Дорина бледно улыбнулась, припомнив выходку отца, и заторопилась. Наверняка дежурный маг и Терна уже послали ему тревожную весть, и магистры будут здесь с минуты на минуту. И тогда она не успеет сказать матери то главное, что поможет сломать возведённую Инриссой вокруг себя незыблемую ледяную стену.
— Увидав меня, Экард решил уйти… но я вцепилась в него и оказалась в его жилище. И ни разу об этом не пожалела… он лучший отец, какого можно пожелать. Мне вообще повезло… мои приёмные родители тоже прекрасные люди. Но я хочу сказать о другом… хотя и отлично понимаю… как непозволительно грубо лезу в его личную жизнь, но и молчать тоже не могу. У отца в комнате висит портрет… моей матери… и возле этого портрета всегда живые цветы и свечи. Экард разговаривает с ним… делится радостями и свято верит… моя мать жива и однажды он её найдет и спасёт. Ради этого он много лет живёт как бродяга, спит на старых шкурах и работает не покладая рук… летом рыщет по болотам, зимой по горам, весной добывает икру, чтобы было чем платить наёмникам…
Последние слова Лиа выговорила, задыхаясь от слез. Обида за себя, за отца и даже за молча стоящую напротив женщину захлестнула её и несла, не позволяя рассмотреть горькую боль в глазах матери.
— Он и сейчас не гуляет и не отдыхает… все силы и помыслы отдаёт поиску способа вашего освобождения. Впрочем, не он один. С ним все маги обители и мой муж, дорин Варгейз, и мои приёмные родители… и несколько отрядов хорошо обученных воинов. Только вы почему-то сидите там и упрямо молчите, не желая помочь нам хотя бы советом… или пояснить, что там у вас происходит. Неужели вы не понимаете… как стыдно вам будет смотреть всем в глаза, когда магистры все-таки найдут способ расковырять эту проклятую гору?
Инрисса вдруг тихо простонала сквозь зубы, покачнулась и начала падать.
— Хватит, — подхватывая безвольно обвисшую в его руках женщину, рыкнул стоящий рядом с нею Вайзин, протянул руку и зеркало потемнело.
— Лиа! — кто-то снёс щиты, поставленные магиней на дверь, и ее платье рванул яростный порыв ветра.
А вслед за ним к девушке ринулось сразу несколько человек. Но она уже разглядела среди них мужа и не могла больше смотреть ни на кого другого. Суматошно осматривала лицо, плечи, руки любимого, чувствуя, как стремительно тает сжимавшая сердце тревога, а взамен подступают слабость и невольный стыд за свою панику.
Тайдир уже был рядом, подхватил на руки, прижал так крепко, словно она собиралась убежать. Дорина спрятала лицо у него на груди, вслушалась во взволнованное биение сердца и в последний раз горько всхлипнула.
— Что ты им сказала? — заглянул в лицо дочери Экард и она подняла на него виноватый взгляд.
— Прости… но так обидно вдруг стало… мы волнуемся, головы ломаем, а они стоят и молчат… клятву свою хранят. Ведь должны же понимать… без их помощи нам намного труднее найти решение. Вот я и высказала все… не удержалась.
— Идем в зал, — сдержав огорчённый вздох, успокаивающе улыбнулся ей отшельник, — они теперь не скоро откроют.
— Подожди… я кое-что принёс, — Тайдир оглянулся, нашёл взглядом брошенный возле колонны свёрток и шагнул к нему, однако Экард оказался быстрее.
Притянул пакет к себе воздушной лианой и подал зятю.
— Это тебе, любимая, — шепнул на ушко жене дорин, ставя ее на ноги, и развернул отволглую ткань.
Охапка необычайно душистых и крупных белых цветов легла девушке в руки, и вместе с ней с ее души свалился последний камень.
— Я так за тебя волновалась… — вовремя раздумав обвинять в чем-то Барента, еле слышно призналась она, — у меня вдруг появилось плохое предчувствие…
— Да что со мной могло случиться? — бесшабашно улыбнулся Тайдир, и поспешил успокоить жену, — там за несколько минут до этого толпа наёмников и магов прогулялась.
— Лиа поступила правильно, подняв тревогу, — твердо заявил шедший следом за ним отшельник, и назидательно добавил, — и впредь никогда не отмахивайся от предчувствий, дочка. Чем дольше ты общаешься с магической энергией, тем сильнее будешь её чувствовать. А через неё тех, с кем связана амулетами. Не сразу… но довольно скоро ты научишься по этой связи определять ощущения мужа, самые сильные, разумеется. Боль, гнев, ужас. Потому-то маги и предпочитают не связывать себя браслетами или амулетами, если полностью не уверены в долговечности, взаимности и истинности чувств.
— Просто неожиданно вспомнилась та застава… словно я туда мгновенно вернулась, и все совпало, ты, Барент, туман пути, монстр… стало так страшно за тебя… — горло юной магини перехватило спазмом, и она резко смолкла, судорожно стиснув шею мужа.
— Родная… прости дурака… так хотелось сделать тебе сюрприз… — расстроился дорин, остановился и заглянул в лицо любимой, — как увидел эти цветы… сразу понял, что они созданы для тебя. И я собирался сразу же вернуться… думал ты и не заметишь. А как ты узнала? Терна небось не выдержала… разболтала?
— Она не собиралась… — не выдала подружку Лиа, — мне вдруг стало неспокойно… вот и начала расспрашивать. Дай мне слово… пока не перебьём всех монстров, ты больше без меня соваться в болота не будешь. Кстати, отец… можно задать вопрос? Мне непонятно, если отступники не свободны, то как им удалось устроить вместо лесов болота? Или они всё же могут выбираться в предгорные долины?
— Вот теперь я вижу истинную магиню, — довольно хмыкнул магистр, — обычные женщины подобных вопросов не задают. Да им такое и в голову не приходит.
— Отец, ты сейчас стремишься меня отвлечь или хвалишь?
— Просто пытаюсь сказать, что обычные женщины сейчас думали бы, чем накормить мужчин, у которых от волнения, и после того, как они перепуганным стадом промчались по убежищу, проснулся волчий аппетит.
— И правда, — охнула дорина, вспомнив, что муж даже не завтракал, собираясь, пока она одевается, пробежать по крепости, проверить, всё ли в порядке, — Тай, я сейчас…
— Может, лучше домой пойдём? — осторожно поинтересовался дорин, но она упрямо мотнула головой.
— Лучше всего сейчас сходить в обитель… дома завтрак готовили магини. Держи меня крепче…
Через мгновение они уже стояли посреди комнаты, которую выделили Лиарене маги обители, и девушка пыталась сообразить, как найти в этом огромном строении Зелена. Или хоть кого-нибудь, кто бы ей в этом помог.
— Хозяйка?! — раздался откуда-то снизу неуверенный голос, и сразу же за этим вопросом из-под дивана вынырнула зеленая лохматая голова, — хозяйка! Забери Зелена отсюда, Зелену тут надоело!
— Надо же, какие слова ты теперь знаешь, — поражённо усмехнулся Тай и взглянул на любимую, — теперь мы идём домой?