Вернувшись на «Богатырь» после вызова контр-адмирала Иессена, Андрей Петрович приказал Федору накрыть стол на двоих и вызвать лейтенанта Чуркина.
— У нас, ваше высокоблагородие, остался совсем небольшой запас фруктов, поэтому, может быть, сбегать по-быстрому за ними в буфет кают-компании? — предложил вестовой, видя мрачное настроение командира.
— А сколько, Федор?
— Да самая малость, ваше высокоблагородие! — ответил тот, и, сбегав в свою каморку, принес вазу с двумя мандаринами и довольно большой кистью винограда.
— Вполне достаточно, Федор, — заключил Андрей Петрович. — У меня в тумбочке есть еще две плитки шоколада. Хотя, как я понимаю, для тебя это не является тайной? — оценивающе глянул он на вестового, лицо которого расплылось в улыбке, и понимающе улыбнулся. — А завтра сбегаешь в город и подкупишь и того, и другого.
— Есть, ваше высокоблагородие! — просиял тот, радуясь внеочередному увольнению на берег.
— Что случилось, Андрюша? — еще с порога каюты спросил Степан. — Накрытый стол и твой похоронный вид явно не гармонируют друг с другом.
— Присаживайся, Степа, — пригласил тот. — Радоваться особо нечему.
И он рассказал ему о четырех броненосцах, следовавших под флагом контр-адмирала Небогатова, которые, будучи окруженными главными силами адмирала Того, спустили по его команде Андреевские флаги. Степан широко открытыми глазами недоверчиво смотрел на брата.
— Сведения точные, Андрюша? — на всякий случай спросил он, хотя прекрасно понимал, что такими делами не шутят.
— Точнее не бывает, — вздохнул тот. — Об этом поведал Иессену командир «Изумруда», а тот уже рассказал нам, командирам кораблей.
Степан растерянно посмотрел на него.
— А где же тогда «Изумруд»?
— Его командир, капитан второго ранга Ферзен, оторвавшись от погони двух японских крейсеров, привел «Изумруд» в залив Святого Владимира, где уже в темноте посадил его на подводные камни.
— Надо же было прорываться из окружения, чтобы посадить корабль на камни, считай, у самого Владивостока! — чуть ли не простонал Степан.
— Беда не приходит одна, Степа… Боясь захвата крейсера японцами, командир приказал подорвать его, а сам с экипажем уже сухопутным путем добрался до Владивостока.
Степан, опустив голову, мучительно размышлял над происшедшим. Затем посмотрел на брата:
— Если бы подобная ситуация сложилась где-то в начале войны, когда боевой дух был очень высок, то наши моряки непременно бы вступили в неравный бой, повторив подвиг «Варяга» и «Корейца». Но сейчас, когда все Тихоокеанские эскадры разгромлены и уничтожены, а война фактически проиграна, героизм и самопожертвование уже не имеют никакого смысла. Потому-то, как мне кажется, Небогатов и принял столь трудное решение, стремясь спасти тысячи жизней моряков от неминуемой и, самое главное, бесполезной гибели.
Андрей Петрович, внимательно слушавший брата, произнес:
— Объяснить его поступок можно, но оправдать нельзя. Ведь это далеко не последняя война, Степа. А русский флот как раз и силен своими славными вековыми традициями еще со времен Петра Великого. И сдача остатков эскадры нанесла огромный ущерб чести Андреевского флага.
— Я горжусь тобой, Андрюша! — с чувством произнес Степан и горячо обнял брата.
Глава XII
Визит
Получив сообщение от сына о дате его венчания с Марией, Петр Михайлович обратился к шефу Военно-морского флота России великому князю Алексею Александровичу с просьбой о возможности посещения им Владивостока. Тот благосклонно выслушал его и, заметив, что отсутствие в течение трех недель военного чиновника столь высокого ранга нежелательно, удовлетворил его просьбу, рассчитывая, что он сможет поднять дух моряков, находящихся в подавленном состоянии после разгрома 2-й Тихоокеанской эскадры в Цусимском морском сражении. Великий князь также дал «добро» на ознакомление морского командования Владивостока, конечно, в общих чертах с разрабатываемой кораблестроительной программой с учетом опыта Русско-японской войны.
Андрей Петрович, с радостью узнав о том, что родители примут участие в его венчании с Марией, хотел снять для них соответствующие апартаменты. Однако Петр Михайлович по телеграфу попросил его не беспокоиться по этому поводу, так как морское командование Владивостока уже извещено о его предстоящем визите и займется его размещением.
