Но тут мокрая земля под моими ногами разъезжается и резкая боль в лодыжке, возвещает о новых трудностях нашей нелегкой, затравленной жизни.
— Вот блин. — жалуюсь я поддерживающему меня собрату. — Все, я отбегалась! — Его бровь взлетает.
Злость, жалость и досада, вот все что я сейчас чувствую за свою неосмотрительную невнимательность. Ну дура… Какого спрашивается хрена ты смотришь не под ноги, а идиотски пялишься на красивую рожу лидера? А те, в свою очередь, тоже застыли в изумлении, наверняка гадая, с какой такой радости, лютая зверюга так спокойно нас отпустила? Вот и гадайте, на здоровье. Я вам не открою свою тайну, хоть лопните от любопытства. Фигушки вам, тираны.
Питер оглядывается по сторонам: сперва на оставшихся вдали собак, потом на вылупившихся на нас командиров. Вдруг одним движением закидывает меня на плечо и, аккуратно ступая, пересекает финишную линию, таща мою тушку дальше, на третий этап состязания.
— Ты со мной далеко не уйдешь, — предупреждаю я парня. — Проваливай сам, я теперь обуза.
— Ты же меня не бросила. — усмехается Питер. — Погоди, сейчас сделаем привал и осмотрим твою ногу.
Я только могу охреневши хлопать глазами и попытаться закрыть от удивления рот. Питер мне помогает? Серьезно? А разве он, вообще, хоть кому-то, когда-то помогал? Чего-то я такого не припомню.
— Держись. — гаденько тянет он и звонко хлопает меня по вздернутому вверх заду, заставив зашипеть от такой пакости. Может, мне его разок прикладом по башке уважить, чтобы руки не распускал? И будет у нас: битый битого несёт!
— Наверх вы товарищи, все по местам!
Последний парад наступает.
Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»
Пощады никто не желает… — загорланила я с чувством, отсалютировала милому ручкой, вися вниз головой, и мы направились в дальнейший путь по необъятным просторам.
— Будет больно, — предупреждает Питер и, расшнуровав, стаскивает с меня ботинок. Я даже глаза зажмуриваю, чтобы не видеть, что там такое страшное. Чувствую, как сильные пальцы касаются стопы, начинают осторожно ее покачивать, ощупывать и проверять: вышел ли сустав. Слезы текут помимо воли. Счастлива только, что эта пытка длится не слишком долго.
— Просто растяжение, попробуй пошевелить. — говорит напарник. Я открываю глаза, пробую — все пальцы шевелятся. Резкой, острой боли нет, только тупое нытье от поврежденных связок и сосудов. Больно, но не смертельно. Это же сущая ерунда.
Потом Питер резко подрывается, расстегивает молнию на своем комбинезоне и начинает сдирать с себя гардеробчик. Ой, а чего это он задумал? А сама уже потихоньку отползаю в сторонку, задком-задком по жухлой листве, нащупывая свой маркер.
— Ты чего, дура? — удивляется он, с минуту сверлит меня взглядом и недовольно рыкает, — Я что, похож на насильника?
Молчу. Похож… ну, немножко. А кто его знает? Может, завизжать посильнее, вдруг, Эрик услышит и спасет меня?
— Ясно, — фыркнул он, а я неожиданно покраснела.
В его голосе столько обиды, совсем детской, и во взгляде тоже ни капли агрессии. Одна досада и недоумение, что мне становится стыдно.
Мой собрат снимает свою футболку, рвет ткань на широкие полосы и крепко бинтует мою ногу. Помогает натянуть на повязку носок, потом шнурует ботинок и подает мне руку, чтобы я смогла встать. Немного, конечно, больно, но идти точно смогу.
— Не ной, заживет. Будешь бегать лучше прежнего.
— Я не ною… — сиротским голосом выдавливаю я и хлюпаю носом. — Спасибо, — и пытаюсь улыбнуться. До нас доносятся крики выстрелы. Все пора сваливать. Началось!
Питер тянул меня за руку за собой, продираясь сквозь густые заросли кустарников. Бредем в тишине, ночью звуки далеко разносятся. Темно хоть глаз выколи, а он ничего, вроде что-то видит. Через пару часов мы вышли на большое поле, потом кое-как забрались в гору по влажной земле и решили оглядеться.
