Инконню спрыгнул на пол.
– Зарежу сучку! Стой! – заорал барон свирепо.
К горлу фрейлины приставлен кинжал, рука Педивера дрожит, глаза безумно вытаращены. А по коже Хелии стекает алая капля…
– Брось оружие! Брось! – визжит барон.
«Не надо! – вскричал внутренний голос. – Ты нужен Сноудону, убей барона и беги туда. Хелия поймет, для нее королевство важнее жизни».
На пол тяжело упали прут и меч. Фрейлина с глухим всхлипом отвела взгляд. Барон крикнул Эжену:
– Хватит хныкать, вяжи его! Тащи его снова на пыточный стол…
Палач, поймав тревожный взгляд рыцаря, ощерил гнилую пасть.
– Не пугхайся, рано, – проскрипел гнусно.
Инконню нашел силы кивнуть:
– Хорошо.
Эжен рявкает раздраженно:
– Давай прут, я этой паскуде глаза выжгу!
Хелия испуганно пискнула, завращала глазами. Инконню представил как к веку приближается кончик прута, белый от жара, как трещат и вспыхивают ресницы, как неспешно прут проникает в глазное яблоко, мерзко шипит, и в сознание хлещут волны дикой боли и страха, а на щеку падает плохо пропеченный сгусток слизи…
«Перестань, дурак! Умрешь от страха раньше», – подумал зло.
– Эжен, кто тебе дал право распоряжаться? – спросил барон хмуро.
Эжен, вздрогнув, опустил голову, касаясь и резко отдергивая пальцы от распухшей щеки.
– Извините, господин барон, – сказал виновато.
– Глаза выжгу я, – заявил Педивер непререкаемо. – А ты можешь попортить мордочку.
«Господь не допустит, явит спасение!» – полыхнула безумная надежда.
Прут со злым шипением коснулся щеки. Эжен под хриплый смех палача вдавил раскаленное железо в плоть. Инконню затряс головой, стиснул зубы. Стало солоно от крови, прорвался сдавленный крик.
Эжен хохотал, наслаждаясь видом обугленной кожи и болезненной багровостью паленого мяса.
– Давай свежий прут!
Палач охотно выполнил просьбу. Эжен, дрожа от нетерпения, приложил раскаленный металл ко второй щеке. Инконню со стоном отдернул голову.
Мучитель отвел руку, затем резко вложил металл в начаток раны, яростно вороша. Плоть противно шипела, по подвалу тек тошнотворный запах горелого, кровь хлестала темными струями, остужая жар прута.
Инконню захлебнулся воплем, резко дернул головой, и на щеке мучителя повис плевок. Эжен отбросил железку, хлестнул его ладонью по лицу:
– Вот тебе, сраный рыцарь!
Инконню хрипло расхохотался, Эжен в недоумении отошел.
– Завистник, – прохрипел Инконню. – Ничтожество, ты просто желчью исходишь от зависти, ты посрамление рыцарства.
Пинок в живот прервал слова, Инконню обвис на цепях, изо рта потекла кровь.
– Это ты будешь завидовать моему здоровью, ублюдок! – прошипел Эжен.
Педивер скомандовал:
– Пока хватит! Дайте ему передохнуть, а то дьявол раньше времени приберет его душу. Хрыч, доставай вино.
Палач откуда ни возьмись достал кувшин, поднос и три кружки. Хрыч торопливо наполнил кружку, опростал залпом.
Педивер склонился над розовым ушком Хелии, плотоядно облизал, отчего фрейлину затрясло.
– Нравится, дорогуша? – спросил барон елейно. Девушка, захлебываясь плачем, что-то злобно пробурчала. – То ли еще будет, веселье начинается.
От его свистящего шепота Инконню содрогнулся, по щекам потекли слезы.
«Я изуродован, изуродован! Придется ходить постоянно в шлеме. Проклятье, все из-за Хелии. Не будь ее…»
Недостойная мысль обожгла сильнее прута, Инконню протяжно застонал, пряча взгляд от фрейлины.
«Так мне и надо. Подобные мысли ставят меня в ряд с подонком бароном и Эженом!»
«Но почему? – изумилась потаенная часть души. – Ты справедливо сожалеешь об увечье, правильно называешь причину. Ничего бы не было, если бы не эта истеричка, ты бы спокойно околачивался при дворе, охмурял дам внешностью, счастливо жил. А теперь сдохнешь ни за что, ради рыцарских фантазий. А ведь у человека нет ничего дороже жизни…»
Тяжелый удар по голове вышиб вообще все мысли. Инконню сдавленно всхлипнул, стал учащенно смаргивать мутную пелену.
