предлагает итальянская исследовательница Алис Гонзи в статье «Древо жизни / древо познания: (прото)экзистенциальные прочтения Достоевского», используя концепт первородного греха и опираясь на работы писателя и философа Бенжамена Фондана, наследующего Шестову, Кьеркегору и Ницше.
В статье «Атеистический мистицизм: Эскиз проблемы зла у Достоевского и Мерло-Понти» Кьяра Палермо рассматривает проблему зла у Достоевского в свете экзистенциальной феноменологии Мерло-Понти и обнаруживает целый ряд любопытных схождений между русским писателем и французским философом. Для Достоевского, как и для Мерло-Понти, считает Палермо, любой этический вопрос может быть рассмотрен только в применении к конкретному индивидуальному опыту, притом всегда изнутри интенсивного и подвижного диалога с другими; смыслы, истины проявляются в жизни, изменчивы и текучи, а не даны раз и навсегда. Палермо пытается обнаружить и генетическую связь Мерло-Понти с Достоевским, отталкиваясь от заметок французского философа; кроме того, концептуальную близость авторов Палермо развивает с опорой на некоторых интерпретаторов Достоевского XX века, в первую очередь Д. Лукача и М. Бахтина.
Четвертая часть сборника называется «Чтение Достоевского и наследие вопроса о зле» и посвящена преломлению темы зла в литературе после Достоевского. Калин Михайлов посвящает свою статью интерпретации метафизического зла у Достоевского в современной болгарской критике, Анн Дюкре исследует интертекстуальность в романе Атика Рахими с говорящим названием «Будь проклят Достоевский», а Изабель Депре изучает наследие Достоевского в современной русской литературе, в частности в текстах Виктора Пелевина, Владимира Сорокина, Владимира Маканина, Ольги Славниковой, Татьяны Толстой, Михаила Елизарова, Андрея Дмитриева, Захара Прилепина.
Одри Жибу в статье «Зло у Достоевского во французской моралистской модели: Критическая рецепция Достоевского в круге La Nouvelle Revue Fraçaise (1900–1920‐е годы)» говорит о влиянии, которое оказал русский писатель на постоянных авторов журнала La Nouvelle Revue Fraçaise, таких как Андре Жид, Жюль Ромен, Альбер Тибоде, Шарль Фердинанд Рамю, Андре Сюарес. Она отмечает, что французские писатели этого круга столь высоко оценили психологический талант Достоевского, что это вдохновило их пересмотреть место вопросов морали и психологии в литературе и подтолкнуло на обновление французского романа.
Николя Од также обращается к творческому диалогу Достоевского и Жида в статье «Другой в исповеди: Этическое и компаративистское прочтение „Проблемы поэтики“ (Федор Достоевский, Андре Жид)». На примере произведений Достоевского («Бесы» и «Братья Карамазовы») и Жида (в частности, «Коридон» и «Если зерно не умрет») Од разбирает роль и значение фигуры другого в исповедальном тексте, понимая другого как того, о ком говорить избегают, и того, о ком говорят, как основного партнера тех этических отношений, которые представляет собой исповедь.
Конечно, не все статьи в сборнике равно интересны для исследователей Достоевского. В некоторых из них, как это нередко бывает при пренебрежении обширной библиографией работ о писателе, повторяются трюизмы или предлагаются уже хорошо исследованные темы. Сборник ценен прежде всего не тем, что открывает новые грани в исследовательской практике (хотя и такие статьи есть, стоит назвать хотя бы работы Бакеса, Волчек, Фокина, Леклерк, Палермо, Жибу и Ода), а скорее тем, что позволяет внимательно рассмотреть одну из главных проблем в творчестве и жизни русского писателя.
Глава восьмая
ЗАГАДКА ТОЛСТОЕВСКИЙ
В конце 2017 года во Франции вышел в свет очередной труд известного литературоведа, писателя и психоаналитика Пьера Байара со сногсшибательным для просвещенного французского читателя названием «Загадка Толстоевский», вполне способным покоробить чувства иного ревнителя классической русской словесности[307]. В русле того, что сам автор называет «интервенционистской критикой»[308] или, что то же самое, «теоретическими фикциями»[309], профессор кафедры французской литературы университета Париж-VIII представляет в своей книге совокупное прочтение «русского романа» через психокритику персонажей из реальных сочинений вымышленного писателя, наделенного фамилией с двойным дном. Заметим, что за использование говорящей фамилии французского профессора можно было бы уличить в бессовестном плагиате, но десять лет тому назад он опубликовал манифест в защиту оного в книге «Плагиат через антиципацию» (2009), а через год выступил с провокативной гипотезой в литературоведческом этюде «А что, если бы произведения меняли автора?» (2010), который, таким образом, можно рассматривать в виде методологического прецедента «Загадки Толстоевский», где авторство всемирно знаменитых романов приписано вымышленному персонажу: именительный падеж фамилии в названии усиливает мотив искусственности, мифологичности собирательного образа. Впрочем, первые результаты в поисках нового метода были обнародованы ранее в эпатажном опусе «Как говорить о книгах, которых вы не читали» (2007)[310], а до того — в остроумном теоретическом трактате «Можно ли применить литературу к психоанализу?» (2004), где автор с первых строк предупреждал читателя о заведомой безответности вопроса, вынесенного в заглавие своего сочинения.
Следовательно, не имеет никакого смысла задаваться вопросом, читал ли французский профессор Ильфа и Петрова, Набокова и Берберову и тем более М. Каганскую, которые поочередно или все сразу могли бы оспорить у него звание первооткрывателя феномена «толстоевщины». К тому же невероятно плодовитый литературовед, наверное, и думать забыл о Достоевском и Толстом, выпустив в свет в январе 2019 года «Правду о „Десяти негритятах“» (2019), где, исходя из гипотезы, что Агата Кристи ошиблась в установлении личности коварного преступника, изобличил автора детектива в непрофессионализме, повторив опыты собственного расследования «Дела собаки Баскервилей» (2008) и «Дела принца Гамлета» (2002).
Вопреки скандальным заявлениям о том, что можно рассуждать о книгах, которых ты не читал, Пьер Байар очень внимательно прочел ряд сочинений Достоевского и Толстого, прибегая местами к сверке французского перевода с русским первоисточником: судя по словам благодарности, помещенным в конце книги, в этом деле профессору помогала его русская ученица Татьяна Кузина, незадолго до появления «Загадки Толстоевского» успешно защитившая в университете Париж-VIII докторскую диссертацию, посвященную археологическим моделям репрезентации Холокоста. О вполне серьезном начале замысла призваны свидетельствовать также слова благодарности французским биографам, чьи сочинения были использованы литературоведом в конструировании персонажа Толстоевского, а также ссылка на статью В. Вейдле «Толстоевский и Запад», напечатанную в 1947 году во французском журнале «Критик», которая, как заявляется в самом начале исследования, представляет собой «первую серьезную работу об этом писателе» (21).
Первое, что захватывает внимание при чтении книги, заключается в неподражаемом искусстве автора быть серьезным, вовлекая читателя в стихию постоянно нагнетаемого абсурда. Представляя свое сочинение на сайте родного университета, Пьер Байар утверждает, отстаивая научный приоритет собственного исследовательского проекта:
Моя последняя работа […]