- Ты же его сразу пропустил, балда!.. - Алиса вдруг сунулась под руку и выхватила черно-красный кабель из пучка, который я отделил, как уже просмотренный.
- Скорее!!!
Отличница не заставила себя просить дважды, но поторопилась, прихватив ножницами кожу на ладони. Выхватив у нее проводки, я скрутил оголенные концы и сунул обратно.
- Держите на весу, чтобы не замкнули друг о друга!.. - гаркнул я и метнулся обратно к люку. В последний момент затормозил и обернулся к девушкам: - А-а-а, нет! Лучше бегите быстрее к трапу и вниз, в гондолу - там безопаснее!..
Веревка снова обожгла ладони, и я сосредоточился на том, чтобы вовремя затормозить, поэтому бросил взгляд вперед лишь после того, как ноги ударились о крышу рубки. Здесь я и замер, как пораженный громом.
"Олимпик", скрипя и стеная всеми своими сочленениями, карабкался вверх вдоль стены вертикального скального сброса, рассеченного трещинами и ощетинившегося острыми выступами гранита.
Нос дирижабля уходил все выше и выше, и скоро устоять на ногах стало невозможно. Мне пришлось схватиться за холодную дюралюминиевую балку, и лишь в этот момент я заметил, что принцесса стоит рядом, точно так же вцепившись в ферму и не отрывая взгляда от надвигающейся стены.
Как и все прочие дирижабли, "Олимпик" страдал родовым пороком - малой маневренностью. Замедленная реакция на рули не позволяла надеяться на резкий набор высоты, а огромная инерция продолжала нести воздушный корабль по гибельной траектории прямо в гранитный отвес. Но теперь уже стало ясно намерение капитана Фаррагута: работая рулями и винтами, он заставил циклопическую сигару длиной более трехсот ярдов задрать нос, получив дифферент на корму не менее тридцати градусов. Центр тяжести продолжал движение по той же дуге, ведущей к зазубренному частоколу вершин, но теперь длинный дирижабль поднял нос. Вместо того, чтобы удариться в лобовую или распороть о пики брюхо и раскрошить полную людей пассажирскую гондолу, капитан сместил точку надвигающегося столкновения в сторону хвоста, в район крепления стабилизаторов, где в этот момент не было ни единого члена экипажа.
Риск все равно оставался огромным - стоило дирижаблю зацепиться какой-нибудь деталью конструкции, и он встал бы вертикально, потеряв скорость, и рухнул бы назад с обрыва высотой не менее пятисот ярдов. Оставалось только молиться и уповать на то, что капитан Фаррагут знает, что делает. Судьба "Олимпика" и всех, кто находился на борту, должна была решиться в ближайшие секунды.
Неотвратимо надвигающиеся острые скалы, поблескивающие в свете луны, гипнотизировали, но каким-то запредельным усилием воли мне удалось сбросить засасывающее, тягучее наваждение.
Наверное, в этом была какая-то болезненная бравада, но я вдруг понял, что могу выбирать, на чем остановить взор в мгновения, которые могут стать последними. Повернув голову, я взглянул на стоявшую бок о бок принцессу. Не знаю, о чем она думала, но, словно почувствовав мое движение, повернулась ко мне.
Ветер трепал золотые волосы, теребил золотой аксельбант на плече декоративного ментика. Загадочная глубина зеленых глаз затягивала, точно в омут.
Наверное, надо было что-то сказать.
- Получилось довольно насыщенное путешествие, ваше высочество.
- Только не думала, что оно закончится так быстро, - печально проговорила она. - Вопросов стало больше, но ответов... как не было, так и нет.
- Возможно, - согласился я. - Но я все равно много узнал, и многому научился. В том числе у вас, ваше высочество.
- А я у вас, господин Немирович, - принцесса чуть улыбнулась. - Удивительно, еще сегодня утром я понятия не имела, кто вы такой. И не подозревала, как много нас связывает.
- ...Связывает? Что же?
- Например, отношения наших предков. Вам не приходило в голову, что, обернись прошлое чуть по-другому, мы могли бы оказаться братом и сестрой?
- Не приходило, - искренне ответил я. - И лучше пусть останется как есть. Хотя... я заметил, у вас не самые лучшие отношения с принцем Яковом?
Принцесса помрачнела.
- С удовольствием обменяла бы его на кого угодно. Жаль, что родственников не выбирают. Не знаю, как мне заслужить ваше прощение - ведь это из-за моей легкомысленности Яков разозлился на вас и подстроил ту подлость.
- Мне и в голову не пришло вас винить, ваше высочество.
- Нет, не говорите так. Хуже всего осознавать, что я в глубине души всегда знала, как он опасен, хотя пока и не творил подобных безумств... насколько мне известно, конечно. Если бы я была более ответственной...
- Оставьте, ваше высочество, сейчас это уже совершено неважно. Глупо терзаться последние минуты, если мы не выживем. А если наоборот... лучше порадоваться.
Как раз в этот момент заслонявшие все поле зрения скалы расступились. Рубка прошла точно между двух бритвенно-острых останцов, нависающих над пропастью, точно корабельные форштевни. Казалось, можно было рукой дотронуться до верхушек раскидистых сосен, впившихся корнями в трещины скал на гребне.
Обратная сторона хребта оказалась не столь крутой. Пологий склон, поросший лесом, простирался на четверть мили, прежде чем снова уйти вниз крутым обрывом.
Как раз в тот миг, когда перед нами открылась эта панорама, конструкцию дирижабля сотряс тяжелый удар. Докатившаяся до носа волна упругих деформаций заставила все сочленения корпусного набора застонать и завибрировать.
Мы с принцессой едва устояли на ногах, изо всех сил держась за балку. Гул винтов оборвался - то ли капитан отдал приказ "стоп-машины", то ли мото-гондолы просто сорвало. Нос дирижабля с жуткой плавностью, точно в замедленной съемке, пошел вниз. Отдаленный грохот и скрежет рвущегося за спиной металла все не стихал, но корпус "Олимпика" продолжал медленно, по сантиметрам, ползти вперед. Черные вершины сосен вдруг оказались почти под ногами.
Рискованный, но рассчитанный с хирургической точностью маневр капитана Фаррагута удался. Дирижабль преодолел обрыв, пусть и ударившись хвостом. Зато корпус опустился в практически горизонтальное положение, остался без поступательной скорости и улегся на плоской вершине хребта. Но долго он в этом положении оставаться не мог - лишившись руля и двигателей, "Олимпик" стал неуправляемым, и первый же порыв ветра мог столкнуть его обратно в пропасть или потащить по земле, ломая огромный, но хрупкий дюралюминиевый скелет. Если капитан решился сбросить гондолу, это должно было произойти именно сейчас - даже минута промедления могла оказаться роковой.
Не сговариваясь, мы обернулись назад, к пассажирской гондоле. Ее днище фактически легло на кроны соснового бора.