я.
Налил по стопке, и поднял свою. Она нерешительно помялась, взяла свою стопку и чокнулась со мной без слов. Мы выпили.
— Если бы вы знали, — сказала она, — чем мне только не приходится заниматься…
— Ты сама это выбрала, — сказал я. — Тебе ведь нравится быть рядом с Мариной Рокшей, не так ли?
Она сладко улыбнулась.
— Конечно.
— Тогда не жалуйся.
Она вздохнула.
— Она вам нравится, Павел Николаевич?
Я мгновение подумал и ответил:
— Да.
— Если бы вы знали про нее все, что знаю я, — улыбнулась Света, сладко потянувшись.
— Ты вряд ли расскажешь мне все, — сказал я.
— Ну, почему, — сказала она кокетливо. — Если вы хорошо попросите, я могла бы рассказать, что она иногда творит на гастролях.
— На гастролях? — насторожился я.
— Ну да, — сказала Света. — Мы же часто выезжаем на гастроли. Например, как-то ездили на Кубу…
Я усмехнулся, и Света испуганно осеклась.
— Вы ездили на Кубу? — переспросил я. — Когда?
— Полтора года назад, — ответила Света мгновенно.
— Ты была с нею?
— Да, — кивнула Света. — Это был какой-то сплошной бардак. Там теперь такая нищета, знаете…