Торжественная процессия, возглавляемая Андреем Петровичем и Марией Ивановной, вышла из храма под звуки марша Мендельсона. Его парадная форма с эполетами с густой бахромой, с красным крестом ордена Владимира на шее и золоченым эфесом морской сабли у левого бедра, а также прекрасное свадебное платье его супруги вызывали всеобщее уважение многочисленных празднично одетых жителей Владивостока, стоявших вдоль дорожки, ведущей к площади перед храмом. В этом не было ничего удивительного, ибо этот город-порт и существовал практически для нужд морского ведомства. Поэтому венчание командира одного из трех больших крейсеров вызвало столь значительный общественный интерес. Дамы густо посыпали дорожку перед новобрачными лепестками бело-розовых махровых пионов, в изобилии цветущих в это время года в Уссурийском крае, в том числе и в пригородах Владивостока.
За новобрачными шли Петр Михайлович, три черных орла на шитых золотом погонах которого вызывали всеобщее уважение к их обладателю, Александра Васильевна и Степан с Ольгой.
Далее следовали контр-адмиралы Иессен и Греве, начальник Владивостокского военного порта, командиры кораблей и подводных лодок. Замыкали шествие офицеры «Богатыря» во главе со старшим офицером, которого Андрей Петрович после некоторых колебаний все-таки решил в нарушение Морского устава отпустить с крейсера, к тому же стоявшего в доке, оставив его на попечение дежурного офицера. И когда он сообщил Владимиру Ивановичу о своем решении, на глазах старого «морского волка» выступили слезы благодарности.
Все степенно расселись по экипажам, и длинная вереница направилась в ресторан «Золотой Рог», зал которого был целиком снят на весь вечер Андреем Петровичем. А Петр Михайлович, приехавший с Александрой Васильевной во Владивосток буквально перед венчанием их сына, несмотря на протесты Андрея, внес и свой значительный вклад в это дорогостоящее для сына мероприятие.
* * *
После окончания торжества, отмеченного приподнятым настроением приглашенных, адмиралы и командиры крейсеров засвидетельствовали свое почтение Петру Михайловичу.
Когда Андрей Петрович на всякий случай негромко спросил отца, куда они всей своей семьей отправятся для продолжения торжества, он недоуменно посмотрел на сына:
— Конечно, в вашу с Марией квартиру! Тем более, как я понял, она находится где-то рядом.
Андрей Петрович облегченно вздохнул — трудами неутомимого Степана у него все было готово к приему родителей.
Алеутская улица, вторая по значимости улица города после Светланской, идущая от площади железнодорожного вокзала и пересекающая ее, была освещена уличными фонарями. Петр Михайлович с Александрой Васильевной с интересом рассматривали все, что было доступно их взгляду.
— Не думала я, Петр Михайлович, что во Владивостоке, где служат наши мальчики, такие большие каменные дома, — восхищенно заметила Александра Васильевна. — Прямо как в Петербурге.
— При этом надо учесть, что этому городу на берегу Тихого океана нет еще и полувека, — с гордостью улыбнулся тот.
— Ох, и велика же Россия! — восхищенно заметила Александра Васильевна. — Едем-едем, едем-едем по железной дороге, а она все никак не кончается… Я-то ведь дальше Костромской губернии, где мы с нашими детьми проводили каждое лето в родовом имении Шуваловых, нигде и не бывала. А тут путешествие через всю страну, да такую огромную… Спасибо тебе, Петр Михайлович, за эти незабываемые впечатления!
— Благодарить надо не меня, а его высочество великого князя Алексея Александровича, дорогая.
— Дай ему Бог здоровья на долгие годы! — суеверно воскликнула Александра Васильевна.
Они перешли улицу и остановились у подъезда двухэтажного особняка.
— Вот здесь мы и живем, — сообщил родителям Андрей Петрович.
— Неплохо устроились, господа офицеры! — усмехнулся Петр Михайлович, окинув дом оценивающим взглядом человека, понимающего толк в этих делах.
— Это заслуга Степана, — отметил Андрей Петрович.
— А он у нас всегда отличался отменным вкусом! — с гордостью за сына заметила Александра Васильевна.
— В отличие от его бестолкового брата, — не преминул, усмехнувшись, отметить Андрей Петрович.
— Который умудрился в тридцать четыре года стать командиром крейсера и капитаном 1-го ранга! — любовно глянув на сына, парировала она.