ведь по-настоящему нужны деньги, правда? Потому что вы должны каждый месяц отдавать весьма крупную сумму одному человеку. Тот знает тайну, разглашения которой вы не допустите ни за что на свете. Человек высасывает из вас соки, месяц за месяцем, как вампир. Ошибусь ли я, если предположу, что этот человек – Андерсон?
Тишина стала гнетущей. Я видел, как все взгляды снова устремились к Хаасу, который в отчаянии заламывал руки. Он опустил голову.
– Не ошибетесь, – проговорил он медленно и глухо, – но я не убивал. Не убивал, – прошептал Хаас еле слышно, будто зная, что никто ему уже не поверит.
– Нет, – вдруг сказал Селдом. – Конечно, нет. Разумеется, Генри не убивал.
Глава 28
Селдом чуть придвинулся к столу, взгляд его был сосредоточен, будто множество событий, мелких деталей, предположений сталкивались, поднимались кипящей магмой за этим могучим лбом, постепенно превращаясь в слова. Он взял первую из фотографий, ту, какую нам показала Кристин.
– Лучше всего начать с начала, точнее, с того, что мы считали началом, – произнес он, – с чрезвычайного заседания, когда мы собрались здесь, ожидая прихода Кристин с документом, который она нашла в Гилдфорде. Он впервые пролил бы свет на дискуссию, состоявшуюся между Кэрроллом и миссис Лидделл в 1863 году. Этот документ, по мнению всех присутствующих, помог бы скорректировать несколько строк в уже выверенных биографиях или попасть в подстрочное примечание к дневникам, издание которых готовится. Но Кристин так и не пришла. Ее сбили машиной и оставили умирать в ночь перед заседанием. Тем первым вечером было еще разумно предполагать, будто произошел несчастный случай, трагическое совпадение: Кристин сбили ненамеренно, виновного вскоре найдут и им наверняка окажется пьяный студент. Но мне было трудно не усмотреть в этом причину и следствие. И когда, приехав в больницу, я увидел, что Кристин без сознания, а рядом с ней только ее мать, я испугался за нее и решил вызвать полицию. Это было ошибкой, из-за которой мы имеем еще две смерти, а ведь их можно было избежать. Хотя в последующие дни я мог себя поздравить с таким решением: придя в себя, Кристин вспомнила, что получила эту фотографию в конверте без адреса утром того самого дня, когда ее сбила машина.
Селдом показал всем фотографию Беатрис Хэтч, ее маленькое белое тело на фоне раскрашенного сельского пейзажа.
– То была первая фотография. Вскоре инспектор Питерсен выяснил, опросив одного за другим, что никто из обычных корреспондентов Кристин не отправлял ее. Это, несомненно, подкрепляло подозрение, что девушку сбили намеренно, и заставляло предположить, что фотографию нужно рассматривать как предостережение или заявление о себе. Когда мы в первый раз говорили с Кристин в больнице, она не могла вспомнить, чтоˆ предшествовало столкновению, и лишь привела любопытное сравнение с бедной ящеркой Биллом из книги об Алисе, о чем уже упоминал Ричард: машина выскочила словно ниоткуда, и Кристин «словно снизу поддало – и р-раз в небо, как шутиху!» Затем Лейтон Ховард, мой бывший ученик, а ныне эксперт-криминалист, работающий в полицейском управлении, изучив геометрические параметры звуковых резонансов, доказал, что водитель автомобиля, сбившего девушку, не намеревался тормозить. Вероятно, он устроил засаду, специально ждал ее, чтобы совершить наезд. То был не несчастный случай, а преступление. И нам, разумеется, пришлось задуматься о том, какой смысл имеет фотография, с какой целью ее прислали. Выяснить это было трудно без какого-то еще элемента. Самым очевидным объяснением казалось то, которое первым прозвучало здесь: попытка раскопать и самым жестоким образом выставить на всеобщее обозрение педофильские наклонности Кэрролла, то ли чтобы сбросить его с пьедестала, то ли чтобы навредить Братству. Хотя было слишком рано что-либо утверждать. Инспектор Питерсен из осторожности решил не разглашать данный факт и утаить само существование фотографии. Еще через несколько дней Братство объявило о предстоящей публикации дневников Кэрролла. Вы помните, что Андерсон тогда взял интервью у Хинча, и это интервью, с нашими лицами на заднем плане, было показано по местному телевидению. Слушая, как Хинч в эйфории излагает свои планы, я думал, чтоˆ сейчас чувствует тот, кто напал на Кристин. Если в его намерения входило запугать нас, чтобы воспрепятствовать публикации дневников или отсрочить ее, он определенно разгневан еще сильнее, особенно если учесть, что фотография Беатрис Хэтч не была обнародована. Вспомним, что в прессе наезд на Кристин трактовался как банальный несчастный случай. Правда, нашлись и такие, кто заподозрил, что Кристин пытались убить. К несчастью, и в этот раз виной всему оказался полицейский, охранявший ее в больнице. Тот самый полицейский, который не пустил Торнтона, когда тот пришел навестить Кристин.
– Я приходил с самыми лучшими намерениями; просто хотел узнать, как она себя чувствует, и предложить помощь, – возмутился Торнтон Ривз. – Я ее наставник и понимал, что в определенной мере несу за нее ответственность. Я знал, что Кристин очень одинока.
– Уверен, так оно и было, – кивнул Селдом. – Но Хинч услышал об этом, сложил два и два и, побеседовав с нашим молодым аргентинским другом, сумел выудить из него сведения и удостовериться в том, что это правда. И через несколько дней Хинча отравили. Кто-то, хорошо его знавший, отправил ему коробку его любимых конфет, приложив визитную карточку Братства с отрезанным именем. Коробку оставили в почтовом ящике издательства, и Хинч, естественно, подумал, что это подарок от нас, мы прислали ее, как бы извиняясь за то, что вступили в переговоры с другим издательством за его спиной. Вот только в конфетах был сильный яд. И внутри коробки спрятана другая фотография. – Левой рукой Селдом взял со стола фотографию Эвелин Хэтч и показал ее вместе с первой.
– Эта вторая фотография как будто устанавливала серию. Но какую именно серию? На первый взгляд подтверждалось предположение, что целью является открыть, вернее, обличить, с еще большей силой, отношения Кэрролла с девочками. Если первую фотографию можно было счесть художественной и выступать в ее защиту, как выступали сегодня, то второй снимок шестилетней девочки с обнаженным лобком был гораздо более недвусмысленным и компрометирующим. Да и избранный способ, отравление, был более явным: места для сомнений не оставалось, скрыть попытку убийства уже было невозможно. В этом смысле смерть Хинча должна была положить конец любым недомолвкам, и можно было вообразить, как убийца потирает руки, думая, что вот сейчас и злодеяние, и фотография появятся во всех средствах массовой информации. Однако этого опять же не произошло. Обыскивая письменный стол Хинча, полиция обнаружила, что он занимался распространением фотографий голых девочек. Эти снимки могли тоже задумываться как «художественные», вот только моделями служили современные дети.