Два воспоминания — о зимнем дне и начальной школе — с ним смотрел Снейп. Ещё два — рейд упивающихся и пытки у Амбридж — он разделил с отцом. Пятое воспоминание о встрече с Квиреллом в подземелье с ним воспринимала мать. Ещё два он просмотрел сам в Мэноре — о Чёрном озере и их с Гарри встрече перед первым заданием Турнира Волшебников. Юноша помнил тот случай. В тот день чуть позже сумасшедший Грюм на глазах у всех превратил его в белого хорька. Когда он снова стал человеком, то увидел, что ему сочувствовали только три человека. Первым был Тео, которого с той поры он и стал считать своим лучшим другом. До этого эпизода они почти не общались. Малфой почти всё время проводил с Панси и Забини.
В глазах МакГонагалл тоже было сочувствие. Драко не знал, почему она переживала за него, но с тех пор стал присматриваться к гриффиндорской кошке внимательнее. Наверно, только это заставило его обратить внимание, как же старо выглядит эта не пожилая ещё для волшебников женщина. Дальнейшие наблюдения за преподавательским составом заставили его сделать ещё более удивительные открытия. Весь педагогический состав вне зависимости от пола и возраста никогда не был связан брачными обязательствами. Нет, слизеринец, конечно, понимал, что учителя много времени проводят в школе, но ведь были же и каникулы, во время которых можно было бы подыскать себе спутника жизни. Драко даже перечитывал историю Хогвартса, пытаясь уточнить, не было ли раньше такого феномена. Но нет. До директора Дамблдора в школе большинство учителей было семейными людьми. Наоборот, если на должность претендовало два человека, на работу брали того, у кого была семья. Так предотвращались возможные романы между холостыми учителями и студентами-старшекурсниками. Малфой специально спрашивал у крёстного, не изменился ли контракт, который подписывали учителя. Мало ли, с Дамблдора станется внести в документ пункт о безбрачии. Но зельедел отверг эту версию, сказав, что контракт остаётся неизменным уже несколько тысячелетий, и посоветовал крестнику не маяться ерундой. Но Драко почему-то не забывал об этом роковом для учителей обстоятельстве и хотел разобраться в этом до конца. Но возрождение Тёмного Лорда не дало ему осуществить задуманное.
Староста снова мысленно вернулся к тем событиям на четвёртом курсе. Тогда, обиженный и злой, он увидел сочувствие ещё и за увеличительными линзами. Оно плескалось в глубине удивительных зелёных глаз. В тот момент он только рассердился на соперника за это, как ему тогда казалось, дополнительное унижение. Жалеть можно только немощных и слабых. Он же, Малфой, не приемлет жалости. Как же он был слеп тогда. Поттер прекрасно понимал, что чувствовал Драко. Какое бессилие и панику ощущаешь, не имея возможности ничего противопоставить взрослому, хорошо обученному волшебнику. Гарри всю жизнь испытывал подобные чувства и просто сопереживал слизеринцу.
Драко закрыл лицо руками и тихо застонал. Как он мог жить, испытав все эти ужасы, и при этом не потерять возможности радоваться жизни, любить близких, ценить друзей и даже сочувствовать врагу? Как он не сломался, не опустился и не обозлился на весь мир подобно Воландеморту? Как он может сохранять в себе хоть искру наивности и возможности доверять хотя бы одному человеку в мире? Всё это было выше понимания слизеринца.
Он насчитал уже семь воспоминаний, одно хуже другого. В доме на площади Гриммо осталось двенадцать флаконов. И пусть один эпизод не был ужасающим, всё равно вместе это было девятнадцать воспоминаний. Плюс ещё те пять эпизодов, которые он смог просмотреть той ночью осознанно. Воспоминание голодного ребенка, нападение змеи на Артура Уизли, блуждание по городу ночью, когда Поттер в прямом смысле надул ту жуткую тетку, визит в логово арахнидов и убийство старого маггла фамильяром Лорда. Потом вся информация стала вливаться в его сознание непрерывным потоком до тех пор, пока его не выкинуло из чаши.
Как ему удалось выбраться тогда из комнаты, он не помнил. Он действовал на инстинктах, словно дикое животное, стараясь выбраться из сдерживающей его западни. Но западнёй тогда был его мозг.
Драко поднялся и подошёл к столу, где у них с деканом было специально оговоренное место для хранения запретных предметов. Юноша положил в ящик склянку и восстановил защитные чары. Нет времени предаваться пустым размышлениям. Ему надо начинать действовать, и для начала стоит узнать о том, что произошло за эти два дня. И он знал человека, который мог ему помочь. Хотя было, конечно, жаль, что кое-кому придётся проснуться.
Часть 7 (42)
— Итак, господа, вопрос, который меня волнует, почему Поттера отправили к магглам, — этот вопрос снова озвучил Нотт, пробуя виски в своём бокале.
После ухода Люциуса компания решила перебраться из ритуального зала в гостиную, и теперь присутствующие отдавали дань великолепным напиткам гостеприимного хозяина.
— Я должен был воспитывать Гарри как крёстный, — ответил Блек, понимая, что разговора всё равно не избежать. — Но попал в Азкабан. Меня подставил Питер Петтигрю…
— Не надо мне пересказывать историю, я и так неплохо её знаю, — мужчины уже начали привыкать к постоянно меняющейся манере вести разговор Гевина. Он мог шутить, детально объяснять, а мог рявкать на собеседника, если тот начинал говорить совсем неправильные, с точки зрения мага, вещи. — Меня больше интересует, почему ты кинулся ловить крысу, а не оказал помощь крестнику?
— Но он оказал помощь ребёнку Поттеров, — непонятно почему вступился за Блека профессор, чем вызвал удивлённый взгляд Сириуса в свою сторону. — Он пришёл в дом, нашёл Гарри, накормил и переодел его, а когда тот заснул, передал малыша Дамблдору, и только после этого бросился в погоню.
— Вот мы и выявили первое расхождение в истинном ходе событий с официально принятой версией, — проговорил Нотт. — Далее тоже непонятно — ты отправился в Азкабан. Вопрос: почему не было проведено ни следствия, ни суда?
— Мне потом говорили, что моя вина была слишком очевидна и по закону военного времени… — начал было Блек, но его снова перебил Нотт.
— По закону военного времени должны были созвать трибунал, на котором тебя обязаны были выслушать. Ни одного упивающегося не заключили в Азкабан без разбирательства. Ни одного! По сути, мы сейчас говорим о серьёзном преступлении. Это и возвращает нас к версии, на которую ты, Сириус, так бурно отреагировал в Мэноре. Она заключается в том, что вы с Поттером были настоящей парой, а Эванс была вашей ширмой, обеспечивая вам прикрытие и наследников.
— Да как ты смеешь!.. — вспыльчивость Блека всё-таки не исчезла совсем. Профессор вдруг подумал, что анимаг стал терпимей только по отношению к нему.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});