В этот момент щелкнул замок в двери, и Трофимов испуганно вскочил.
— Ни слова жене, — проговорил он быстро.
Жена его оказалась женщиной молодой и приятной, увидев меня, она обомлела и долго не могла поверить, что я и есть тот самый Павел Николаевич, которого она так часто видит по телевизору.
— А вы зачем к нам пришли? — спросила она, приходя в себя.
— Павел Николаевич будет делать детектив в нашей поликлинике, — поспешно объяснил Трофимов. — Мы с ним как раз обсуждали подробности.
— Ты, что, не пойдешь на дежурство? — спросила жена.
— Я уже иду, — сказал Трофимов. — Павел Николаевич подбросит меня.
Я попрощался с его женой, и мы спустились вниз. Сели в машину и отправились в центр.
— Почему вы сказали про детектив? — спросил я.
— Ей незачем знать, почему вы приходили, — сказал Трофимов жестко.
Некоторое время мы проехали молча, а потом я спросил:
— А вы знакомы с сыном Марины?
Он ответил не сразу, видимо, обдумывал ответ.
— Видел как-то.
— Скажите честно, — попросил я. — Вы уверены, что именно Колобродов является отцом ее ребенка?
Он посмотрел на меня рассеянно, посопел носом и ответил:
— Уверен.
— Почему? — задал я дурацкий вопрос.
— Потому, — ответил он ничуть не умнее. — Этот подонок был ее первым мужчиной.
Это было трудно представить, но я решил поверить ему на слово. Мы высадили его у поликлиники и проехали на телевидение. Первым делом я направился в столовую, и там меня поймал Валера Хабаров. Он был намерен немедленно приступить к работе и предлагал начать репетицию сценки с Мариной Рокшей в тот же вечер.
— А ты уже звонил самой примадонне? — спросил я.
— Да, — ответил он. — Марины не было, я разговаривал со Светой. Помните, та, беленькая?..
— Помню, — ответил я. — И что она?
— Визжит от восторга.
— Но у них уже нет пажа, — напомнил я.
— Я в курсе, — сказал Валера. — Света предлагает на эту роль Витю Маслакова, нашего местного композитора и исполнителя.
— А с ним ты договорился?
— Она с ним уже сама договорилась, — сообщил Валера.
Я покачал головой.
— Молодец. Такой энтузиазм надо поощрять. Я сейчас же подпишу запуск, а о финансировании пусть болит голова у гендиректора.
— Павел Николаевич, — спросил Валера. — А вы будете на репетиции?
— А зачем?
— Ну… Они же считают, что все это будете делать вы, а не я.
— Скажи, что я на ответственной презентации в областной администрации, — сказал я. — Впрочем, если возникнет необходимость, то я безусловно появлюсь. Не робей, сынок, начинай делать свои первые шаги сам.
Он фыркнул и отошел.
После обеда я позвонил Глушко, и мне сообщили, что генеральный директор занят. Я поинтересовался, чем он занят, и мне ответили, что у него рекламодатели. Я еще спросил, нет ли известий о его посещении администрации, и мне ответили, что нет. Секретарша разговаривала со мною сухо и надменно, как будто не узнала меня.
Я сходил, посмотрел материал по «Детективу», высказал свои замечания и провел короткую дискуссию на тему вкуса и безвкусицы. Последнее время в нашей работе было все больше именно безвкусица.
Потом меня ухватил художник с эскизами к передаче «Караван-сарай», потом Юра Малыгин рассказывал про то, как с утра водил Валеру Хабарова на репетицию группы «Шелест шестеренок «Мерседеса». Валера был чрезвычайно мил и терпелив, но, выйдя на чистый воздух, заявил, что шелеста шестеренок в передаче не предусмотрено.
Около четырех я снова позвонил генеральному директору, и снова секретарша была со мною почти груба.
— В чем дело, Вероника Дмитриевна! — воскликнул я наконец. — Я что, уже уволен?
— Директор занят, — заявила она жестко и положила трубку.
Я был немало озадачен таким неожиданным поворотом в наших теплых отношениях и понял, что это недоразумение надо разрешать сразу. Я сам направился к Глушко, и, когда Вероника Дмитриевна вскочила, чтобы не пропустить меня в кабинет, я вручил ей бутафорскую розу, и это ее отвлекло.
