я хотела прочитать его мысли.
— Что я могу сделать, чтобы все наладилось?
Я перевожу взгляд на него, не ожидая такого ответа. В его глазах сквозит беспокойство, но обожание, которое я видела этим утром, все еще там. Он обнимает меня и гладит по спине.
— Просто обними меня. Мне так приятно наконец-то поговорить об этом, — мой голос срывается, и то, что Сорен обнимает, губит меня. Всхлип вырывается наружу. За ним вырывается еще один, превращаясь в рыдание. Я задыхаюсь, но не могу остановиться, а Сорен не перестает обнимать меня.
Моя мать ненавидит слезы. Даже на похоронах отца мне не разрешалось «закатывать сцену».
Я вжимаюсь лицом в его грудь, пытаясь спрятаться. В конце концов, мне удается перевести дыхание, и мои рыдания сменяются сопением. Тепло Сорена — единственное, что сдерживает дрожь в моем теле. Вся тяжесть с моих плеч снята. Жаль, что я так и не решилась рассказать ему об этом сразу.
Сорен моя опора. Он никогда не причинит мне боль.
Я вхожу в подвал стриптиз — клуба отца. Я хочу, чтобы это стало напоминанием для всех, включая моего отца, о том, что произойдет, если хоть как-то навредить моей жене.
— Мою машину взрывают, а вы, мальчики, месяцами отказываетесь принять ответные меры. Джиневра получает небольшую царапину, и мы разрываем связи с нашими союзниками, — ворчит отец.
Отец Кариссы сидит, привязанный к стулу, и ждет, когда я начну играть.
— Пожалуйста, не убивай меня, — умоляет он. Ножки стула стучат, когда он пытается освободиться. — Можешь забрать мои грузовые суда, — предлагает он.
— Я и так планирую их забрать.
— Я скажу тебе, где Карисса. Я нашел ее. Она в твоем распоряжении, делай с ней все, что захочешь.
— Что ты предлагаешь мне с ней делать? — спрашиваю я. Я хочу поиграть с ним, как кошка с мышкой.
— Ты можешь убить ее. Или отдать ее нескольким своим парням. Она может работать здесь, — отсутствие моей реакции заставляет его хвататься за соломинку.
— Я не трогаю женщин и детей. К счастью для нее. Она может быть свободной, если больше никогда не ступит на мою территорию, — я чешу затылок, — а что касается тебя… — позволяю словам повиснуть в воздухе.
— Я сделаю все, что ты захочешь, — его стул подпрыгивает и падает назад. Обычно мне не нравится мучить людей, но не в этот раз.
Я стою над ним, держа пистолет наготове, когда говорю: — У тебя есть жена.
Должно быть, он видит что-то в моих глазах, когда я произношу эти слова, потому что его лицо бледнеет, прежде чем успеваю продолжить.
— Я планирую посылать ей тебя по частям, по одной конечности за раз. Начиная с завтрашнего дня, — я собираюсь тянуть с этим так долго, как смогу.
Поднимаюсь по лестнице, моя семья следует за мной. Мы заходим в зал заседаний и занимаем места за столом.
— Конрад Каррингтон в отчаянии и обратился к Джин, чтобы получить информацию о наркобизнесе, в котором замешан Джуд, — ненавижу впутывать Джин в такого рода семейные дела. Я считал ее босса умным человеком. Он никогда раньше не пытался преследовать нас. Я навел на него справки. Ни на чьей зарплате он не состоит. Он чист, не продажный адвокат, как любой другой бездельник в этом городе.
— Джиневра выросла не в нашем мире. Ей нельзя доверять! — кричит отец, стуча кулаком по столу.
Я встаю, упираясь руками в стол и наклоняясь к нему: — Я никому не позволю проявлять неуважение к моей жене. Она верна!
Лицо отца краснеет, и он делает глоток из старого бокала, который ранее оставил на столе. Сейчас в нем в основном растаявший лед.
— Перестань думать своим членом, Сорен. Начни использовать голову. Ты же у нас такой рационально мыслящий.
Я приподнимаю бровь, призывая его продолжать. Он качает головой, ставя бокал на стол, но затыкается.
— Я собираюсь выпить еще, — Алессо встает и выходит за дверь, захлопнув ее за собой.
— Я спрошу только один раз, брат, — говорит Сайрус, — ты уверен, что Джиневра будет верна тебе, а не своему брату? Что, если ее заставят выбирать?
— Она не скажет ни слова. Я гарантирую это своей жизнью.
Сайрус кивает: — Я должен был спросить.
— Я знаю.
Джиневра всегда была преданна своей семье. Мне нравится думать, что я теперь вхожу в этот узкий круг. Так должно быть. У нас есть связь, которую я не могу объяснить. Она держит мое сердце в своей ладони. Конечно, она знает это.
В комнату возвращается Алессо.
— Сегодня вечером мы совершим нападение на Армато, — объявляет он.
Мне не нравится, что он прав. Но нам нужно ускорить процесс.
— Собирайте людей, — соглашается Сайрус, и Аттикус поднимает телефон, чтобы сделать звонок.
ДЖИНЕВРА
Один охранник стоит за дверью, мне сказали, что вокруг нашего дома еще десять. Одно знание того, что они там, служит дополнительным напоминанием о том, что мой муж член мафии, а значит, моя жизнь всегда будет в опасности.
Я помню, как Сиенна рассказывала об опасностях, которые таит в себе мотоклуб, в котором она выросла. Тогда это звучало для меня ужасающе, и я была счастлива, что не живу такой жизнью. Однажды спросила ее, как она относится к браку с представителями организованной преступности. Она ответила, что с того дня, как Макс Манчини посадил ее на Трон своей Одержимости, она никогда не чувствовала себя в большей безопасности. Я все пытаюсь понять, дарит ли мне Сорен чувство безопасности. Его охранники точно нет, и именно поэтому я заперта в этом доме.
Я откладываю книгу, которую держу в руках — не похоже, что читала что-то последние полчаса, — и смотрю на часы. Сорен опаздывает на час. Я спускаю ноги с дивана, снимаю плед с коленей и беру телефон.
Набираю номер мужа. Я даже не задаюсь вопросом, ответит ли он, потому что он всегда отвечает.
— Жена, — приветствует он дружелюбным тоном, но при этом тяжело дыша.
— Я просто хотела узнать, когда ты будешь дома… — я бесцельно хожу по дому, желая, чтобы кто-нибудь был здесь. Мне одиноко.
Скребущий шум ветра заставляет меня на секунду отодвинуть телефон от уха, а затем прислонить его обратно.
— Мне нужно уладить кое-какие дела, я вернусь домой так быстро, как только смогу. Как насчет того, чтобы где-нибудь поужинать вместе?
Я бросаю взгляд на часы, гадая, сколько времени ему еще понадобится.
— С удовольствием, — улыбка расплывается на