Читать интересную книгу Время гарпий - Ирина Дедюхова

Это было очередным открытием для Анны. Хотя она видела, что даже разбитая по всем фронтам Каллиопа двумя циклами статей остановила страшную провокацию, готовившуюся под шумок ее дела, она в очередной раз испытала восторг. Сколько Анне вбивали в голову, будто Владимир Ильич Ленин был необычайно гениальным, сумев своими экстремистским статейками устроить настолько кровавый дебош, что, как постоянно напоминала Каллиопа, в первый год после революции 1917 года Россия потеряла 16 миллионов человек. Читая, что в статистике, которая еще велась по привычке — впервые в мировой истории появилась графа «Число самоубийств до десяти лет», Анна полностью соглашалась с бесспорным афоризмом Каллиопы «В Гражданской войне героев не бывает».

Но сейчас она впервые задумалась, а столь ли «гениальным» надо быть, чтобы устроить подобное, остановив развитие страны на десять лет? А вот кем надо быть, чтобы противостоять напору всех государственной машины по обвинению в экстремизме, а при этом не дать устроить аналогичный переворот, несколькими статьями остановив массовые волнения? Каллиопа писала, что ей в лицо говорили: «Мы вам устроим новый 37-й год!», но при этом сделала все, чтобы подготовленные провокации и ответные репрессии на ней и захлебнулись. Это было непередаваемо захватывающе наблюдать, как надвигались свинцовые тучи, всех охватывало чувство беспомощности и понимание необратимости событий, — а затем, в течение нескольких часов все рассеивалось и превращалось в настоящий фарс, стоило появиться очередной статье в блоге «Огурцова на линии». Это было какое-то сверхвзаимодействие с языком, который теперь и Анне представлялся веселой псиной, резвящейся возле Каллиопы. И сомневаться не приходилось, что такая псина вполне способна сомкнуть стальные челюсти на любой глотке.

Сколько раз она задумывалась над тем, что русский язык «Ожегова, и тем более Даля» уже как-то не греет, ускользает, а смысл слов, истолкованных лишь по словарям, вне смысла происходивших вокруг перемен, оказывался ненужным и каким-то выхолощенным. И если уж говорить об уничтожения нации, то для Анны оно заключалось именно уничтожения языка. За этим процессом она беспомощно наблюдала последние 20 лет. Как много на ее памяти появилось бессмысленных иностранных слов, уничтожавших самобытность и полноту русского языка, а с ними появился и «новояз», присохший кровавой пеной от уркаганских 90-х. И после этого краткого замечания, каких в блоге было огромное множество, Анна вновь почувствовала непостижимую мистику русского слова.

И вот на это риторическое замечание вдруг выступил Седой с почти нескрываемой ненавистью. Каллиопа как-то рассказывала, что он звонил ей сразу после обыска и конфискации компьютеров, ехидно интересуясь, перекрыли ли, наконец, «мадам Огурцовой» ее «линию»? Он, конечно, не представился, но она поняла, что это был именно он. И у нее тогда сложилось впечатление, что она говорила с человеком, который слишком много знает о мире мертвых, гораздо больше, чем о пока еще живых. В разговорах она часто возвращалась к этому звонку, и Анна видела, насколько ее поразил даже не сам смысл сказанного собеседником. Она не могла не почувствовать то жуткое знание, которое стояло за каждым его словом. Каллиопа признавалась, что почти сутки после этого непродолжительного разговора ее окружал запах мертвой разлагавшейся плоти, который исходил от каждого произнесенного этим стариком слова. Безусловно, старика подстегнули замечание Каллиопы, что он напрасно ищет здесь «членов марксистского кружка» и рассказанный ею в тему анекдот, особенно дико смотревшийся в составе ее «уголовного дела».

На ферму является краснощекий партийный начетчик и требует с доярок, чтоб те срочно записались в члены кружка по изучению марксизма. Ему надо немедленно отрапортавать в район о росте сознательности.

Бабы ржут и в кружок записываться отказываются. Наконец самая молодая и прогрессивная поясняет: «Да какие мы — «члены кружка»? Мы… эта… кружки от ваших членов!»

Каллиопа говорила, что после телефонного разговора сразу после обыска и разрушения всех ее наивных представлений о неприкосновенности жилища, о каких-то гражданских правах, она поняла, что лишь этот старик точно знает, кто на самом деле объявил ей войну. И вот этот старик написал в комментариях, глумясь над ней:

«Ложь и предательство, — вот вся ваша сущность. Никуда вы не уйдете от возмездия. Исключений, похоже, не бывает. Самое главное то, что вы уже сами все прекрасно понимаете, только признаться, это никогда.

