Читать интересную книгу Новый Мир ( № 8 2010) - Новый Мир Новый Мир

Хорошо известно, что первые лекционные курсы генетики были поставлены и в Петербургском университете Юрием Александровичем Филипченко примерно в эти же годы. Причем в Северной столице наблюдалось такое же, как в Москве, противостояние генетиков, с одной стороны, и марксистов, принявших исключительно ламаркистские взгляды, — с другой. Там также пытались создать «пролетарскую» биологию. В 1919 году там было учреждено Научное общество марксистов с естественно-научной секцией, а с самого на­чала 1920-х годов стало функционировать Общество биологов-материалистов. Поскольку в это время усилиями философов типа А. Деборина советская пропаганда  муссировала разговоры о главенствующей роли марксистской диалектики в решении научных проблем, то «пролетарская» линия в развитии науки была переведена в разговоры о «диалектической» линии. Тех, кого обвиняли в отходе от «диалектической линии», называли теперь реакционерами, вредителями, пособниками или даже агентами мировой буржуазии. Активным адептом этой фразеологии в Ленинграде стал с 1925 года Исай (по паспорту Исаак) Презент, окончивший факультет общественных наук, но объявивший себя специалистом по диалектике живой природы. Осенью 1929 года он возглавил есте­ственно-научную секцию Общества воинствующих материалистов-диалектиков, а весной 1930 года — и Общество биологов-марксистов. Руководители этих обществ и в Ленинграде и в Москве, несмотря на интерес ведущих биологов России к зародившейся генетике, принялись, вслед за Марксом и Энгельсом, активно проповедовать постулаты ламаркизма и отвергать генетику, обвиняя ее в буржуазности и неверном отношении к дарвинизму. Их взгляды поддерживали руководители партии большевиков и многие ведущие советские марксисты (исключением из их числа был, возможно, Н. И. Бухарин, неоднократно говоривший о важности генетики). Видный марксист Д. Б. Рязанов в 1923 году в комментариях к книге Г. В. Плеханова «Основные вопросы марксизма» охарактеризовал генетику как буржуазное измышление. В следующем году мутационная теория была охарактеризована как противостоящая марксизму в центральном теоретическом журнале большевиков [4] . Чисто ламаркистские воззрения были отражены и в книге «Диалектика природы» Ф. Энгельса, изданной Д. Б. Рязановым впервые в СССР. Поэтому ничего удивительного не было в том, что в том же году Е. С. Смирнов, Ю. М. Вермель и Б. С. Кузин в книге «Очерки по теории эволюции» восславили ламаркизм и ославили генетику.

Деятельная группа ламаркистов собралась в открытом в том же году при Коммунистической академии Институте изучения и пропаганды естественно-научных основ диалектического материализма имени К. А. Тимирязева. Директор института С. Г. Навашин в парадной речи при открытии института заявил, что хромосом как постоянно действующих морфологических структур с лежащими в них на строго определенных местах генами не существует и быть не может, а сотрудники биологической лаборатории института открыто встали на позиции ламаркизма. В качестве своей главной задачи они поставили повторение опытов австрийского зоолога Пауля Каммерера, доказывавшего экспериментально наследование благоприобретенных признаков. Им навстречу шло советское правительство. При участии наркома А. В. Луначарского Каммереру было направлено официальное приглашение переехать в СССР, возглавить эту лабораторию и продолжить в СССР свои «эпохальные» эксперименты (Луначарский позже написал даже пьесу «Саламандра», в которой восславил Каммерера). С самими экспериментами дело, впрочем, обстояло совсем плохо. Каммерер побывал в Англии и в США, подвергся серьезной критике (особенно решительно его критиковал один из отцов генетики У. Бэтсон), в его отсутствие весь его экспериментальный материал пропал, поэтому в СССР была отправлена лишь его обширная библиотека, и он объявил о переезде в Москву. В ожидании этого события сотрудники лаборатории издали дискуссионный сборник «Преформизм или эпигенез?»,  в котором основному ядру ламаркистских статей (Е. С. Смирнова и Н. Д. Леонова, Б. С. Кузина и других авторов) противостояла статья ученика и сотрудника Ю. А. Филипченко Феодосия Григорьевича Добржанского (вскоре он уехал сначала на двухгодичную стажировку в лабораторию Т. Моргана, а затем остался в США навсегда и стал крупнейшим генетиком и создателем синтетической теории эволюции).

