— Около 18 часов, — продолжил капитан 2-го ранга Чагин, — нашу эскадру, которую вел «Бородино», догнал отряд адмирала Того и открыл огонь с дистанции около сорока кабельтов по ее головным кораблям. Строй русских растянулся: строго в кильватер «Бородино» шел только «Орел», так как «Император Александр III» заметно отстал. За ним следовал отряд контр-адмирала Небогатова, позади и левее которого держались «Сисой Великий», «Наварин» и «Адмирал Нахимов», а чуть дальше — крейсера, транспорты и миноносцы.
«Бородино» и «Орел» энергично отвечали на огонь боевого отряда Того, заставляя последнего удерживать дистанцию свыше тридцати кабельтов. Но наша эскадра по-прежнему держалась пассивно, и большинство ее кораблей ввиду значительной растянутости кильватерного строя принимали лишь ограниченное участие в бою. Броненосец «Император Александр III» после 18 часов уже не мог держаться в строю и, очевидно, был близок к потере остойчивости. Он стал мишенью для крейсеров отряда Камимуры. Сделав последний выстрел по противнику, «Император Александр III» в 18.50 минут перевернулся через правый борт и вскоре затонул. Японские крейсера отогнали крейсер второго ранга «Изумруд», который пытался спасти уцелевших моряков, забравшихся на днище броненосца.
У командира «Алмаза» запершило в горле, и он, отхлебнув воды из стакана, поданного адмиралом, продолжил:
— Во время гибели «Императора Александра III» концевые корабли русской колонны пытались прикрыть его огнем по второму японскому боевому отряду. Двенадцатидюймовый снаряд с «Сисоя Великого» поразил флагманский крейсер Камимуры «Идзумо» и пробил ему котельный кожух, но, к счастью для японцев, не разорвался.
На «Бородино» и «Орле» бушевали пожары. Около девятнадцати часов головной броненосец, имевший уже устойчивый крен до пяти градусов на правый борт, получил два попадания двенадцатидюймовыми снарядами в кормовую часть, а через несколько минут еще один двенадцатидюймовый снаряд, вероятно, вызвал детонацию боезапаса: огонь и дым поднялись до высоты дымовых труб. Не выходя из строя, «Бородино» перевернулся через правый борт и вскоре исчез под водой.
Поврежденный «Орел» еще некоторое время вел строй эскадры, но вскоре во главе боевого порядка стал контр-адмирал Небогатов на «Императоре Николае I». Темнело, и адмирал Того, прекратив огонь, направился к острову Дажелет. Видимо, японский главнокомандующий освободил арену сражения отрядам миноносцев, сближавшимся с нашей эскадрой для ночных торпедных атак.
Командир «Алмаза», подавленный воспоминаниями, сделал несколько глотков воды из стакана. Адмирал понимал его состояние, а потому и не торопил. Несколько придя в себя, тот продолжил:
— С заходом солнца 14 мая контр-адмирал Небогатов, уклоняясь от атак японских миноносцев, повернул в юго-западном направлении. За ним в беспорядке последовали другие корабли. И многие из них в темноте потеряли друг друга из вида и далее действовали самостоятельно.
Так, контр-адмирал Энквист, видимо, посчитал прорыв во Владивосток невозможным и восемнадцатиузловым ходом уклонился к югу. За быстроходным «Олегом» смогли поспеть только крейсера «Аврора» и «Жемчуг». «Алмаз» не смог угнаться за ним. Поэтому я вынужден был действовать самостоятельно. Было такое ощущение, что все Японское море буквально кишит японскими кораблями. Посоветовавшись со старшим офицером, я принял решение идти на север, придерживаясь берегов Японии, которое полностью оправдалось — 16 мая, избежав встречи с противником, «Алмаз» прибыл в залив Стрелок залива Петра Великого. Там я решил переждать некоторое время, находясь под сильным психологическим давлением пережитого, а затем привел крейсер в бухту Золотой Рог.
— Вот, собственно, и все, что я знаю о судьбе эскадры, ваше превосходительство, — заключил капитан 2-го ранга.
— Огромное спасибо вам, Иван Иванович, за столь ценную информацию о трагедии, произошедшей в Цусимском проливе. Другого определения я дать не могу. Мы здесь, во Владивостоке, честно признаюсь, не ожидали победоносного завершения одиссеи многострадальной 2-й Тихоокеанской эскадры, но такого ее разгрома не мог предвидеть никто.
Может быть, вы, Павел Петрович, дополните сообщение уважаемого Ивана Ивановича некоторыми подробностями?
