— Или им не разрешили её нарушить… — хмуро добавил Экард, — и я теперь очень надеюсь только на то, что он придумал какой-нибудь способ передать нам сообщение в обход зеркала. Хотя могу теперь признаться… лично мне такой способ найти не удалось.
— Отец?! — встревоженно вскликнула дорина и схватилась за горло, — значит, ты тоже…
— У меня было значительно больше веских причин, чтобы туда попасть, чем у него, — горько усмехнулся отшельник, — но теперь можешь не переживать… повторять его подвиг я не собираюсь.
— Никто не собирается… — вздохнул Ильтар, — если не появится очень веская причина. А вас мы просто хотели предупредить… так, на всякий случай.
После ухода магистров Тайдир сел рядом с женой, притянул к себе и развернул так, чтобы видеть ее глаза.
— Ты его жалеешь?
— Тай… мне трудно объяснять, но это не совсем жалость. Скорее, я испытываю сожаление… или сострадание, как к человеку, который не сумел справиться с понёсшей его лошадью и свалился с кручи. Никто в том, кроме него самого, не виновен, и можно найти кучу его грубых ошибок, но от этого ничуть не меньше чувствуешь, как ему больно и обидно. Только очень злые люди с очень чёрной душой радуются чужим бедам, так всегда говорит моя матушка.
— Как ни странно, но мне тоже его жаль… и еще досадно… он ведь очень неплохой человек и сильный путник. И мы даже раньше дружили.
— Надеюсь… теперь они всё же откроют зеркало, — голос Лиарены невольно дрогнул, и она крепче прижалась к мужу, — и ему удастся всё объяснить магистрам.
— Только не уходи одна… прихвати меня, — целуя любимую, предупредил дорин, давая себе клятвенное обещание не оставлять жену в одиночестве даже ненадолго.
Однако целых пятеро суток зеркало оставалось холодным и безразличным к постоянно дежурившим в столовой магам. Все свободные путники под тем или иным предлогом умудрялись не однажды перейти в убежище и неизменно возвращались ни с чем. Лиарена тоже не выдержала, каждый вечер ходила туда вместе с мужем, якобы проведать отца. Он делал вид, будто верит этому поводу, хотя встречам с дочерью и зятем радовался абсолютно искренне.
Хотя и был постоянно занят какими-то опытами, которые магистры устраивали в той самой пещере, где Лиарена когда-то училась делать разноцветные плети. Магиню туда не пускали, как впрочем, и остальных младших магов, но она и не стремилась совать нос в чужие тайны. Ей хватало и своих забот, жизнь внезапно оказалась плотно наполненной мужем, ребёнком, обязанностями дорины и прочими заботами. Да и тренировки Лиа не бросала ни на день, открывая все новые возможности и достоинства в своём умении закрывать себя глухим щитом, не пропускающим наружу даже отсвета ауры.
Этим утром Лиарена как обычно сидела в детской комнате, помогая Устине переодевать Карика, и наслаждаясь солнечными лучами и тёплым ветерком, проникающими через распахнутые настежь окна. А за ними ярко голубело небо, присыпанное редкими клочками лёгких облаков, щебетали в кронах старых груш птички, и всё вокруг было просто пропитано покоем и умиротворением. Потому-то дорина в первый момент и не поверила своим ушам, когда из вспухшего возле окна облака тумана выглянул Ильтар и торопливо приказал идти в убежище.
А в следующую минуту, поспешно поцеловав в щёчку Карика и сунув его няне, Лиарена открывала свой путь. И через миг уже стояла на замковой стене, нетерпеливо озирая хозяйственный двор и постройки в поисках высокой фигуры мужа. А едва разглядев дорина неподалёку от птичника, не задумываясь, перешла туда. Нетерпение сжигало ей душу, и было вовсе не до рассуждений о том, как отреагируют на такой фокус недавно прибывшие из поместья женщины.
— Ох, боги, — схватилась за полную грудь моложавая птичница и тряхнула соломенными кудряшками, — как я перепугалась.
— Привыкай, тут маги только так и ходят. — Сердито прицыкнул на неё стоящий неподалёку воин, и вежливо склонил перед Лиареной голову в знак приветствия.
— Доброе утро, — кратко кивнула им дорина и взяла мужа под руку, — Идем, нас зовут.
— Доброго утречка, дорина, — донеслось до неё сквозь туман слащавое приветствие птичницы.
— Мне кажется, или у тебя все служанки и домочадцы намного наглее, чем у батюшки? — вздохнула Лиарена, едва путь принёс их в убежище Миттена.
Поведение птичницы неприятно царапнуло ей душу, невольно напомнив о доброжелательности и сердечности домочадцев в доме дорина Симорна.
— Добрые и душевные из моего дома исчезли десять лет назад, — невесело усмехнулся Тайдир, шагая за почти бегущей женой, — и с тех пор в замок никто, кроме нахальных и смелых идти не хотел, боялись.
Щеки дорины словно огнём опалил стыд, она остановилась и резко повернулась к мужу, от неожиданности налетевшему на неё.
— Лиа?!
— Извини… я не должна была этого говорить.
— Нет. Мне тоже не понравилось ее поведение. И как только вернёмся, сделаю ей предупреждение, — твердо произнёс Тай, успокаивающе касаясь губами алеющей щёчки любимой, — А зачем мы сюда пришли, зеркало открылось?
— Ильтар велел сюда идти, но зачем, не сказал, очень спешил, — снова повернулась к ведущему в столовую проходу Лиарена, — но мне почему-то страшновато… и стыдно. Я в прошлый раз всё высказала матери… а потом попыталась поставить себя на их место и поняла, что не знаю… смогла-ли бы я молчать, если стояла по ту сторону зеркала. Ведь это очень трудно… даже если дашь клятву.
— Не вини себя. Им нужно было знать, что мы думаем и чувствуем. Иначе эта война с болотом будет тянуться бесконечно. Сейчас им каким-то образом удаётся сдерживать заброску капсул, но Дзерн говорит, что это ненадолго. А Ильтар заикнулся о каком-то решении, хотя подробнее рассказывать не стал.
— Наверное, открылось… — перебила его дорина, первой добравшаяся до верхних ступеней, откуда уже видно было широко распахнутую двустворчатую дверь в столовую.
И не только дверь, но и кучку магов, в полном молчании стоявших спиной к входу.
Глава 21
Лиарена крепче стиснула губы и шагнула к ним, намереваясь обойти толпу сбоку, но кто-то расслышал шаги, оглянулся и отступил в сторону. Тут же, словно ждали этого движенья, расступились и остальные, и дорина неожиданно для себя оказалась перед заветным зеркалом.
Поспешно вгляделась в гладкую поверхность, за которой виднелась плохо освещённая пещера и почувствовала, как холодеет в груди. Узники по-прежнему стояли молча, с внешним безразличием разглядывая пришедших на встречу с ними магов. И только иногда подёргиванием век да скорбно опущенным уголкам поджатых губ выдавали привычно спрятанные под этим равнодушием горечь и безнадёжность.