сейчас вернусь.
Нил выходит в коридор. Я не иду к двери подслушивать — мне совершенно не хочется знать, о чем они будут говорить. Хожу взад-вперед рядом с разложенным на полу платьем. На улице снова начинается дождь, ветер поднимает в заливе волны. Сажусь на край кровати и гуглю Тессу Шарп. Во всех новостях мелькает одна и та же фотография: молодая женщина с огненно-рыжими волосами и голубыми глазами. Двадцать восемь лет, руки были связаны синими кабельными стяжками, ведется расследование, никто пока не арестован.
В моей голове снова начинают крутиться ужасные картины: какой-то мужчина проникает в квартиру Алисы и убивает ее в постели; кровь брызжет во все стороны и попадает на платье, висящее на двери гардероба; море выбрасывает на берег холодное обнаженное тело…
Я так больше не могу. Мне надо перевести дыхание, успокоиться и собраться с мыслями. Надо, чтобы Нил вернулся и взял обе мои руки в свои, как иногда это делает Пэдди.
Беру с кровати подушку и кричу в нее изо всех сил, но это ничего не дает, только подушка становится немного влажной. Нил не вбегает в номер, я вообще перестаю слышать за дверью его голос. Пробегаю список контактов на моем телефоне, нахожу Пэдди и звоню ему.
— Але, — раздается в трубке его радостный голос.
— Пэдди, это я.
— Привет! Как дела? Все в порядке? Ты нашла Алису?
— Пока нет. Но все в порядке, не беспокойтесь.
— Все в порядке или все «в порядке»? — спрашивает он.
— Нет, правда. — Мне совсем не хочется перекладывать на него ту боль, которая разрывает меня сейчас напополам. Пусть уж лучше продолжает в том же шутливом тоне. — Никаких новостей.
— Айзек сказал, что делом занимается какой-то горемычный сыщик. Это правда?
— Вообще-то он не сыщик. Он работает в программе защиты свидетелей, и он совсем не так плох. Как дела у вас?
— Хорошо. Правда, позавчера вечером дул сильный ветер и поломал несколько деревьев.
— Ого.
— Мы ждем службу, которая придет и спилит обломанные ветки. Зато теперь у нас будет достаточно дров для камина.
— Это хорошо.
— Еще мы позвали несколько студентов из местного колледжа, чтобы они выдрали всю крапиву и ядовитый плющ, растущие возле пруда. А еще муж подруги Лизетт придет завтра, чтобы посмотреть на старые свинцовые водопроводные трубы.
— Окей.
— Но самая большая новость заключается в том, что из пруда уходит вода. Да, и ты была права насчет штукатурки на лестнице. Ее всю придется ободрать.
— Замечательно, — говорю я, закрывая глаза.
— Что замечательно? Ты хотя бы слушала меня, Фой? Это все сплошная головная боль.
— Да нет, это нормально.
— Ты иногда скучаешь по нам?
Немного.
— Когда думаешь вернуться? Не знаю. Надеюсь, что скоро.
— Ты уверена, сестричка, что ты не переоцениваешь свои возможности?
— Абсолютно уверена.
Мне хочется сказать ему: «Я приеду, как только найду Алису», но я не могу этого сделать, потому что уже не вполне уверена в этом. Чувствую, как слезы снова начинают катиться у меня из глаз, и мой брат (ну не зря же он мой брат) сразу это чувствует.
— Выше нос, Фой! Ты обязательно найдешь ее.
Я знаю, что он заговаривает мне зубы, потому что сейчас мне нужно именно это. Мне удается кое-как выдавить из себя «пока», и я бросаю телефон на другой конец кровати. В панике иду к окну и прижимаю ладони к холодному стеклу. Пытаюсь вспомнить какой-нибудь стишок, но ничего не получается — я слишком паникую. Дыши, говорю я себе: глубокий вдох считая до десяти и выдох считая до семи. Вдруг в голову приходит:
Сейчас мне шесть, сейчас мне шесть,
Я мудр, как никогда.
Мне будет шесть, мне будет шесть,
Сегодня и всегда.
Дальше ничего припомнить не удается. Нет, это не работает.
Вижу на другом конце залива идущую к причалу лодку береговой охраны, а ведь еще только час дня. Видимо, надо готовиться к плохим новостям.
В этот момент в номер входит Нил, и в груди у меня все сжимается.
— Почему спасатели возвращаются, ведь еще только середина дня?
— Они решили прекратить поиски, — отвечает Нил. — Как раз об этом я и хотел с вами раньше поговорить. Они больше не рассматривают эту миссию как спасательную операцию.
— Что?
— Прошло четыре дня, Фой.
— Вы имеете в виду, что они больше не ищут живого человека, верно? Теперь они ищут тело.
Нил тоже бросает свой телефон на кровать и наклоняется, чтобы поднять с пола свадебное платье.
— Надо положить его во что-то. Можете достать из гардероба чехол для костюма?
Я не двигаюсь с места.
— Когда вам стало известно, что они прекращают поиски?
— Утром. Мне позвонил полицейский, который приходил сюда раньше.
Нил достает чехол, запихивает в него платье и застегивает молнию.
— А мы сами можем продолжить поиски? Наймем лодку…
— Нет, мы не можем этого сделать.
— Почему?
— Слишком опасно. Посмотрите сами. — В заливе бушует шторм. По окнам хлещет дождь, и кажется, что ветер вот-вот оторвет отель от земли и унесет его в небо. — Поиском занимаются добровольцы. Нельзя посылать их в море в такой ураган.
— Что же мы тогда можем сделать? — Слезы вновь текут у меня из глаз, и я даже не стараюсь их вытирать.
Нил подвигает кресло поближе ко мне и садится в него.;
— Мне нужно вам кое-что сказать, но прежде вы должны пообещать мне держать себя в руках, окей?
Я молча смотрю на него.
— Я только что говорил с моей коллегой Рани из Бристоля. Она занималась некоторыми людьми из нашей базы данных. Вы не хотите сначала переодеться? — Он смотрит на мой промокший джемпер и джинсы, и я внезапно понимаю, что ужасно замерзла.
— Нет, — я обхватываю себя руками, готовясь слушать. Я поступала так в больнице, когда мне сообщили, что мой отец умер, а Пэдди нуждается в ампутации. И точно так же обнимала себя, когда врач скорой помощи сказал про Люка и когда УЗИ дважды показало, что сердце плода не бьется. Это моя естественная защитная поза.
— До сегодняшнего утра я не знал о довольно неожиданном повороте событий. Дело в том, что от полиции ускользнул весьма опасный преступник, который был в банде, но не входил в троицу, которая убила вашего дядю.
— Что означает…
— Что означает, что все проходящие по делу свидетели могут быть в опасности. Вы никому не называли настоящее имя Алисы сегодня утром?
Ну да, всем и каждому. Но Нилу я об этом не скажу.