Читать интересную книгу Поэзия США - Анна Брэдстрит

ЭДВИН МАРКЕМ

ЧЕЛОВЕК С МОТЫГОЙ

(По всемирно известной картине Милле)

© Перевод Г. Кружков

К земле пригнутый бременем веков,Стоит он, на мотыгу опершись,Опустошенность — на его лице,А на плечах — вся тяжесть бытия.Кто в нем убил надежду и восторг,От радости и скорби отлучилИ превратил в тупой рабочий скот?Кто обезволил этот вялый рот,Скосил назад угрюмое чело,Задул в его мозгу огонь ума?

Ужель таким создал его Господь,Чтоб властвовать над сушей и водой,Стремиться в небо, звезды вопрошатьИ в сердце ощущать тот вечный пыл?Ужели это — замысел Творца,Назначившего солнцам их пути?В ущельях мрака, в адовом жерле,Нет ничего страшней, чем этот вид,В нем — обвиненье алчности слепой,Зловещее пророчество душе,Угроза для вселенной и людей.

Сколь он от стати ангельской далек!Что́ для него, молчащего раба,Платон или мерцание Плеяд?Что́ для его души полет стиха,Рождение зари, румянец роз?Года страданий сквозь него глядят;Столетий ужас — в сгорбленной спине;Сама идея человека в немОграблена, глумленью предана,И правосудия требует она,И обличает, и проклятья шлет.

О заправилы мира, главари!Так вот оно, творенье ваших рук —Чудовище с убитою душой?Как, бога ради, распрямить его;К забытому бессмертью приобщить;Вернуть его глазам простор и свет;Поднять мечту и волю из руин;Позор закоренелый оправдать,Предательство и вековое зло?

О заправилы мира, главари!Чем вы оплатите суровый счет?Что сможете ответить в час, когдаОхватит землю пламя мятежа?Что станет с вами, царства и цари,Плодящие уродов и калек,Когда очнется этот человекИ встанет, грозный, чтобы мир судить?

ЛИНКОЛЬН, ЧЕЛОВЕК ИЗ НАРОДА

© Перевод Г. Кружков

Лишь только Норна вещая вдалиЗавидела растущий Ураган,Она покинула Небесный Дом,Чтобы средь смертных сотворить того,Кто мог бы встретить близкую беду.Взяла дорожной глины с большака,Еще хранящей теплоту Земли;Пророческий в нее вложила пыл;Смягчила влагой человечьих слез;Приправила улыбкой эту смесь.В творение свое вдохнула МатьОгонь, который осветил навекТрагический и нежный этот лик,Неуловимых полный перемен;Отметила печатью Высших Сил,Под смертной оболочкой их сокрыв.Вот так был явлен миру человек,Сравнимый с морем и громадой гор.

В нем чувствовалась почва и земля,Стихийные основы бытия:Несокрушимость и терпенье скалИ щедрость благодатного дождя,Приветливость лесного родника,Веселость ветра, треплющего рожь,Бесстрашье птиц, пускающихся в путьНад бездною морской, и состраданьеСнегов, скрывающих рубцы и шрамы,Таинственность неведомых ручьев,Текущих в гулкой глубине пещер,И справедливость солнечных лучей,Несущих благо робкому цветку —И загрубелой мачтовой сосне,Холмам могильным и громадам гор.На Западе рожденный, он впиталВсю доблесть новоявленного мира:Необоримость девственных чащоб,Раскинувшихся прерий тишину.Его слова стояли, как дубыСредь поросли, а думы стали прочнымПодножьем для гранитной правоты.

От сруба в Иллинойсе до Конгресса —С одним огнем в груди, с одним решеньем:Вогнать кирку под самый корень зла,Расчистить место для стопы господней,Рассудком проверяя каждый взмах,Деянья меря мерой Человека.Как свайный дом, он строил государство,Всю мощь в удары тяжкие влагая;Рукою дровосека он сжималПеро, провозгласившее свободу.