Я прошел в кабинет, где Максим Иванович Глушко сидел на диване и просматривал какой-то иллюстрированный журнал. Занятость его была, очевидно, не чрезвычайная.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Максим Иванович, — сказал я. — Весь день пытаюсь до вас дозвониться, а вы все заняты!.. Что произошло, скажите мне пожалуйста?..
Он посмотрел на меня сухо, даже губы поджал.
— Что вам угодно, Павел Николаевич?
Это было еще одним знаком его нерасположения. Что-то определенно случилось.
— Мне угодно работать, — сказал я. — Мы же договорились, что вы сегодня будете разговаривать наверху о финансировании моей передачи. У нас уже репетиции начались!
Он сидел на диване, выпрямившись, что представляло определенную трудность, но зато демонстрировало его непоколебимость.
— Вы напрасно торопитесь, — сказал он. — Вопрос о передаче вовсе еще не решен окончательно.
Я без приглашения сел на стул.
— Что же случилось? — спросил я. — Нам дали отлуп?
— Никакого отлупа, — произнес он раздраженно, — нам никто не давал. Просто у меня накопилось достаточно своих неотложных дел, и мне было некогда заняться вашей передачей. Потерпите, дойдет очередь и до вас.
Я тоже выпрямился.
— Должен ли я понимать это так, что вы отказываетесь от нашей передачи?
— Понимайте, как вам будет угодно, — сказал он.
Я поднялся.
— Прекрасно. Хотя бы есть определенность какая-то. Марина Рокша вчера предлагала мне свою помощь, она накоротке с губернатором и обещает сорвать с него смету любых размеров. Пожалуй, придется воспользоваться ее связями.
Генеральный директор выдержал удар, иронично кивнув головой.
— А другая Марина вам ничего не предлагала? — спросил он едко.
Я уставился на него ошеломленно.
— О чем это вы, Максим Иванович?
— Да уж известно о чем, — сказал он. — О Щелкановой, разумеется.
— О Щелкановой? — переспросил я все еще удивленно.
— О ней, родимой. Чем она вас купила, а? Неужто женской лаской?
Я начал понимать его неожиданную холодность.
— Проверьте вашу организацию, Максим Иванович, — сказал я заботливо. — Ваши стукачи снабжают вас непроверенной информацией.
— Да чего уж там, непроверенная информация, — пробормотал он раздраженно. — И без того все понятно. Тут у вас уже и Марина Рокша со связями…
— Вы же не хотите мне помогать, — сказал я. — А я хочу работать, Максим Иванович. Простите, мне некогда.
Я пошел к выходу из кабинета и вдруг услышал за спиной:
— Подлец!..
Я остановился в изумлении.
— Что? — переспросил я.
— Подлец! — выкрикнул Максим Иванович гневно. — Разве это не я тебя здесь выкормил? Разве не мне ты обязан всей своей карьерой? А ты… Из-за спины!.. Сволочь ты, Паша!..
Я перевел дух.
— Так, — сказал я. — Раз уж теперь дуэль неизбежна, то позвольте хотя бы узнать, в чем я вас подвел? Просто, из интереса.
— Да хватит тебе! — махнул рукой Максим Иванович. — Знаю я уже, что ты с Мариной за моей спиной заговор устроил!.. И это после всего того, что я для тебя сделал, да?..
Я вернулся к оставленному стулу.
— Ну, Максим Иванович, — сказал я, — нельзя сказать, что заговор вполне устроен. Мы еще не сошлись в способе вашего устранения. Марина предлагает цианистый калий, а я считаю, что падение из окна седьмого этажа куда более эффективно.
— Ты еще балагуришь… — прошипел он с ненавистью.
— Кто вам всего этого наплел? — воскликнул я раздраженно. — Что вы слушаете всякие басни? Вы что, не знаете меня, да? Я за всю свою жизнь не участвовал ни в одной интриге!..
Он раскрыл рот, тяжело дыша.
— Хочешь сказать, не было ее у тебя прошлой ночью, да?
— Была, — сказал я. — И что? Вы считаете, что ничем иным, кроме как заговорами, мы заниматься не могли?
— А чем же вы там занимались? — спросил Глушко сердито.
Я хмыкнул.
— Ну, — сказал я, поскольку вы уже в том возрасте, когда слушать такие вещи не опасно для здоровья, то я, пожалуй, вам расскажу…