Вместо этого были созданы новые привилегированные классы, взамен или в дополнение к существовавшим: бюрократы, уверенные в своих рабочих местах, защищенные от инфляции в период трудовой деятельности и по выходе на пенсию; профсоюзы, громко заявлявшие, что они представляют наиболее угнетенных рабочих, но на деле состоявшие из наиболее высокооплачиваемых работников на свете — аристократов рабочего движения; и новые миллионеры — люди, проявившие наибольшую сообразительность при поиске путей в обход законов, правил, инструкций, в изобилии издававшихся парламентом и бюрократией; люди, нашедшие пути уклонения от налогов и вывезшие свои капиталы за границу, куда не дотягивались руки сборщиков налогов. Произошла крупная перегруппировка доходов и богатства, да;но вот большего равенства дохода не получилось.
Стремление к равенству в Великобритании не увенчалось успехом, но не потому, что были предприняты негодные меры, хотя некоторые из них действительно были таковыми; не потому, что они плохо применялись, хотя и это имело место; не потому, что не те люди управляли этим процессом, хотя были среди них и такие. Стремление к равенству потерпело поражение по гораздо более фундаментальной причине. Оно пришло в противоречие с одним из наиболее базовых инстинктов людей. Говоря словами Адама Смита, это — «одинаковое у всех людей, постоянное и неисчезающее стремление улучшить свое положение»{53} и, можно добавить, положение своих детей и внуков. Смит, конечно, понимал под «положением» не только материальное благосостояние. Он имел в виду значительно более широкое понятие, включавшее все критерии, которыми люди измеряют свой успех, в частности, определенного рода социальные ценности, которые в XIX веке положили начало лившейся через край филантропической деятельности.
Когда закон мешает людям преследовать свои интересы, они ищут обходные пути. Они будут уклоняться от выполнения закона, они будут нарушать его или уедут из страны. Мало кто верит в моральный кодекс, в соответствии с которым людей принуждают отдавать большую часть произведенного ими, чтобы финансировать выплаты людям, которых они не знают, на цели, которые они, возможно, не одобряют. Когда закон противоречит тому, что большинство людей считают моральным и справедливым, они будут нарушать его независимо от того, был ли этот закон введен во имя такого благородного идеала, как равенство, или ради голого интереса одной группы людей в ущерб другим. Только страх наказания, а не уважение к справедливости и морали заставит людей подчиниться такому закону.
Когда люди начинают нарушать один вид законов, неуважение неизбежно распространяется на все остальные законы, даже те, которые все считают моральными и справедливыми, например, законы, направленные против насилия и вандализма. В это трудно поверить, но вполне вероятно, что рост насилия и жестокости в Англии в последние десятилетия является одним из следствий стремления к равенству.
Вдобавок это стремление к равенству выталкивает из Англии наиболее способных, квалифицированных и энергичных граждан, к большой выгоде США и других стран, которые предоставили им больше возможностей применения их талантов для их собственного блага. Наконец, кто может усомниться в том, как стремление к равенству влияет на эффективность и производительность? Очевидно, что в последние десятилетия это одна из главных причин сильного отставания темпов экономического роста Англии от континентальных соседей, США, Японии и других стран.
Мы в Соединенных Штатах зашли не так далеко, как Англия, в движении к равенству результатов. Тем не менее многие аналогичные последствия уже очевидны, начиная от провала эгалитаристских методов достижения целей и кончая перераспределением богатства, которое ни по каким критериям не может считаться справедливым, ростом преступности, депрессивным воздействием на производительность и эффективность.
Капитализм и равенство
Во всем мире существует огромное неравенство в доходах и богатстве. Это возмущает многих. Мало кто может оставаться равнодушным к контрасту между роскошью, которой наслаждаются одни, и ужасающей бедностью других.
В прошлом веке получил широкое распространение миф о том, что свободный рыночный капитализм, или, как мы определили его, равенство возможностей, увеличивает подобное неравенство и является системой эксплуатации богатыми бедных.
Это совершенно не соответствует действительности. Там, где предоставляется простор действию свободного рынка, там, где существует нечто близкое к равенству возможностей, простой человек всегда имеет возможность достичь уровня жизни, о котором раньше не мог и мечтать. Нигде разрыв между богатыми и бедными не бывает столь значительным, нигде богатые не бывают столь богатыми, а бедные столь бедными, как в тех обществах, которые не допускают функционирования свободного рынка. Это справедливо для феодального общества средневековой Европы, Индии перед завоеванием независимости и многих стран Южной Америки, в которых унаследованный статус определяет социальное положение. Это также справедливо и для стран с централизованно планируемой экономикой, таких как СССР, Китай или Индия после завоевания независимости, где доступ к правительству предопределяет положение человека. Это справедливо даже и для тех стран, где централизованное планирование было введено, как в этих трех странах, во имя равенства.
Россия — это страна двух наций: малого привилегированного высшего класса бюрократии, функционеров коммунистической партии и технократов; и огромной массы людей, живущих ненамного лучше, чем жили их прадеды. Высший класс имеет доступ к специальным магазинам, школам и всевозможной роскоши; массы обречены на материальное убожество. Будучи в Москве, мы спросили у гида, сколько стоит большой автомобиль, промчавшийся мимо нас, и нам ответили: «Эти не для продажи, это только для членов Политбюро». Американские журналисты подробно описали в своих книгах контраст между привилегированной жизнью высших классов и бедностью масс{54}. Даже невооруженным глазом заметно, что в СССР соотношение средней зарплаты мастера в цехе и простого рабочего существенно выше, чем в США, и, без сомнения, мастер того заслуживает. В конце концов, в США мастер может опасаться лишь того, что его уволят, а в СССР у него есть перспектива быть расстрелянным.
Китай также является страной с большой дифференциацией оплаты труда — между обладающими политической властью и остальными, между городом и деревней, между отдельными городскими рабочими и остальными рабочими. Проницательный исследователь Китая пишет, что «неравенство между богатыми и бедными регионами в 1957 г. было для Китая гораздо более острой проблемой, чем для всего мира, возможно, за исключением Бразилии». Цитируя другого ученого, он пишет: «Из этих примеров следует, что структура заработной платы в промышленности Китая отличается не намного большей эгалитарностью, чем в других странах». В заключение своего исследования проблемы равенства в Китае он пишет: «Насколько равномерно распределение доходов сегодня? Очевидно, оно не столь равномерно, как в Тайване или Южной Корее… С другой стороны, распределение доходов в Китае отличается большей равномерностью, чем в Бразилии или Южной Америке… Мы должны заключить, что Китай отнюдь не является обществом полного равенства. На деле дифференциация доходов в Китае может быть даже больше, чем в государствах, которые обычно ассоциируются с „фашистскими“ элитами и эксплуатируемыми массами»{55}.