Так Вождь пришел с великою душой;И в час, когда карающие громыДом потрясли, разворотив стропила,Он с места не сошел, но поддержалКоньковый брус и заново скрепилСтропила Дома. Он к высокой целиСтремился неуклонно, как деревья,Ни бранью не смущаясь, ни хвалами.Когда же ураган его свалил,Он пал, как падает могучий кедр,Обильный кроной — с грохотом и шумом,Под небом оставляя пустоту.

УИЛЬЯМ ВОАН МОУДИ

© Перевод Н. Стрижевская

ВЕРЕСКОВЫЕ ПУСТОШИ ГЛОЧЕСТЕРА

Вниз по реке Глочестер, тамСтоит рыбацкий флот,Вверху — подходит лес к холмам,У ферм пасется скот.Здесь полдень голубойСтруит на вереск бледный свет,На пустошь и морской прибой,Уводит ветры за собойМчать за июнем вслед.

В тени коряги львиный зевНа страже рощи встал,Ромашки краше юных дев,Шиповник жарко ал.Пирушка мотыльковИдет, раскрылся барбарис,Плющ на черемухе повис,Пьянея от цветов.

Кувшинок яркой желтизнойПестрит прибрежный луг,Ныряют ласточки сквозь зной,Зовя своих подруг.Над морем чаек крикЗатих, но слышен щебет птиц,Вдруг стайка легкая синицСкользнет, как синий блик.

Сама земля здесь непрочна,Нечеток контур дюн,Уходит из-под ног она,Изменчив цвет лагун,Песок на много мильКругом да вереска поля,Упругий мох пружинит ильПланеты в такт качнулся киль —Плывет корабль-земля.

Строй облаков погожим днемЛетит, как паруса,И солнце мачтовым огнемПлывет сквозь небеса.Как шлюпка за кормой,Луна льет тусклый свет на борт,И шхуна мчится по прямой,Как будто ведом ей самойЕе далекий порт.

О боже, боже! Где причал,Известно ли земле?Иль мечется корабль у скалКак бы слепой во мгле?Кто нынче капитан,Земля их видела не счесть,Тот был безумен, этот пьян,Кто занят покореньем стран,А кто любил поесть.

Хоть наглухо задраен люк,Закрыт зловонный трюм,Я слышал исступленный стук,Проклятья, крики, шум,Я бросился во тьму,Но мне сказали снизу: «Нет, —Ты здесь не нужен никому»,Я устремился на корму,«Останься» — был ответ.

Желтеет лютик в ивняке,Лиловый иван-чайСклоняет чашечку к реке,Кто дал мне этот рай,Где улиц нет в грехах,В грязи, со смрадом городским,В котором смешан зной и дым?И кто дал братьям в пищу прах?Когда воздастся им?

В Глочестер строй рыбацких шхунВезет домой улов,Мелькают паруса средь дюнНемыслимых цветов.Монеты в кошелькахЗвенят, и звонки голоса,Есть что припрятать в сундуках,Есть что растратить в кабаках,Спешите, паруса!

Но ты, корабль душ людских,Когда узришь сквозь мглуСвой порт и призраков какихУвидишь на молу?И, развевая флаг,Придешь, тайфуны покоря,В свои знакомые моряИль горсть оборванных бродягОпустит якоря?

ОДА ВО ВРЕМЕНА СОМНЕНИЯ

(После того как автор увидел в Бостоне статую Роберта Голда Шоу, убитого во время штурма Форта Вагнер 18 июня 1863 года, когда он командовал первым добровольческим негритянским полком, 54-м Массачусетским.)

I

Средь сутолоки уличной стоитСен-Гуденовский бронзовый солдат,В честь Шоу Роберта, что был убит,Когда на приступ шел его отряд,Он вознесен на постаменте тут,Но мимо толпы праздные идут.Средь суеты, торговли, болтовниЯ слышу отдаленный гул весныИ знаю — в эти мартовские дниОхвачены тревогой и они,Хоть прям их взгляд и поступь их тверда,Те, кто погиб от горя и стыдаЗа то, чтоб наша жизнь была чиста.