Конечно, генетики пытались противопоставить свои взгляды напору ламаркистов и доказать, что генетика должна рассматриваться как наука, не противоречащая марксизму. С этой целью 12 января 1926 года в секции естественных наук Коммунистической академии выступил ученик Кольцова Александр Сергеевич Серебровский, который громко декларировал свою приверженность марксизму и подал заявление о желании вступить в большевистскую партию (он был принят в качестве кандидата в члены партии). Его доклад назывался «Теория наследственности Моргана и Менделя и марксисты». Докладчик звал советских биологов проявить «более или менее горячее и участливое отношение к генетике», хотя вынужден был отметить, что пока дела с признанием генетики большевиками идут неважно: «Между тем фактически получилась противоположная картина. В частности, со стороны московских марксистов <…> ее встретили враждебно и подвергли серьезному сомнению вопрос о том, насколько эта теория может быть согласована с марксизмом <…> противопоставляли ей, как антитезу, ламаркистскую точку зрения, как лучше удовлетворяющую идейным нуждам марксистов. <…> И перед нами встает неотлагаемо вопрос о том, каково же истинное положение вещей». Далее он признавал, что в адрес генетики большевики выставляют серьезные политические обвинения: «Указывается, что эта теория не диалектична <…> не материалистична <…> указывается на ее контрреволюционность». Автор доклада квалифицировал такое отношение как недоразумение и потратил много времени на обсуждение того, как важны приложения генетики к человеку, особенно для социалистического строительства. «Современная моргано-менделевская теория наследственности имеет все основания считаться выдающимся научным завоеванием и <…> упирается вплотную в повседневную деятельность государства в его частях и в целом и потому заслуживает самого внимательного и хладнокровного изучения и обсуждения с разных точек зрения».  С другой точки зрения выступили директор института Навашин, сотрудники будущей каммереровской лаборатории Е. С. Смирнов, Б. С. Кузин, О. Б. Лепешинская и «биологи-марксисты» М. Л. Левин, С. Г. Левит, Г. А. Баткис и А. К. Тимирязев (физик, сын физиолога К. А. Тимирязева). Одни из них заявили, что генетика — антиматериалистична и идеалистична,  другие (утверждая, что они стоят исключительно на платформе марксизма-ленинизма) — что она противоречит правильно понимаемой марксистской идеологии.

Евгений Сергеевич Смирнов, Борис Сергеевич Кузин и Юлий Матвеевич Вермель, в отличие от большинства тех, кто занимался биологией на примитивном уровне и использовал политиканские приемы как главное орудие в своих пропагандистских целях, стремились быть профессионалами. Кузин и Вермель закончили МГУ в 1924 году по специальности «описательная зоология», и опубликованная ими совместно со Смирновым в том же году книга «Очерки по теории эволюции» (М., «Красная новь», 1924) [5] , проникнутая идеями ламаркизма, была их первым крупным печатным изданием [6] . Они стали близкими знакомыми поэта О. Э. Мандельштама, и последний посвятил обоим свои стихотворения (Вермелю даже шесть стихотворений), а Кузин, несомненно, оказал большое влияние на творчество писателя [7] . Они передали свое восхищение Ламарком поэту, и не случайно в 1932 году Мандельштам в статье «К проблеме научного стиля Дарвина» и в главе «Вокруг натуралистов» в книге «Путешествие в Армению» обсуждал идеи Ламарка и его героическую жизнь, а затем написал свое знаменитое стихотворение «Ламарк», начинавшееся строками:

 

Был старик, застенчивый как мальчик,

Неуклюжий, робкий патриарх...

Кто за честь природы фехтовальщик?

Ну конечно, пламенный Ламарк.

 

Если все живое лишь помарка

За короткий выморочный день,

На подвижной лестнице Ламарка

Я займу последнюю ступень.

 

Через полгода после январской конференции 1926 года в Москву приехал Каммерер, чтобы провести последние переговоры относительно своего переезда в СССР. В его присутствии 27 мая 1926 года Е. С. Смирнов сделал в Комакадемии доклад «Проблема наследственного влияния внешней среды и эволюция». По окончании доклада развернулась горячая дискуссия, в ходе которой генетики подробно разобрали причины ошибок ламаркистов. Последние, в свою очередь, стали обороняться, применяя политиканские аргументы вместо научных. В конце концов на трибуну поднялся С. С. Четвериков, который сказал, что научные ошибки ламаркистов — это вовсе не случайные и временные научные заблуждения, а нарочитая подмена науки идеологией, а это в принципе недостойно ученых. Ламаркисты с мест стали выкрикивать, что Четвериков — сын бежавшего из советской страны миллионера и не ему обсуждать вопросы политического противостояния, что его вражеское обличье и так всем очевидно. Не желая выслушивать оскорбления, Четвериков покинул трибуну и вышел из аудитории. Это было только началом открытых политиканских нападок на него.