оставалось, — со слезами на глазах зажимать раны подруги и безуспешно читать заклинания.
В противоположном углу зала звякнул металл — это миньон, тяжело ранивший девушек, подобрал армейский меч Тизе и отбросил его как можно дальше.
Другие два миньона неподвижно стояли у разбитого окна и ведущего в коридор дверного проёма. Очевидно, они решили, что их сородич и сам справится с убийством девушек. Третий миньон направился к Ронье и Тизе, чтобы нанести им смертельный удар.
— Хе-хе-хе… ха-ха-ха-ха-ха! — злорадно захохотал император Кругер, стоявший в самом центре зала. — Потрясающе! И это сила всего одного комбинированного миньона, причём сделанного из никчёмного гоблина! Я слышал, что чем больше крови и костей впитала глин, тем сильнее миньон, но такого успеха не ожидал. Наверное, надо отдать должное крепостным — даже после смерти они продолжают служить мне, ха-ха-ха-ха-ха!
У Ронье не было сил даже осознать эти слова.
Перед глазами темнело, хохот императора отдавался далёким эхом. Отчётливо ощущались лишь левая ладонь и текущая по ней кровь Тизе. И даже это тепло постепенно таяло.
Миньон подошёл к ним и занёс обе руки.
Вдруг правая рука Ронье почувствовала слабое тепло. Девушка не сразу вспомнила, что она по-прежнему сжимает рукоять «Лунной тени», бережно обтянутую жёсткой кожей.
Меч вливал в ладонь волны тепла, словно обращаясь к хозяйке. Он умолял высвободить его.
Но Ронье не могла сделать этого, ведь меч, хоть и обладал высоким приоритетом, не относился к божественным артефактам.
Под артефактами понимали вещи, созданные не из металла, а из легендарных существ — зверей, птиц, даже деревьев. Благодаря этому у каждого божественного артефакта есть воспоминания и способность связываться с душой владельца.
Однако «Лунная тень» была выкована человеком-кузнецом — в ней не было памяти о прошлой жизни». Конечно, Ронье могла научиться обращаться с этим мечом в совершенстве, но не более.
«Не более. Не более…» — без конца повторяла Ронье про себя, пока истекали последние секунды, отделявшие её и Тизе от смерти.
Вдруг ей послышался ещё один голос: «Одежда, обувь, тарелка, даже элементы священных заклинаний — что угодно может откликнуться на зов, если связаться с ним душой. И люди тоже».
Эти давным-давно сказанные слова принадлежали погибшему Юджио.
Связаться душой.
Ронье полагала, что у «Лунной тени» нет души. Но когда Вторая мечница Асуна предложила ей выбрать из трёх клинков, Ронье решила доверить выбор не себе, а клинкам. Её рука сама потянулась именно к этому мечу с серебристой гардой в виде полумесяца.
И теперь меч, который она назвала «Лунной тенью», обращался к своей хозяйке, чтобы спасти её от смерти. Он хотел, чтобы девушка доверилась ему, связалась с ним душой и высвободила его воспоминания.
Тепло меча вливалось в правую руку, тепло крови Тизе — в левую. Когда они достигли сердца Ронье, та прошептала из последних сил:
— Энханс армамент.
На самом деле ей хотелось выкрикнуть эти слова, но её голос был уже таким слабым, что она сама еле его услышала.
Но меч и мироздание откликнулись на её зов.
Из клинка и гарды «Лунной тени» вырвался ослепительный серебристый свет. Уже готовый вонзить в девушку когти миньон пронзительно завопил и отпрыгнул, его сородичи, караулившие выходы, и хохочущий император Кругер тоже закрыли глаза руками и отвернулись.
В то же время Ронье ощутила, как утихает боль в разбитой хвостом руке и пронзённой кинжалом ступне. Раны Тизе также стали меньше кровоточить.
«Полное подчинение оружия». Вершина владения Инкарнацией и по-настоящему важнейшее и сильнейшее оружие рыцарей единства, сражающихся божественными артефактами.
Скорее всего, «Лунная тень» превращала собственную Жизнь в священный свет, похожий на светородный, только мощнее. Это одно из простейших среди «Полных подчинений», но чудо уже то, что его смогла применить Ронье, которая не проучилась даже года и не получила титула полноправного рыцаря единства.
Меч сиял не меньше десяти секунд, но затем свет начал слабеть, превратился в мерцание и наконец потух.
Глубокие раны на теле Тизе затянулись, к лицу вернулся лёгкий румянец. Однако она всё ещё лежала без сознания; раны Ронье тоже затянулись не окончательно.
От тел трёх миньонов, столкнувшихся с сиянием противоположной стихии, поднимались клубы серого дыма, но существа не отпустили гоблинов. Они получили лишь поверхностные ожоги и наверняка скоро вновь бросятся в атаку.
Ронье хотела убить императора, но не собиралась ради этого рисковать жизнью Тизе. Нужно бежать из особняка, пока миньоны не пришли в себя и не бросились в бой.
«Лунная тень» дала ей достаточно энергии, чтобы можно было подняться самой и поднять Тизе. Удобнее всего было бы выйти через дверь, но в коридоре она бы не смогла оторваться от миньонов. Поэтому она должна была выпрыгнуть в передний двор через разбитое окно.
— Тизе, потерпи ещё немного! — прошептала она тяжело раненной подруге и побежала к окну, до которого было примерно пятнадцать меров.
Каждый шаг отдавался искрами боли в израненных руке и ноге. Ронье тяжело дышала, ей не хватало воздуха.
Ещё десять меров. Восемь. Семь…
— Миньоны, не пускайте их к окну! — прокричал из центра зала император Кругер, оправившийся после вспышки священного света.
— Шгхо-о-о-о! — совсем не по-гоблински взревел миньон, находившийся ближе всех к окну.
Он сразу перестал корчиться, встал перед окном и расправил крылья. Его огромное тело заслонило спасительный выход и отсвет заката.
За спиной по очереди зарычали два других миньона.
Чтобы сбежать, нужно сначала убрать с дороги миньона, стоящего перед окном. Но Ронье не могла поднять на него меч. Даже если она попробует ударить по ногам, чтобы не убить, а уронить миньона, печать в правом глазу немедленно включится и обездвижит Ронье так же, как Тизе.
Ей оставалось лишь снова включить «Полное подчинение оружия». Исцеляющий свет обжигает тела миньонов, но не вредит гоблинам. Вопрос только в том, хватит ли у «Лунной тени» запасов Жизни. На открытие окна Стейсии не было времени.
Если «Полное подчинение» обнулит Жизнь «Лунной тени», меч разобьётся вдребезги.
Но…
Возможно, он простит Ронье то, что она жертвует им ради спасения подруги?
Не останавливаясь, девушка занесла клинок.
Вдруг раздался причудливый звон, словно от серебря ной посуды. Стройный хор звёзд в ночном небе.
Голоса сотни ангелов.
«Ла-а-а-а-а».
И стоило раздаться этому торжественному пению, как в зал сквозь потолок полился радужный свет такой чистоты, словно он не принадлежал этому миру. Но миньонам он не причинил вреда. Они лишь озадаченно моргнули красными глазами и в замешательстве уставились вверх…
На потолке вдруг появилась сетка из тонких, словно нити, лучей. С каждой секундой линии становились толще,