— Вряд ли, ваше превосходительство, — сразу же заявил капитан 2-го ранга Дурново, командир миноносца «Бравый». — Дело в том, что Иван Иванович настолько обстоятельно описал то, что видел своими глазами, что мне особо добавить нечего. Могу лишь отметить, что после окончания дневного боя 14 мая я так же, как и Иван Иванович, но независимо от него, решил прорываться во Владивосток вдоль берегов Японии. И оказался прав, беспрепятственно приведя «Бравый» в бухту Наездник у Владивостока.
При этом должен заметить, что мое присутствие здесь, среди уважаемых командиров, заслуга не столько моя, сколько машинной команды во главе с судовым механиком поручиком Береновым. Повреждения машины были настолько серьезными, что у меня как командира, честно говоря, были сомнения, что мы сможем дотянуть до Владивостока.
— Благодарю вас, Павел Петрович. Как я понял, на вашем миноносце нет подводных пробоин? — Дурново утвердительно кивнул головой. — Поэтому машину можно будет отремонтировать у стенки «Дальзавода» без постановки в док, который до сих пор занят «Богатырем». — И обратился к командиру миноносца «Грозный»: — Кирилл Константинович, можете что-либо добавить вы?
— К сожалению, да, ваше превосходительство, — заметил капитан 2-го ранга Андржеевский.
— Почему же это «к сожалению»? — насторожился тот.
— На то есть серьезные основания, ваше превосходительство, — неопределенно ответил командир «Грозного» и пояснил:
— В ночь на 14 мая разлучились с главными силами эскадры и самостоятельно шли во Владивосток крейсер первого ранга «Дмитрий Донской», миноносцы «Буйный», «Бедовый» и мой «Грозный». Ранним утром 15 мая с «Буйного», имевшего повреждения в машине, перевели на исправный «Бедовый» раненого командующего эскадрой вице-адмирала Рожественского и его штаб. А на «Дмитрия Донского» — спасенных моряков с броненосца «Ослябя». Затем на кратком совещании командиров было решено, что «Бедовый» и «Грозный», оставив позади тихоходный крейсер и неисправный «Буйный», будут самостоятельно прорываться во Владивосток.
Около 16.30 на подходах к острову Дажелет мы были настигнуты двумя японскими миноносцами. Раненый флаг-капитан эскадры, капитан 1-го ранга Клапье-де-Колонг, приказал мне продолжать движение к Владивостоку. Отойдя от «Бедового» на некоторое расстояние, я увидел, что на нем были подняты белый флаг и флаг Красного Креста и к нему сразу же подошел один из японских миноносцев.
Я, убедившись в преступных намерениях старших начальников на «Бедовом», приказал дать полный ход и пошел на прорыв, отбиваясь от другого японского миноносца. Тот добился нескольких попаданий в наш миноносец, однако был вынужден отказаться от погони ввиду нашего превосходства в скорости хода. Я был ранен, но после перевязки остался на мостике и утром 16 мая привел свой корабль к острову Аскольд и далее во Владивосток.
Все были подавлены сообщением Андржеевского о сдаче японцам «Бедового» — такого прецедента еще не было в русском флоте.
— Может быть, — предположил командир «Громобоя», — Клапье-де-Колонг и командир «Бедового» решили, что жизнь раненого командующего дороже миноносца?
— Вполне возможно, что и так, Лев Алексеевич, — задумчиво произнес адмирал. — Однако, с моей точки зрения, это ни в коей мере не снимает с них ответственности за сдачу противнику боевого корабля[104].
Командиры кивками единодушно поддержали его.
— Теперь закономерно встает вопрос: почему смогла произойти эта трагедия?! Почему четыре из пяти лучших броненосцев эскадры перевернулись и затонули при первом же столкновении с японским флотом? Я располагаю сведениями, что крейсера «Олег», «Аврора» и «Жемчуг» пришли в Манилу и по требованию американских властей были интернированы. Кроме того, до Шанхая добрался миноносец «Бодрый», да и то на буксире английского парохода, так как в пути перенес шторм и израсходовал весь запас угля. Туда же самостоятельно пришли буксир «Свирь» и транспорт «Корея». Вот и все. Смею предположить, что остальные корабли эскадры были потоплены японцами.
Адмирал тяжко вздохнул. Командиры сидели, опустив головы.
— Вот вы, Андрей Петрович, были участником боя в Желтом море порт-артурской эскадры с Соединенным японским флотом, имевшим практически тот же состав, что и в Цусимском сражении. И при этом ни один наш корабль не был потоплен. Ни один! Так в чем же тогда дело?
Все командиры тут же повернулись в его сторону.