Педивер задумчиво оглядел изуродованное лицо, хлестнул по щеке – на одежду барона брызнули темные капли. Педивер, брезгливо морщась, вытер ладонь об лохмотья рыцаря.
– Хрыч, не хочешь присоединиться?
Палач поворошил клинком волосы Хелии, пожал плечами:
– Я люблю пытать на столе. А со стоячим и не знаю, что делать.
– Тогда отдохни, – сказал барон участливо.
Инконню содрогнулся от удара в живот. Хелия заплакала. К ненависти к мучителям прибавилась злость на взбалмошную дуру.
– Зачем ты ее мучаешь? – прохрипел рыцарь. – Ты же не животное.
Педивер, отступив на шаг, подул на костяшки кулака.
– А зверь на такое и не способен, – сказал он холодно.
– Зачем? – простонал Инконню сдавленно, содрогаясь от женского плача.
– Попытаюсь объяснить, – пожал плечами барон. – Это… сладко.
Инконню приподнял брови.
– Да-да, сладко, дорогой незнакомец, – повторил Педивер с гнусной улыбкой. – Вам, вижу, не приходилось истязать слабых. Ну-ну, не кривитесь, а то раны расширятся. Так вот, каждый удар по слабому существу отзывается сладкой дрожью вот здесь, в сердце, и оно трепещет. – Барон приложил ладонь к груди. – Вам неведомо подобное удовольствие, дорогой друг. Оно, безусловно, плотское, но одновременно… м-м… – он щелкнул пальцами, – духовное. Оно притягательно, оно мощнее обладания женщиной или чар вина, это… это… – Барон захлебнулся от нахлынувших чувств, провел несколько сильных ударов по корпусу. Неспешно выбирал место и бил, радуясь хрусту ребер и сдавленным стонам.
– Прекрасно, замечательно, волшебно, изумительно, неповторимо!
Педивер запыхался. Инконню бессильно обвис на цепях, остатками воли с трудом сдерживая униженный скулеж, отбитые органы пульсировали тяжелой болью.
Барон слащаво улыбнулся Хелии, фрейлина, вздрогнув, отвела взгляд.
– Прекрасная леди пытается представить, что уготовано ей? – спросил Педивер гнусно. Хрыч хмыкнул, рывком за волосы повернул головку девушки к барону. Педивер сказал небрежно:
– За честь не волнуйтесь, у меня ревнивая жена, ха-ха! Вас ждет сравнительно легкая смерть. Наслаждайтесь спектаклем.
Хрыч засмеялся в голос с хозяином.
– Ты не человек! – прохрипел Инконню.
Барон глянул серьезно:
– А кто?
– Скотина!
Педивер разочарованно поморщился. Хелия содрогнулась от касания грязной ладони, отчаянно заизвивалась. Хрыч с наслаждением дернул ее за волосы. Девушка сдавленно вскрикнула. Барон сказал задумчиво:
– Хрыч, давай ее привяжем.
– Сей мих.
Инконню в бессильной ярости смотрел, как подонки привязывали фрейлину к скамье вонючим тряпьем. Послышались шаги: Эжен поставил на пол скамью, поднос с яствами пристроил на пыточном столе.
Затем налил в кружку вина, залпом выпил, зубами перемолол сочный ломоть мяса.
– Угощайтесь, барон, – предложил он. – Лучшее мясо, что есть на кухне. С боем взял, дурак повар хотел полакомить питомца.
– Непорядок, – поморщился Педивер. – Собака ест лучше властителя замка.
Хрыч с готовностью подхватил:
– Я знаю, как исправить.
– Сиди уж, – отмахнулся барон. – М-м, хорошее вино.
– Точно, – поддакнул Эжен.
Троица заливисто рассмеялась.
Педивер вытер пальцы о волосы Хелии, спросил проникновенно:
– Леди, почему вы не взяли более опытного попутчика? Неужто не любите свое королевство?
Фрейлина мотнула головой.
– О, простите, – икнул барон, – ошибся. Королевство любите. Сильно? Да-да, вижу. Готовы пойти на все ради спасения, даже на смерть?
Хелия помедлила, затем уверенно кивнула.
– Так и будет, – пообещал барон, и приспешники поддержали его громогласный смех.
Удары обрушивались один за другим. Инконню хрипло мычал, вяло уклонялся. Хрыч мастерски пользовался крючьями, аккуратно вытягивал мелкие жилки. Мучители заливались счастливым смехом.
Инконню встретился взглядом с фрейлиной: в гиацинтовых глазах море сочувствия и желания облегчить боль.