II

По улицам течет людской поток,Парк черен, и средь голых кронНе зеленеет ни один листок,Но слышу я капели дерзкий звон.Я знаю, что любовь сильней небес,Уже скороговоркой шепчет лес,И ручейки среди камней бегутИ лед смывают потихоньку в пруд.А ветер пряным югом вдруг запах,Как будто аромат виргинских мховРастущих лишь на вековых дубах,Он захватил с собой из тех краевЗа Каролиной, где плоды в садахСгибают ветки, иль его порывПришел с благоуханных островов,Что Мексиканский окружил залив.

III

На мысе Анны стайка детворыВ дом землянику принесет и тмин,Охотник на холме гусиный крикУслышит скоро и увидит клин,Над Теннесси летящий до зариИз Освенго в Солт-Сент-Мари,Туда, где скалы реют над водойИ где огромный, буйный, молодойНа западе Чикаго распростерт,Неугомонный, острый на язык,Сознанием судьбы великой полн,Над озером, как нимб, расцветив порт.Как море в ожиданье кораблей,Зеленой чередой пшеничных волнРасстелется в Дакоте гладь полей.В пустынях Аризоны в свой чередСвершат весны загадочный обряд,Среди песков, что, как слюда, горят,Приветствуя светил круговорот.Ветра вновь жертвы принесут богам,Когда сияющая Сьерра позоветВершины взмыть, танцуя, к облакамПод распахнувшийся небесный свод.Кедр запоет под бурей, как гобой,Рек заструится сумрак голубой,И рыбы замерцают в глубине.Морям Аляски Шастой подан знак,Там старых льдов тяжелый слышен гул,Сползающих во тьму по крутизне,На айсберги весенний вихрь подул,А Марипоза сквозь лиловый мракГавайи созерцает при луне;Тропический качает ветерокВерхушки пальм, и Запад и ВостокНеотличимы, словно близнецы,Там света сходятся далекие концы,Хоть розно жить и повелел им Бог.

IV

Но что за звуки там слышны?Увы! То не морской прибой,Там, заглушая шум весны,Вдали кипит постыдный бой.Смириться ль со стыдом и мне,Но ведь не зря же здесь стоятФигуры бронзовых солдат,Отдавших жизнь своей стране!Сурова правда наших дней!И ноша долга тяжела,Как хороша моя земля,Да будет божья длань над ней!Увы! несчастье и позор!Сорвать венок с ее главы,Венок лирической листвы,И тихо вымолвить укор.Ужели мне права даныСкорбеть иль порицать,На стыд и боль моей страныЛенивым пальцем указать?

V

Ложь! Ложь! Клянусь! Был правым каждый бой!Влекла нас справедливость за собой,Не запятнал Республику разбой,Для нас война покуда не базар,Победа — наша честь, а не товар.Нас ложь и грязь коснуться не могли,Здесь безупречный сын моей землиС венцом бессмертной славы на челе,Надменной Новой Англии душа,Ведущая измученных рабов,Вчера освобожденных из оков,Что вслед за ним бредут едва дышаТуда, где смерть встречает честь во мгле.Он с ними был на берегу всю ночь,Стараясь мрак и холод превозмочь,Он пробирался к каждому ползком,Слова простые подбирал с трудом,В отверженную плоть вдыхая жар,Покуда каждое из этих темных лицНе ожило при наступленье дня,И черепки, что выкинул гончар,Не стали чашей грозного вина,Чистейшей ярости, что горем рождена.Затем наверх, где жерлами бойницТемнел в морском тумане бастион,Рядами укреплений окружен,И где соцветья адского огняНа небе распускались вновь и вновьИ рассыпали смерти семена.Они шли вверх, и проливали кровь,И гибли здесь, на этой высоте,Свободными. А после в темноте,Когда рассеялся давно сраженья дым,Брезгливо побросали их телаВ могилу общую. Навеки с нимТеперь соединила их земля.Природы нерушим круговорот,Один над ними горный лавр взойдет,И ветерок его овеет в зной,Два сердца станут розою одной.Упряма демократия земли —И равенства непобедим закон,Рука к руке под этот лавр леглиНевежественные рабы и тот,Кто знал, что здесь не равенства оплот,А вековой неправды бастион,Который наконец-то нами взят.Мы оплатили дорогой ценой Победу.Не сравнится ни с однойСвятыней этот бронзовый солдат.И мы теперь не повернем назад,За это отдал жизнь его отряд.

