— Дорогой, так не годится! Чем Раданайт обидел тебя, что ты не хочешь приехать к нему хотя бы в день его рождения? Ну, скажи, какие у тебя причины для этого?
— Просто не хочется, и всё, — вздохнул Джим.
— Это не причина, — сказал лорд Райвенн.
Он заглянул Джиму в глаза, ласково взял его за плечи и проговорил:
— Вот что я тебе скажу, дружок… Брось эту хандру, иначе она тебя затянет. Едем с нами. Никаких больших приёмов Раданайт не устраивает, будем только мы — его семья. Если тебя с нами не будет… Будет уже совсем не то.
Приглашён был и Арделлидис, хотя его родство с королём нельзя было считать близким. Накануне назначенного дня он позвонил Джиму и попросил приехать: у него были неразрешимые проблемы с выбором костюма. Джим сначала попытался уклониться от визита:
— Ты уверен, что моё участие так необходимо? Может быть, вы с Фадианом сами справитесь?
Арделлидис тяжело вздохнул.
— В том-то и дело, что мы не справляемся. Мы в тупике! Ещё немного — и это может кончиться разводом. Прошу тебя, мой ангел, приезжай.
Чуть меньше года тому назад Арделлидис всё-таки решился после продолжительного траура по Дитриксу вновь сочетаться браком. Его спутником стал младший внук генерала Скодда, семнадцатилетний Фадиан Скодд. Ещё не будучи знаком с ним, Джим полагал, что Арделлидис опять выбрал в спутники военного, но отпрыск прославленного генерала не был продолжателем династии. Польстившись на ангельскую внешность, Арделлидис получил в спутники собственную копию — капризного и кокетливого любителя нарядов. Не проходило и недели, чтобы Арделлидис не жаловался Джиму на своего юного спутника, всякий раз вздыхая, что нужно бы развестись. Однако дальше жалоб не шло — он не разводился, и их с Фадианом весёлая жизнь продолжалась.
Джима он встретил, как всегда, приветливо, сразу же велев Ноксу подать чай. Они расположились в маленькой комнате, прилегавшей к гардеробной; к чаю были поданы маленькие пирожные в форме бутончиков ландиалиса, с ореховой крошкой и начинкой из суфле. Разговор Арделлидис начал с очередного сетования:
— Нет, я определённо разведусь. Эта капризная кукла или сведёт меня с ума, или разорит. Ну, что мне стоило принять предложение майора Шаллиса? Зачем мне понадобился этот маленький глупый модник, мнящий себя центром Вселенной?
И Арделлидис набросился на пирожные, поглощая одно за другим: в то время как Джим успевал съесть одно, он проглатывал три.
— А ты не боишься испортить себе фигуру, мой дорогой? — заметил Джим обеспокоенно.
Арделлидис отпил большой глоток чая и махнул рукой.
— К чёрту фигуру, мне уже всё равно! У нас сегодня с самого утра творится сущий кошмар. Что-то невообразимое! Никогда не думал, что когда-нибудь возненавижу тряпки!
Вцепившись пальцами в копну своих золотых локонов, Арделлидис закрыл глаза. Взглянув на пустую тарелку, в которой остались только крошки от пирожных, Джим усмехнулся:
— Неужели твоя дражайшая половина в этом ещё разборчивее, чем ты сам?
Арделлидис вздохнул, покачал головой и воздел руки.
— Ах, ну зачем мне понадобился ещё один брак? Если разобраться, мне и одному было неплохо. Так нет же, нужно было опять сочетаться! Но вместо спутника я обзавёлся ещё одним ребёнком — вот что из этого вышло, мой ангел. И у этого ребёнка столько капризов, что с ума можно сойти.
— Кто же заставлял тебя брать его в спутники? — улыбнулся Джим.
— Никто, — вздохнул Арделлидис. — Я сам виноват. Представь себе, влюбился на свою беду, а это отнюдь не способствует трезвости суждений. Понимаешь?
— Понимаю. — Джим сочувственно погладил его по плечу.
В этот момент на пороге гардеробной появился Фадиан. Одного взгляда на это юное существо было достаточно, чтобы понять Арделлидиса. Невозможно было не плениться этими огромными зелёными глазами под густыми опахалами ресниц и густой шевелюрой с рыжеватым отливом, а маленький округлый подбородок и длинная изящная шея одним своим видом вызывали в сердце спазмы нежности. Притом, что этот свежий, как бутон розы, алый рот с пухлой нижней губкой выдавал такую черту своего обладателя, как капризность, он также вызывал безумное желание впиться в него страстным поцелуем. Фадиан был в лёгком небесно-голубом костюме со стразовым узором и белой шёлковой накидке. Слегка поклонившись Джиму, он подошёл к Арделлидису, красуясь и поворачиваясь перед ним так и сяк.
— Милорд, посмотрите. Думаю, я нашёл идеальный вариант.
Услышав эту счастливую новость, Арделлидис всплеснул руками.
— Да неужели, моя радость?! Не верю своим ушам!
Фадиан, ничуть не стесняясь присутствием Джима, уселся к нему на колени и, по-детски ласкаясь, прильнул щекой к его щеке. Арделлидис сразу же растаял и стал нежно чмокать его то в щёчку, то в ушко, называя его ласкательными прозвищами. Можно было не сомневаться, что ни о каком разводе здесь и речи быть не могло. У них была, что называется, «любовь-морковь».
— Хотя есть ещё парочка вариантов, — вдруг сказал Фадиан, поднимая пальчик. — Я хочу, чтобы вы оценили мой вкус.
На лице Арделлидиса отразился ужас.
— Я восхищаюсь твоим вкусом, детка, — простонал он. — Я заранее всё одобряю!
— Но наш гость тоже должен взглянуть, — сказал Фадиан.
Он исчез в гардеробной, а Арделлидис уронил голову на руки.
— Когда же это кончится?! Нет, я разведусь!
Джим засмеялся.
— Наверно, ты не думал, что кто-то может наряжаться дольше тебя?
Арделлидис поднял голову и обхватил её руками. Его взгляд выражал безмерную усталость.
— Единственный положительный момент, из-за которого я пока ещё терплю его, — это то, что он хотя бы в постели не капризничает, — вздохнул он. Усталость в его взгляде немного уменьшилась, и он даже улыбнулся этим приятным мыслям. — Это я получаю в любых количествах, сколько захочу. И регулярно.
— Это тоже неплохо, — заметил Джим.
— Если бы ты знал, что эта рыженькая бестия вытворяет в постели! — Арделлидис сладострастно прижмурился, улыбаясь всё шире. — За одну ночь с ним я готов простить ему что угодно. Этот маленький хитрец знает, как меня ублажить, и нагло этим пользуется, когда хочет чего-то добиться. — Арделлидис застонал, снова уронил голову на руки. — Он из меня верёвки вьёт, мой ангел. Временами я пытаюсь сбросить это ярмо, но у меня ничего не выходит: один его поцелуй — и пожалуйста, я опять его покорный раб!