Ваше выражение «не бывает ни капитализма не социализма не коммунизма, а бывает только уголовный кодекс», — будет очень показательным на вашем собственном опыте. То чего вы хотели, вы получили, теперь имейте мужество нахлебаться этим до конца, по самое горло. К чему все это приведет дальше, вы прекрасно понимаете, с вашими знаниями экономики и системного анализа, в отличие, от простых посетителей, но не скажете.

А я спокойно несу свой крест, смотрю со стороны как предатели получают то, что заслужили, причем никому не желая зла. Когда устану, всегда есть возможность оборвать наблюдения, опять же в отличии от, трусам этого не дано.»

Посетители блога пытались у него поинтересоваться, кого же она предала? И что это за радость «отчаянного храбреца по поводу того, что ей предстоит «нахлебаться этим до конца»? Но раскрывшись раз, старик больше не делал такой ошибки, прикидываясь простачком, выращивающим овощи на дачном участке, пытаясь свести концы с концами на пенсию.

Анна вновь испытала стойкую неприязнь к людям, подобным Седому, полагающими себя вправе влезать в чужую жизнь, прикрываясь некими «высшими целями». А что за ними стоит? Банальное желание остановить время, как всегда отмечала Каллиопа.

Она напомнила старику, что все их «нестыковочки» начались с того момента, когда изложила тезис о том, что за всеми требованиями «вписаться в мировую цивилизацию» не стояло главного содержания. Само предложение «вписаться в цивилизованное общество» заключалось в слепом копировании ряда обычаев, законов, без истинного смысла, заложенного в основу человеческой цивилизации античностью. И уж никак по этой причине нельзя отнести к «процессам цивилизации» — разрушение государственной экономики, самого государства, жизненного уклада граждан.

Конечно, за аналогичными процессами 1917 года стояли «идеи» достижения «светлого будущего». Но насколько «светлое будущее» можно построить на таком фундаменте, все могли убедиться. Речь в этом случае идет даже не о сталинских репрессиях, а о «развитом социализме», когда под соусом «всеобщего равенства» — с инженерами, учеными, творческими людьми, лезли равняться «идейные» из числа партийных начетчиков. А с заявлениями об «авангарде всего общества» в виде «класса пролетариата» — они считали себя вправе перераспределять общественные блага по собственному усмотрению, а не по общим для всех законам. Все-таки любое развитие человеческой цивилизации предусматривает создание равных условий развития, но с авангардом тех, кто создает и творит что-то новое, а не тех, кто устраивается в партийные распределители, пытаясь контролировать процессы мышления и манипулировать общественным мнением.

Каллиопа неоднократно говорила старику, что «возвращение в русло цивилизации» означает вовсе не возврат к «марксизму-ленинизму», показавшему свою никчемность и лживость уже в последних «демократических преобразованиях», поскольку они показали, что никакого «нового человека» в результате «сформировать» не получилось. Для начала ему самому следует запастись уважением хотя бы к даме, в чьем блоге он решил излагать свои ошибочные суждения. И ощутить разницу для начала, хотя бы то неравенство, которое отличает их: он не может создать такую дискуссионную площадку, а пользуется чужой. Как, впрочем, и представители «марксизма-ленинизма», желая осчастливить все человечество, отчего-то не построили свое государство там, где требовались их труд и идеи всеобщего равенства. Они почему-то каждый раз пытались разрушить чужой государственный уклад, погружая жизнь людей в хаос.

Это был спор Созидателя и Разрушителя, который приобрел более острые формы, когда вместе с общим разрушением было предпринято несколько попыток разрушить жизнь самой Каллиопы. Она заметила, что все ее «предательство» заключалось в том, что она не последовала расчетам тех, кто пытался разрушить ее жизнь, не стала создавать «художественный фон» своими стенаниями, а предотвратила общее разрушение жизненного уклада. И поэтому есть надежда, что все эти господа, наконец, ответят за все преступления против общества, даже перекрасившись в очередной раз в «защитников народа, живущих его интересами». С ней-то был сделан твердый расчет на то, что обычный человек может жить исключительно своими интересами. Да, в этом они, конечно, сильно обманулись, но лишь потому, что пытались судить о других — по собственным низменным стремлениям. Но и она никому не предложила ничего нового, а лишь продемонстрировала, насколько плодотворным является путь, открытый человечеством в античности.