VI

О горькая, измученная тень!Ты хочешь ли, чтоб наступил тот день,Когда из глаз твоих уйдет упрек,Ты ждешь ли до сих пор тех гневных строк,Ненужных, запоздалых, может быть,Что я пытался в сердце затаить,Не омрачая солнечные дни?Когда о подвигах средь праздной болтовниТвердили как о скучных новостях,Крик застывал на бронзовых устах,Румянец проступал сквозь бронзу щек.Здесь только бард великий должен петь,Чья лира может плакать и скорбеть,Неужто ни один не сыщется средь нас?Ужель Уитмена великий дух угас?Я верю, что раздастся гордый глас,Хоть тайно и скорбит весенний свет,Хоть ветер донесет до нас нет-нетЗаокеанской битвы мрачный шум,Хотя закат таинственно угрюм,Хотя и вопрошаем мы с тоскойГрядущее, и мог ли быть такойИтог у наших горестных побед,И у кого нам требовать ответ,Пока красноречивые мужиЗапутались в хитросплетениях лжиИ забивают пустословьем рот,Продажной фальшью равнодушных од.Я уши терпеливо зажимал,Не слушал оскорбительных похвал,Писклявых, унизительных речей —Враги нас просят не тупить мечей,Пока духовности не сменим мы сосудНа варварства пустые черепки,Что более удобны для руки,Сжимающей тюремный ключ иль кнут,Освободившись от морали пут,Сокровищам ума не место тут.Достоин ли венец борьбы отцов?За то ли бились мы, в конце концов,И нас ли Мильтон нацией орлов,Что в горних высях правды родились,Назвал когда-то, разве поднялисьМы к солнцу в поднебесии парить,Чтоб там с богами наравне царить?Иль ничего уж не осталось у детейОт птиц, кроме утробы и когтей,И каждый пусть сам по себе живет,Болотных птиц поселим средь болот,К мышам летучим филинов и сов,А солнце мы оставим для орлов?

VII

О нет!Мы все ж так низко не падем!Струится в наших жилах кровь отцов!Измученная Куба под ярмомСтонала обессиленно вчера,И разносили тропиков ветра:«Спасите нас, иначе мы умрем!»Вся Алабама эхо этих словУслышала, и всколыхнулся Мэн,Достиг Айдахо ветер перемен,И гордо распрямился гордый штат,Отправив армии на запад и восток.Во имя пылких мальчиков-солдат,Что в Сан-Хуане на холме лежат,А ведь любой из них узнать бы могОчарованье девичьей любви,И звездную печаль, и древний жар,Когда поют ночами соловьи.Мы требуем: не дайте осквернитьИх благородных жертв священный дар,Их смерть себе на пользу обратить.Республика потребует отчетУ каждого, кто листик украдетИз их побед лаврового венка,У каждого, чья жадная рукаНа славу их посмеет бросить тень,Для каждого придет расплаты день.И ясным днем на вас падет позор,Подкараулит ночью вас, как вор.Мы покараем всех наверняка.Не искушайте нас, ведь мы слабы.Не тронем мы свободных островов,Пускай клянет нас с жарких береговНеотомщенных мертвый грозный хор,Пусть мы для них трусливые рабы,Мы чашу горькую должны испить до дна —Зола нас побелит, как седина,До крошки хлеб отчаянья съедим,Поднимется над хижинами дым,И будет плач стоять у нас в домах,И мысль родится наконец в умах,И, с опозданьем, может быть, прозрев,На вас тогда мы выместим свой гнев.Страшитесь!Может быть, мы слепоту простим,Но низость и корысть не пощадим!

О СОЛДАТЕ, ПАВШЕМ В БОЮ НА ФИЛИППИНАХ