вот и не нравится!
— А не нравится — так уматывай!
— Ну и прекрасно! — я заметалась по квартире, скидывая вещи в чемодан.
— Ага, и ложечки, главное, серебряные прихвати! — начал ёрничать Пётр, — уголовнику своему будешь чай помешивать, серебряными-то…
— Не твоё дело! — хлопнула я дверью.
И куда теперь идти? Мда, кажись, перестаралась.
Нет, выбешивал меня этот мужичок изрядно, но ведь в планах у меня было выгнать его, а самой остаться жить в квартире. А вышло — наоборот.
Ну что же, вышло, как вышло. Зато дети остались с ним. А я теперь свободна, как ветер.
Да, с одной стороны, как бы уже и привязалась к ним, сердце немножко заныло. Но, с другой стороны, он их родной отец, так что всё так и должно быть.
И куда же мне теперь податься на ночь глядя?
Решение пришло быстро, и я отправилась в дворницкую Семёна. Там, конечно, не ахти, но ночку перекантоваться можно. А то, где я сейчас место ночлега искать буду? Не к родной же «сестричке» мне идти? Я хмыкнула, представив, как «обрадуется» Тамара и её муженёк моему приходу.
Нет, так-то они от того, что я ушла от Петра, обрадуются — их план сработал. Но вот дальше…
И что мне теперь делать? Работы нету, жить негде, а на дворе разгул дикого постсоветского капитализма девяностых. Зашибись перспективка.
Я окинула взглядом заросшую паутиной и пылью сторожку дворника и поморщилась. Нет. Явно не королевские условия. Но выбирать не приходится.
Да, можно поехать прямо сейчас к Любашиному отцу, там большой дом, жить есть где, будем огородом заниматься, я готовить, стирать, убирать буду, он своими курочками-козочками заниматься. Нормально будет.
Но, с другой стороны, через сколько я со скуки взвою рядом с совершенно чужим мне человеком?
Нет, так-то он видно, что дядька хороший. Но остаток жизни прожить там?
Так ни до чего и не додумавшись, я бросила халат поверх топчана, заваленного каким-то Семёновым тряпьём, и легла спать — всё равно приводить здесь всё в порядок ни сил, ни желания сейчас нету, а завтра утром посмотрим.
Утром проснулась рано. Кто-то долбился в сторожку.
Спросонья сразу и не поняла. Всклокоченная, сердитая, накинула халат и пошла открывать.
— Семёна позови! — велел мне какой-то хмурый мужик, явно из жильцов.
— Нету Семёна, — ответила я также нелюбезно.
— А ты кто такая?
— А ты кто такой?
— Я Сидоров, — ответил мужик.
— А я Скороход, — в тон ему ответила я.
Мужик вылупился на меня удивлённо.
Ну а что, разве мне что-то должна говорить его фамилия?
— Мне Семён обещал деталь выточить, — сказал Сидоров.
— Нету Семёна, — повторила я.
— А ты кто такая будешь? — зациклился мужик.
— Скороход я, — мстительно ответила я.
Наконец, поняв абсурдность ситуации, мужик рассмеялся:
— Извините, но этот дурень Семён взял у меня заготовку и обещал сделать деталь. Прошло две недели, ни детали, ни Семёна.
— А вы ему деньги наперёд что ль давали? — уточнила я.
Мужик со вздохом кивнул.
— Ну вот, — развела руками я, — но Семён вернется примерно через две недели. Это всё, что я знаю. Информация стопроцентная.
— А вы… — начал было Смирнов, но запнулся, полагая, что я опять скажу, что я Скороход.
— А я временно приютилась в сторожке, пока Семёна нету, — ответила я, — дня на два, максимум на три. От мужа я ушла. Перекантуюсь и перееду. Как раз комнату снять ищу. А работаю я тоже дворником, только в другом участке.
— Ясно, — успокоился мужик, — ну, удачных вам поисков.
— И вам хорошего дня, — вежливо ответила и я.
Мужик ушел, а я вернулась обратно и задумалась, глядя на бедлам в сторожке.
Я вчера, когда уходила из квартиры, побросала в чемодан кой-какие свои вещицы. Но остальное оставила. В том числе и продукты, привезённые из деревни, и продукты, ранее купленные мною в магазинах и на рынке. И сейчас я сама «гол, как сокол», и в сторожке нет ни маковой росинки.
Поэтому первый вопрос, что встал передо мной — что позавтракать? Вот банально надо позавтракать. А потом с остальными проблемами разберусь по ходу дела.
На часах было семь утра. Я вздохнула. И вот что работает в семь утра в городе Калинов? А ничего. Придется ждать до восьми, девяти. А то и десяти, пока всё откроется.
Пока у меня появился час свободного времени, я умылась, так как служебная колонка была за сторожкой. Отыскала таз. Но он оказался настолько грязным (цемент в нём Семён разводил, или кишки кому-то выпускал, непонятно?), поэтому попытки отмыть таз я даже не рассматривала. Нет, если жить здесь долго, то так и быть, таз бы я отмыла, но если мне повезет, и я что-то найду, то съеду отсюда моментально.
Да и не улыбалось мне столкнуться с бывшим муженьком.
Я продолжила с упорством бультерьера поиски хоть чего-нибудь. Энергии мне придавала мысль, что проще что-то найти, чем отмыть проклятый таз. И мои усилия увенчались успехом. Я нашла эмалированное ведро, почти новое. Не знаю, почему Семён его не использовал, берёг, наверное. Сходила к колонке, сполоснула и принесла чистой воды. Растопила печку и поставила воду греться. Надо помыться. А то вчера, вернулась из села, потом рассорилась с Петром, и пришла сюда — даже не помылась. Так можно и совсем грязью зарасти. Хоть я и перешла на маргинальный образ жизни, но опускаться окончательно не хотелось.
Пока вода закипала, я отыскала стакан и ложку, сходила вымыла их под колонкой. У Семёна, к моей радости, нашлась надорванная пачка заварки, «36», которая превратилась практически в сено, но выбирать не приходится, и, когда вода вскипела, я сыпанула