кнопку большим пальцем, и внутри пирамиды запульсировал мягкий белый свет.
— Наш цвет — белый! — произнесла она с тихим волнением.
— Да. Бриллиантово-белый, — уточнила Сори. — Очень красиво, да?
— Это прекрасно, — сказала Ария.
— Да, это действительно круто, сонсэнним, — согласилась я.
— Когда-нибудь вы будете выступать перед целой ареной, полной этих лайтстиков!
— Белый океан, — задумчиво сказала Ария, выключая лайтстик и аккуратно кладя его на стол. Я подняла его обратно и с удивлением обнаружила, что он оказался тяжелее, чем я ожидала. Его вес и отпечатанное на кнопке А-List заставляли все казаться таким реальным. Еще в январе, когда Ария впервые заговорила об океане из лайтстиков, это казалось таким далеким, как будто что-то, что могло случиться с другим человеком, не со мной. Но теперь The Dream Concert был почти на носу, и на трибунах действительно могли быть люди, размахивающие лайтстиками, точно такими же, как этот, — и они бы размахивали ими для нас.
— Итак, — сказала Сори, разорвав пакет с разноцветными кукурузными слойками и отправив одну в рот, — сегодня мы поем 2day/2night. Давайте разогреемся, пожалуйста.
После разминки мы приступили к нашему синглу, и сразу же что-то пошло не так.
— Turn off the lights. Geudeul-eul najchusibsio. And turn today into tonight. Turn off the lights.
— Ладно-ладно, хватит! — сказала Сори всего через несколько куплетов. Ее рука исчезла в упаковке со слойками и пошарила, пока не достала одну. — Первый куплет, пожалуйста.
— Naega il-eo nass-eul ttae neon salajyeoss-eo.
К счастью, это был не корейский, который сбивал меня с толку. Пение каким-то образом облегчало разговор на других языках: например, когда я пела итальянскую оперу, это была просто цепочка красивых нот и слогов. Проблема заключалась в том, что я должна была петь гармонию, но я все время соскальзывала в партию Арии. Я ничего не могла с собой поделать: она пела так агрессивно, что я не могла найти свои ноты.
— Элис, что случилось? — спросила Сори. — Сейчас ты напрягаешь голос.
— Просто я очень стараюсь оставаться в своей части, — объяснила я.
— Да, но ты не должна находить свои ноты силой. Это не та сила, которой я вас учу. Ты практикуешься в своих упражнениях?
— Да, я практикуюсь каждый день, — сказала я и для Арии, и для Сори.
— Твои голосовые связки, ты сейчас слишком сильно прижимаешь их друг к другу.
— Я очень стараюсь этого не делать, — сказала я, схватившись за горло обеими руками. — Мы можем просто попробовать еще раз?
— Да, хорошо.
— Naega il-eo nass-eul ttae neon salajyeoss-eo.
И снова я погрузилась в мелодию. Мой голос слился с голосом Арии, нота за нотой, и на этот раз я сама почувствовала напряжение в задней части горла, из-за чего голос звучал натянуто, почти хрипло. Несмотря на то, что я пела достаточно громко, чтобы соответствовать Арии, в этом не было никакой силы. Мой голос звучал ужасно, и это означало, что мы вместе звучали ужасно.
Сори снова перестала играть, прищелкнув мне языком, и по тому, как Ария откинула волосы с лица, я поняла, что ее раздражают все эти старты и остановки.
— Где твоя голова, Элис? — потребовала Сори.
— Я не знаю… Извините, — промямлила я. — Наверное, я просто была немного взволнована на этой неделе. Я могу сосредоточиться, обещаю.
Сори хлопнула в ладоши, создав небольшое облачко пыли.
— Вы обе, попрыгайте двадцать пять раз. Vámonos[43].
Ария пристально посмотрела на меня, и мы обе начали прыгать вверх и вниз, наши руки едва не задевали переполненные книжные полки рядом с нами. Сори считала, что это поможет расслабиться, когда мы слишком сильно забирались в свои головы, и самое странное было то, что обычно это срабатывало.
Когда мы закончили с прыжками, мы встали перед ее пианино.
— Готовы? — спросила Сори.
— Да, — сказала Ария.
— Готова, — сказала я.
— Naega il-eo nass-eul ttae neon salajyeoss-eo.
Я все еще боролась, но теперь и в голосе Арии тоже было что-то не так. Ее голос звучал повсюду, как будто она была взвинчена. У него был какой-то странный звук, который бывает, когда ты вот-вот заплачешь, но стараешься этого не делать.
— Turn off the lights… Geudeul-eul najchusibsio… And turn today into…
Ария резко остановилась и вскинула руки в воздух.
— Я не могу этого сделать, если она не собирается слушать меня, когда мы поем вместе!
— Я слушаю! — настаивала я. — Это невозможно сделать! Ты полностью подавляешь меня сейчас. Здесь абсолютно нет места для моего голоса!
— Ты думаешь, это моя вина? — спросила Ария. — Это ты не можешь придерживаться той части, которую тебе поручили!
— Хватит! — сказала Сори, захлопывая крышку пианино. Она убрала ноги с педалей и повернулась к нам лицом. — Кто-нибудь хочет сказать, что происходит, хм? — спросила она, хрустя большой слойкой между передними зубами.
— Я не знаю, — пробормотала я.
— Я тоже, — сказала Ария.
— Как продвигается домашнее задание? Вы вместе смотрите фильмы? — спросила Сори.
Ария постучала ногой по полу, а я засунула кулаки в карманы свитера. Никто из нас не взглянул на Сори. Мы не смотрели вместе ни одного фильма, но я не собиралась признаваться в этом.
— Хм, похоже, что нет, — нахмурившись, сказала Сори. — Это нехорошо. Всего три недели до вашего дебюта с синглом на The Dream Concert, а вы двое даже не можете спеть свои собственные партии.
— Я прекрасно пою свою партию, — пробормотала Ария себе под нос.
Сори поджала губы, но решила проигнорировать ее комментарий.
— Что происходит, когда другие девочки поют с вами, мм? Вы должны быть ведущими.
Я поднесла большой палец ко рту, ничего не говоря, а Ария просто продолжала постукивать ногой.
Сори туго свернула пакет со слойками и обмотала его резинкой, ее лицо было сморщенным и строгим.
— Сегодня больше никаких песен, только упражнения. Мы проработаем euh. Прямо сейчас.
Мы с Арией обе разочарованно вздохнули. Сори заставляла нас делать упражнения вместо того, чтобы работать над синглом, чтобы наказать нас за то, что мы не сделали домашнее задание. Она снова подняла крышку пианино, и мы начали подниматься по гаммам. Сначала со мной все было в порядке. Мои голосовые складки закрылись, как я и хотела, в нижнем диапазоне, но когда мы начали подниматься в более высокие регистры, мой голос начал звучать резко, как когда кто-то слишком громко говорит в микрофон.
— Сейчас было слишком закрыто, Элис. Тебе нужно найти баланс между освобождением и закрытием, — наставляла Сори.
— Я знаю, — ответила я. В носовых пазухах у меня защипало, и когда я зажмурилась, то с удивлением обнаружила, что выступили слезы.