что я, даже не задумываясь, остановила свой выбор на первом варианте — зато там комната дальняя, и относительно тихая.
Рядом проживала одинокая старушка, с другой — затюканный очкарик, который всё время везде таскал с собой книжку. Так что нормально.
Возвращались же мы в первую комнату уже под бодрое попурри из репертуара «Красной плесени».
— В этой буду жить! — сказала я категорическим тоном.
— Точно? — уточнил Алексей Петрович, хмуро рассматривая выбранную мной комнату. — Там ремонт лучше.
— Я не очень люблю «Сектор Газа» в это время суток, — покачала головой я, — и вряд ли их можно заставить разучить песни на стихи Пахмутовой.
— Ну смотрите сами, — вручил мне ключи Алексей Петрович, — если передумаете — дайте знать.
Мы договорились, когда я выйду на работу. Затем он ушел, а я принялась переносить вещи из дворницкой и обустраиваться.
Но это я отвлеклась. Возраст такой, поэтому у меня вот такие лирические отступления частенько случаются.
Так вот, вернулась, значит, я на кухню, смотрю, а какой-то здоровенный хмырь моей же ложкой вылавливает и есть пельмени прямо из кастрюли. Ещё и самые большие выбирает.
— Вкусно? — спросила я.
— Угум-с, — с набитым ртом кивнул мужик, — малёхо недосолено, но есть можно.
— Я польщена, что вы оценили моё кулинарное мастерство, — обличительно намекнула на неуместность такого действия я.
Но мужик, не проникся:
— Сойдёт, — констатировал он, равнодушно облизал ложку и вышел из кухни, почёсывая мохнатую грудь, сквозь разодранную спереди тельняшку.
Я мрачно посмотрела на недоеденные пельмени и пошла высыпала их собакам во дворе.
Ужинала я остатками уже подсохшей «косички» с чаем.
При этом мрачно размышляла.
У человечества есть только два насущных вопроса. Как быть и что делать? В моём случае оба эти вопроса слились во единый, и если я срочно не решу данную проблему, то вскоре «косичка» станет моей единственной едой на ближайшее время.
Ладно, будем решать вопросы по мере их появления.
С помощью тряпки и прихваченных из дворницкой Семёна (на время, я потом всё честно верну) эмалированного ведра и дистрофического веника, я кое-как навела в комнате порядок. На узкой монашеской кровати кроме продавленного сероватого матраса ничего больше не было. Я накрыла его пока халатом и старой кофтой, скрутила из свитера валик под голову и легла спать. Укрылась старым любашиным пальто бежевого цвета.
Хоть за этот день я устала, как собака, но сон не шел. Лежала, думала.
Вот как мне сейчас рассматривать своё новое положение? Если смотреть, что сюда я попала после жизни в относительно благоустроенной двухкомнатной квартире на ул. Комосомольской, где у меня был удобный диван и хоть и старенькое, но чистое и даже накрахмаленное, постельное бельё — то это безусловно падение. Но если учесть, что там я была на непонятных ролях с непонятным супругом, а сейчас я абсолютно свободна — то это несомненный взлёт. Всё зависит от точки зрения.
В общем, я решила пока считать, что это взлёт. Буду оптимисткой. Иначе взвыть хочется.
Я покрутилась, устраиваясь поудобнее, так, чтобы попасть позвоночником между двух ребристых пружин — кровать была на сетке. Сон всё равно не шел. Почему-то вспомнился мой средненький внучок Елисей. Нет, я их всех одинаково люблю, но Елисей… он так на Пашку похож в детстве… Интересно, как они там без меня?
Но эту мысль додумать я не успела — с удара ноги распахнулась запертая дверь, оба финдибобера забряцали уже где-то на полу и укатились под кровать, а на пороге возникли люди.
Вспыхнул свет, заслепляя глаза.
— Ты гля, Пузырь, вот и комната! — весело похихикивая, сказал тощий, похожий на подростка индивид. Примечательным было его лицо: мясистый, как у индюка, нос и мягкие тоже мясистые, уши.
— Ага, и баба есть! — заржал второй, действительно похожий на Пузыря, мужичок, примерно лет тридцати пяти — сорока на вид, лысоватый, кругленький и весь какой-то маслянисто-лоснящийся.
— Ну так заходим, чё Сифона в коридоре ждать?
Меня аж подбросило с кровати (хорошо, что в комнате было не жарко и спать я легла в любашином спортивном костюме):
— Это что такое⁈ — возмутилась я.
— Гля, Пузырь, она же старая, га-га-га… — загоготал мясистоносый.
— А ты её одеялом накрой! — отозвался Пузырь и тоже заржал.
— Я сейчас милицию вызову! — заявила я.
— Ты чё, мать, опухла? — изумился Пузырь, — решила нас мусорам сдать? Да у меня батя знаешь кем работает!
Он выпятил губу и гордо задрал подбородок. Я случайно взглянула в его глаза — и в ужасе отшатнулась: глаз не было! Вместо обычных человеческих глаз там черными провалами зияла тьма!
Одержимый? — мелькнула мысль. Руки у меня моментально вспотели и мелко затряслись.
— Если я скажу бате — тебе капец будет! Фуууух! — выдохнул он в мою сторону слова, которые, очевидно, должны были повергнуть меня в ужас.
С этими словами я уловила сладковатый запах каннабиса.
Действительно, фуууух! — у меня аж отлегло. Придурок (да и второй тоже) оказался обычным человеком, просто сильно обкуренным, поэтому и зрачки разошлись. А то я уже нафантазировала.
Так и до инфаркта недалеко.
— Что здесь происходит? — в комнату заглянул мужичок в наспех накинутом пиджаке и синих трениках.
Сосед из комнаты по диагонали от меня, — вспомнила я.
— Да ничё, ничё, — примирительно поднял руки ладонями вверх мясистоносый. — Вот баба в гости позвала, так мы общаемся.
— Да, извините, если громко, — сказал Пузырь, затем не выдержал и прыснул от смеха.
Его поддержал мясистоносый. Около минуты они взахлёб хохотали.
— Вы бы не водили гостей так поздно, — с упрёком сказал мне мужчина, — мне в шесть утра на работу вставать.
— Да я их