— Значит, так, — сказал он. — Я иду на разведку, осмотрю окрестности. Нужно понять где мы, вообще, находимся. А ты наблюдаешь за местностью, особенно за поляной. Отсюда ее хорошо видно?
— Не очень.
— Найдем удобную позицию. Дерево видишь? Заберешься на него и будешь наблюдать.
— Уверен?
— Конечно. Только повнимательней.
— Может, лучше пойдем вместе и все осмотрим? — предложила я. Одной оставаться совсем не хотелось.
— Нет, не лучше. Делай, что говорят. И ворон не лови.
— Я не в форме, чтобы лазить по деревьям, — запаниковала я.
— Я тебя подсажу.
Через несколько минут, ободрав ладони, я устроилась на толстом суку и стала всматриваться на расположившуюся внизу опушку.
— Теперь хорошо видно? — спросил Питер, мне кажется он издевается.
— Хорошо, — огрызнулась я.
— Вот и наблюдай. — Напарник исчез за ближайшими деревьями. А я че? Высоко сижу, далеко гляжу.
Минут десять я исправно пялилась в темноту. Совершенно ничего не происходило. Вокруг все выглядело как-то заброшено, девственно чисто, ни одного живого существа в радиусе моей видимости и сидение на дереве стало казаться мне глупым.
Пока я грызла ногти, думая, как бы не уснуть, Питер появился практически бесшумно, пробираясь между стволами деревьев и, молча жестикулируя, показал, что нужно уходить. Помогает слезть вниз и снова ухватив меня за руку, уверенно зашагал в сторону сгустившихся в темноте кустов.
— Они близко, — шепот на ухо. — Пришли с другой стороны. Умные суки, знают как подбираться незамеченными.
— Они с собаками? — поинтересовалась я.
— Нет. Но их четверо.
— Тогда нужно было остаться на дереве и просто переждать. — выдала я свою гениальную идею. — Без ищеек, нас хрен найдут.
Парень немного задумался, пожал плечами и невразумительно что-то пробурчал себе под нос.
— Ладно, будем красться по кустам. — вздохнула я. — Ты знаешь где мы? Сколько еще до финишной черты? — У моего самонавигатора уже села батарейка.
— Часа два, точно. — зашипел он, призывая меня к спокойствию, и мы молчком двинулись вперед.
На пути стали чаще появляться деревья, опять входим в очередную дубраву. Как же я их уже ненавижу и откровенно презираю. Нагулялась я на год вперед. Еще через полчаса под ногами противно захлюпала топь, мы на подходе к какому-то болоту. Обломав пару крепких суков, на манер тростей, осторожно шагаем, пока земля не становится твердой.
— Теперь давай ускоряться, — скомандовала я Питеру. — Пока местность открыта, нас легко можно засечь и вычислить.
Бежать трусцой было проблематично, лодыжка ныла, но азарт притуплял этот дискомфорт, позволяя выжимать из обессиленного организма упертую прыть.
— Кажется оторвались. — радует напарник. — Привал пять минут.
Все что я могла сейчас, только удовлетворенно простонать в предвкушении такой маленькой радости, как отдых для перенапряженных во всем теле мышц.
— Жрать охота. — пожаловалась я тяжело вздохнув.
— Угу.
Мы расселись у большого дуба спина к спине, так теплее и можно наблюдать за окрестностями, хотя еще очень темно. Скорей бы рассвет, не люблю чувствовать себя беззащитной. Мне постоянно мерещится, что из сгустившегося вокруг мрака за нами кто-то очень пристально наблюдает. Кто-то далекий, ненастоящий, почти что придуманный. А сейчас, это ощущение становится все острее и отчетливей. Вот черт. Черт!
— Питер, мы не одни. — как можно тише выдаю я. Не знаю почему, но я в этом точно уверенна. Я чувствую.
Медленно поднимаемся, вдруг он твердой рукой, без всяких сомнений, поворачивает меня к себе лицом и делает вид, что обнимает. А сам, зорко оглядывается по сторонам. Я следую его примеру, стараясь ничего не упустить и, наконец, нахожу причину своего беспокойства.
— За тобой, один. — шепчу я одними губами. — За мной сколько?
— Трое. — тихий короткий ответ.
— Не уйдем. — качаю головой. Нога предательски напомнила о себе. — Я сниму того, что за твоей спиной. А ты, вали отсюда, пока нас не окружили.
— А ты? Может, рискнем вдвоем? — серьезно смотрит мне в глаза.